Мы далеки отъ мысли выработать вполнѣ законченную программу на случай революціи. Подобная программа задерживала бы только работу; она послужила бы поводомъ къ слѣдующаго рода софизмамъ: — „Разъ мы не можемъ сейчасъ осуществить нашей программы, будемъ ждать и беречь нашу драгоцѣнную кровь для болѣе подходящаго случая”.
Мы прекрасно знаемъ, что всякое народное движеніе есть шагъ впередъ къ приближенію Соціальной Революціи. Оно пробуждаетъ духъ возстанія и пріучаетъ смотрѣть на установленный порядокъ (или вѣрнѣе установленный безпорядокъ), какъ на нѣчто неустойчивое и непостоянное. Только нѣмецкій парламентаристъ, —съ его глупымъ высокомѣріемъ, — способенъ спрашивать: „Что дала Великая Революція, что дала Коммуна?” Если Франція теперь — авангардъ революціи, если французскій народъ революціонеръ по своему уму и темпераменту, — то это объясняется только тѣмъ, что онъ испыталъ столько революцій — революцій, непризнанныхъ доктринерами и невѣждами.
Мы должны ясно и точно опредѣлить цѣль, къ которой стремимся. И не только опредѣлить эту цѣль, но и подтвердить ее словомъ и дѣломъ, сдѣлать достояніемъ всего народа, чтобъ въ день возстанія она вырвалась изъ всѣхъ устъ. Совершить эту работу гораздо необходимѣе и труднѣе, чѣмъ это предполагаютъ; если цѣль наша и стоитъ какъ живая передъ глазами небольшого числа избранныхъ, то она совсѣмъ не ясна для большей части народа, на который непрерывно вліяетъ пресса буржуазная, либеральная, коммуналистическая, коллективистическая и т. д., и т. д.
Отъ этой цѣли зависитъ нашъ образъ дѣйствій, какъ сейчасъ такъ и въ будущемъ. Различіе между коммунистомъ-анархистомъ, коллективистомъ-авторитаристомъ, якобинцемъ и коммунистомъ-автономистомъ заключается не только въ ихъ пониманіи будущаго идеала. Оно проявится не только въ день революціи, оно замѣтно и сейчасъ въ каждой мелочѣ, въ оцѣнкѣ каждаго поступка, въ каждомъ словѣ. Въ день революціи, коллективистъ-государственникъ засядетъ въ Парижской Городской Думѣ и будетъ оттуда издавать декреты относительно преобразованія режима собственности; онъ постарается утвердиться какъ правительство, грозное, входящее во всѣ проявленія народной жизни, вплоть до самыхъ мелочей. Коммуналистъ-автономистъ тоже поспѣшитъ въ Городскую Думу, тоже утвердится тамъ, какъ правительство, и попытается повторить исторію Коммуны 1871 года, запрещая народу коснуться святой собственности до тѣхъ поръ, пока Совѣтъ Коммуны не найдетъ это своевременнымъ. А коммунистъ-анархистъ завладѣетъ немедленно мастерскими, домами, хлѣбными амбарами, словомъ всѣми общественными богатствами, организуетъ въ каждой коммунѣ, каждой группѣ производство и потребленіе всѣми членами сообща, и постарается удовлетворить всѣмъ потребностямъ группъ и коммунъ.
Это различіе отражается въ мельчайшихъ проявленіяхъ нашей жизни, на нашей ежедневной работѣ. Каждый человѣкъ стремится установить нѣкоторое согласіе между своими поступками и той цѣлью, къ которой онъ стремится; и потому между коммунистомъ-анархистомъ, коллективистомъ-государственникомъ и коммуналистомъ-автономистомъ существуютъ непримиримыя разногласія относительно ихъ образа дѣйствія въ данный моментъ.
Это различіе существуетъ, и мы должны съ нимъ считаться. Пусть каждый выскажетъ откровенно свою цѣль и свои идеи; онѣ будутъ обсуждаться въ собраніяхъ группъ, и изъ столкновенія разнорѣчивыхъ взглядовъ и мнѣній выработается общая идея, къ которой присоединится большая часть народа.
Да и теперь есть нѣсколько пунктовъ, на которыхъ сходятся всѣ группы; это — борьба съ капиталомъ и защитникомъ капитала — правительствомъ. Всѣ искренніе соціалисты, каковъ бы ни былъ ихъ идеалъ будущей организаціи общества, сходятся на томъ, что экспропріація капитала будетъ результатомъ будущей революціи. Каждый соціалистъ, къ какой-бы партіи онъ ни принадлежалъ, долженъ поддерживать борьбу, подготовляющую экспропріацію. Чѣмъ чаще будутъ встрѣчаться различныя группы, чѣмъ больше онѣ будутъ обсуждать интересующіе ихъ вопросы и явленія, тѣмъ скорѣе произойдетъ соглашеніе относительно того, что предпринять во время Революціи.
И если мы хотимъ, чтобъ въ день разгрома, народъ единодушно выставилъ наше требованіе, мы должны непрерывно распространять свои идеи и ясно выставить свой идеалъ будущаго общества. Если мы хотимъ быть практичными, мы должны заняться тѣмъ, что реакціонеры называютъ „утопіями и теоріями” Теорія и практика должны составлять одно цѣлое, чтобъ побѣда была на нашей сторонѣ.
I.
Теперь уже не одни революционеры говорятъ, что Европа находится наканунѣ Великой Революціи. Буржуазія начинаетъ понимать истинное положеніе дѣлъ и говорить объ этомъ въ своихъ газетахъ[13]. Times посвящаетъ этому вопросу цѣлыя статьи. Насмѣхаясь надъ тѣми, кто проповѣдуетъ спартанскія добродѣтели, этотъ столичный органъ приглашаетъ буржуазію подумать о положеніи рабочихъ въ нашемъ обществѣ и сдѣлать имъ нѣкоторыя уступки, такъ какъ они имѣютъ полное право быть недовольными. Le Journal de Geneve заявляетъ, что республика слишкомъ мало занималась соціальнымъ вопросомъ. Другія газеты, которыя намъ даже противно назвать, органы крупной буржуазіи, проливаютъ горькія слезы надъ судьбой хозяевъ, которымъ въ скоромь будущемъ придется самимъ работать, и констатируютъ, что потокъ народной ненависти къ богачамъ становится все могучѣе и грознѣе.
Событія въ столицѣ Австріи, глухое недовольство на сѣверѣ Франціи, событія въ Ирландіи и Россіи, народное движеніе въ Испаніи и тысячи другихъ признаковъ, солидарность между французскими рабочими и рабочими другихъ странъ, эта неосязаемая связь, заставляющая биться въ унисонъ сердца всѣхъ рабочихъ и объединяющая ихъ въ одно неразрывное цѣлое, — грозный союзъ, сила котораго заключается уже не въ одномъ комитетѣ, — вотъ что подтверждаютъ наши предсказанія.
Наконецъ, внутреннее состояніе Франціи, переживающей опять такую фазу, когда всѣ партіи, стремящіяся стать у власти, готовы протянуть другъ другу руку, чтобъ отразить ударь, усиленная дѣятельность дипломатовъ, предсказывающихъ приближеніе европейской войны, столько разъ предупрежденной и потому ставшей теперь неизбѣжной; всеобщее возстаніе народа въ разоренной и побѣжденной странѣ; — всѣ эти факты, происходящіе въ наше время, столь богатое событіями, доказываютъ, что день Революціи приближается.
Буржуазія понимаетъ это и готовится противопоставить народному потоку — силу и жестокость, такъ какъ она не знаетъ и не хочетъ знать другихъ средствъ. Она будетъ сопротивляться до послѣдней возможности и пожертвуетъ жизнью ста, двухъ сотъ тысячъ рабочихъ, жизнью пятидесяти тысячъ ихъ женъ и дѣтей, чтобъ поддержать свое господство. Она не остановится ни передъ какими жестокостями и избіеніями. Она это доказала въ 1790 году на Марсовомъ полѣ, въ 1831 въ Ліонѣ, въ 1848 и 1871 въ Парижѣ. Чтобъ спасти свой капиталъ и оставить за собой право предаваться праздности и порокамъ, эти люди пойдутъ на все.
Ихъ тактика уже установлена. — Можемъ ли мы сказать тоже самое про нашу?
Для буржуазіи система избіеній — цѣлая программа; она заботится только о томъ, чтобъ были солдаты — французы, нѣмцы или турки, — которые согласились бы привести ее въ исполненіе. Буржуазія стремится поддержать существующій строй, продолжить statu quo, хотя бы на пятнадцать лѣтъ, — и потому весь вопросъ для нея сводится къ простой вооруженной борьбѣ. Совершенно иначе обстоитъ дѣло для рабочихъ: они стремятся измѣнить существующій порядокъ вещей; ихъ задача не такъ проста. Кровавая битва, которую намъ предстоитъ выдержать, лишь одинъ изъ этаповъ нашей борьбы съ капиталомъ. Мы ничего не достигнемъ, если ограничимся терроризированіемъ буржуазіи и оставимъ положеніе дѣлъ неизмѣннымъ. Наша цѣль гораздо шире, стремленія глубже.
Намъ предстоитъ положить конецъ эксплоатаціи человѣка, уничтожить неравенство, пороки и преступленія, которыя происходятъ отъ празднаго существованія однихъ наравнѣ съ экономическимъ, умственнымъ и нравственнымъ рабствомъ другихъ. Намъ предстоитъ сложная задача. Но разъ прошлые вѣка завѣщали эту задачу нашему поколенію, разъ намъ выпала на долю историческая необходимость работать надъ ея разрѣшеніемъ, мы возмемся за это дѣло. Намъ не придется искать ощупью этого разрѣшенія. Оно намъ было продиктовано исторіей одновременно съ самой задачей. Оно провозглашается уже во всѣхъ странахъ Европы и является завершеніемъ экономическаго и умственнаго развитія нашего вѣка. Это рѣшеніе — экспропріація и анархія.
Если соціальное богатство останется въ рукахъ тѣхъ, кто имъ владѣетъ сейчасъ, если мастерскія, верфи и мануфактура не перестанутъ быть собственностью хозяевъ, если желѣзныя дороги и пути сообщенія останутся въ рукахъ компаній или отдѣльныхъ лицъ, захватившихъ ихъ, если городскіе дома и виллы богачей останутся собственностью ихъ теперешнихъ владѣльцевъ вмѣсто того, чтобъ быть предоставленными безплатно въ распоряженіе всѣхъ трудящихся; если всѣ богатства, накопленныя въ банкахъ и богатыхъ домахъ не перейдутъ немедленно въ коллективную собственность, — вѣдь всѣ работали надъ ихъ производствомъ, — если возставшій народъ не захватить всѣхъ съѣстныхъ припасовъ, собранныхъ въ большихъ городахъ, и не организуетъ ихъ раздачи всѣмъ нуждающимся; наконецъ, если земля останется собственностью банкировъ и ростовщиковъ, которымъ она теперь принадлежитъ фактически, если крупныя помѣстья не будутъ отобраны у помѣщиковъ и отданы тѣмъ, кто хочетъ самъ обработывать землю, если утвердится классъ правителей, который будетъ управлять подданными — возстаніе не будетъ Революціей и все придется начинать сначала. Рабочій, сбросивъ съ себя на мгновенье тяжелое иго, долженъ будетъ снова подставить свою шею подъ то же иго, опять переносить бичъ хозяина, наглое высокомѣріе начальниковъ, пороки и преступленія праздныхъ классовъ, — не говоря уже о бѣломъ террорѣ, о ссылкѣ, казняхъ и бѣшенной пляскѣ опьяненныхъ кровью убійцъ надъ трупами рабочихъ.
