По крайней мере, так утверждают власти.
Пока что мне попался только один мобильный телефон с контактом SOS, и он, кстати, очень пригодился в той ситуации. Опять?
Похоже, Лондону опять грозит нападение террористов. Службу немедленного реагирования направили к станции Уоррен-стрит, где заметили дым. Сотрудник службы химической защиты из нашего сектора пока ничего не слышал. Химическая защита
Служба химической защиты приведена в боевую готовность на случай террористической атаки. Опасность
Нашему сотруднику химзащиты поступил приказ выезжать и быть готовым к активным действиям. Это означает, что уровень опасности повысился.
Может, заподозрили наличие химического агента в неразорвавшейся бомбе?
Люди в костюмах химической защиты спускаются в вестибюль станции Уоррен-стрит. (Возможно, просто чтобы убедиться, что там все «чисто»).
За последние 40 минут на станцию не поступило ни одного «нормального» вызова. Перераспределение ресурсов
Одному из наших экипажей скомандовали отправляться к Центральному офису, чтобы прикрывать тот сектор.
Сотрудник химзащиты до сих пор в боевой готовности.
Все на станции воспринимают ситуацию достаточно спокойно, но мы находимся далеко от места событий. Можно расслабиться…
Похоже, химической/биологической угрозы нет. Наверняка служба химзащиты сильно разочарована…
Комиссар полиции Лондона советует всем продолжать нормальную жизнь, но избегать зоны происшествия.
По последним данным, произошел «инцидент с белым порошком»: такое случается пару раз в неделю, и вряд ли это что-то серьезное.
Большинство лондонцев, узнав о происшествии, как обычно, пожали плечами и пошли пить свой чай. (Что и я собираюсь сейчас сделать.)
Пять предыдущих постов были написаны в «живом» режиме в момент несостоявшихся взрывов в метро и автобусах через 2 недели после первой атаки террористов. К счастью, никто не пострадал, но все мы стали вести себя бдительнее. Минута дзен
Темная улица.
Мужчина, избитый до потери сознания.
Сажусь на корточки, опираюсь на руку.
Чувствую под своей ладонью два его зуба.
Субботняя ночь в Восточном Лондоне.
Будь я чуток поумнее, состряпал бы из этого хокку. Сюрприз!
Около половины шестого утра я получил вызов к женщине, упавшей в обморок, с «криками на заднем плане». Обычно это не проблема, поэтому я воспользовался тем, что на улицах было пусто, и поспешил туда.
Я едва избежал столкновения со скорой, которая подъехала к дому с другой стороны: мы прибыли на место одновременно.
Пациенткой оказалась женщина средних лет, которая напилась в компании остальных членов семьи, после чего началась ссора, и она упала в обморок.
Ничего необычного.
Опять же, ничего необычного не было и в том, что семья, хоть и слегка обеспокоенная, считала, что пациентка притворяется.
Я побежал к себе за оборудованием, просто чтобы убедиться, что медицинских проблем у женщины нет, и на обратном пути двое мужчин, сидевших у дома в машине, спросили меня, что случилось.
«Ничего серьезного», – ответил я и вернулся в здание.
И тут единственный член семьи мужского пола заорал: «кто там кричит у меня перед домом?» – и выскочил на улицу.
Я не стал обращать на него внимание и занялся пациенткой. Естественно, с ней все оказалось в порядке.
Тут мужчина ворвался обратно в квартиру, схватил два кухонных ножа и побежал обратно наружу. Мы с экипажем скорой решили, что пора вызывать полицию.
Мы потихоньку выскользнули из дома и собрались возле скорой. Тем временем шесть женщин, вышедших следом за нами, расположились на тротуаре и стали (а) ругаться между собой и (б) обещали порвать на куски мужчин, сидевших в машине. После ожесточенной перебранки, тычков и толчков, визга и криков машина сорвалась с места, пролетела на расстоянии пары сантиметров от меня и скрылась в ночи. Ссора между сестрами/кузинами/или кем там они приходились друг другу продолжилась.
Полиция приехала (надо отдать ей должное, довольно быстро), и пока они собирали показания, мы наслушались немало историй о самурайских мечах и тому подобном, что было пущено в ход (тоже неудивительно в этом секторе Восточного Лондона). Мы оставили полицию выяснять обстоятельства очередной семейной разборки.
Вернувшись на станцию, мы получили распоряжение от начальства немедленно заполнить соответствующие документы.
При этом у меня в голове промелькнуло три мысли.
(1) Ни на ком из нас не было защитных жилетов, а если бы и были, они вряд ли бы помогли.
(2) Почему – хотя у меня есть личный мобильный телефон, рабочий мобильный телефон и рабочий мобильный телефон для срочных случаев – я вызвал полицию по домашнему стационарному телефону пациентки?
(3) И наконец, очень ли плохо с моей стороны думать, «пока мы управимся с этой кучей бумажек, смена как раз закончится»?
Телефон я выбрал, скорее всего, потому, что он первым попался мне на глаза, и я решил, «сразу же наберу 999», вместо того, чтобы лазить по карманам, где у меня разложены мобильные. Похоже, мой мозг был куда больше занят тем, как бы не напороться на чей-нибудь нож.
Плохой вызов
Мне тяжело писать этот пост. В обычных обстоятельствах я предпочел бы сделать упор на своих чувствах или на каком-то конкретном моменте, чтобы читатели поняли, что произошло…
Но сейчас не буду. Я просто расскажу вам, что сегодня случилось.
Меня отправили на вызов на границе моей зоны: «девочка, 12 лет, без сознания». Я не получил точного адреса, но знал, куда следует ехать. Добрался туда очень быстро. Я всегда быстро езжу на вызовы, даже если подозреваю, что это паническая атака, обморок… или сломанный ноготь.
Я встретился со скорой, подъехавшей с другой стороны, пока сверялся с картой и переговаривался с диспетчерской, чтобы узнать точное местоположение пациентки. Диспетчерская сообщила координаты, и я велел скорой ехать за мной.
Мы оказались на узкой жилой улице с гигантскими, никак не отмеченными черными «лежачими полицейскими». На первый я налетел на скорости 30 миль в час и глянул в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что не оставил важных деталей машины позади себя на дороге.
Пациентка лежала на тротуаре передо мной, ее родные стояли вокруг. Я припарковался рядом и вылез из машины, чтобы посмотреть, что случилось. Родные вели себя довольно спокойно; они сказали, что дочь ехала с ними в машине и вдруг сказала, что ей нехорошо. Они остановились, она вылезла, потом вдруг задрожала и упала на землю. Родители перевернули ее в безопасное положение; они, хоть и волновались, но не плакали и не кричали.
При осмотре пациентки я заметил небольшое количество рвоты у нее во рту. Потом она захрипела. И перестала дышать.
Повезло, что скорая уже была на месте.
Я сказал фельдшеру, что пациентка не дышит, и бросил ему свой мешок для искусственного дыхания (мы пользуемся им, чтобы обеспечить поступление кислорода в легкие). Он занялся вентиляцией легких, а я разрезал на девочке одежду и подключил дефибриллятор.
У нее оказалась желудочковая фибрилляция, то есть ритм, «несовместимый с жизнью», при котором сердце не прокачивает по телу кровь. Однако при этом ритме можно давать электрический разряд, чтобы попытаться оживить пациента.
