Сам же Дом Советов целый месяц, до 6 октября, был оккупирован ОМОНом из Петербурга и солдатами внутренних войск МВД России. Солдаты продолжали искать прятавшихся врагов; никто не знает, когда и где нашли последнего. Кроме того, солдаты расхищали все ценное, что было в здании, в том числе оружие и оргтехнику. Из 926 стволов более половины было украдено и продано солдатами и офицерами внутренних войск[241].
В ночь на 5 октября не обошлось без диких выходок: ни одна революция без них никогда не обходится. Двое офицеров, охранявших Министерство обороны, очень захотели еще водки. Как были — в камуфляже, с оружием, они пошли искать необходимое. Так и шли по Бульварному кольцу посреди воюющего с самим собой города, пока около здания ТАСС их не окликнули омоновцы. Вроде ну что бежать от своих? А эти побежали. Милиция открыла огонь на поражение, одного убили. Второй поступил разумно: раненый, он залег около сберкассы и разбил окно — чтобы сработала сигнализация. Отряд вневедомственной охраны быстро отбил офицера у омоновцев, но посудите сами — какова история и что с этими обоими делать?! Но как часто бывало в эти смутные дни, оба военных были награждены, один из них — посмертно. Понять бы еще, за что именно награждали двух алкашей, покинувших в военное время пост в поисках водки.
Еще 5 октября в газете «Известия» опубликовали так называемое «Письмо 42-х». Это письмо подписали 42 известных писателя и деятеля культуры, в том числе В. Астафьев, Д. Лихачев, Б. Окуджава, Д. Гранин. «Мастера культуры» активно поддерживали Ельцина. Они призывали Бориса Ельцина запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений», ввести жесткие законодательные санкции «за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти», закрыть ряд газет и журналов, а также телепрограмму «600 секунд», провозгласить нелегитимными не только Съезд народных депутатов и Верховный Совет, но и полностью остановить работу Советов (это уже делается и без них).
Сторонники Верховного Совета в этом письме были названы «коммуно-фашистами», «красно-коричневыми оборотнями», «тупыми негодяями», «пройдохами», «авантюристами», «хладнокровными палачами» и просто «убийцами»[242].
Подписи В. Аксенова под этим документом нет, но спустя короткий срок он заявит вполне определенно: «Этих сволочей надо было стрелять. Если бы я был в Москве, то тоже подписал бы это письмо в «Известиях».
6 ноября Демократический Союз Новодворской на своем съезде принял декларацию, в которой поддерживал Ельцина в «ликвидации Советов 21 сентября 1993 года и подавлении «коммуно-фашистского мятежа» 4 октября 1993 года»[243].
Ельцин и его соратники выезжали за счет того, что считались последовательными «борцами с коммунистами» и с «националистами».
Жертвы разной степени свежести
7 октября письмо с одобрениями действий Ельцина по разгону органов советской власти направил Джохар Дудаев: «Правительство Чеченской Республики одобряет Ваши действия по подавлению коммунистическо-фашистского мятежа в Москве, имевшего своей целью захватить власть в России и потопить в крови демократию… В этот суровый час, когда решается судьба России, мы еще раз хотим заверить Вас, что мы готовы помочь в любой момент всеми средствами, которыми располагаем».
В свете этого письма особенно мерзко, что среди прочих методов пропаганды применялся и такой: борьбу группы революционеров вокруг президента и Верховного Совета объявляли борьбой «русского Ельцина с чеченцем Хасбулатовым».
Помимо этого события, 7 октября 1993 года Ельцин особым Указом объявил Днем траура.
Ведь 7 октября по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в Богоявленском кафедральном соборе отслужили панихиду по погибшим. Отпевания жертв событий 3–5 октября, панихиды прошли и в других православных храмах Москвы.
Церковь отпевала все тела, служила панихиды по всем. Но для властей погибшие продолжали делиться на «своих» и «чужих».
Ряд политических партий и общественных организаций обратились к Ельцину и его правительству с предложением: похоронить сторонников парламента в братской могиле на одном из кладбищ, в одном месте.
Что характерно: никто не предлагал похоронить вместе всех жертв…
Во-первых, это же был вопрос политики.
Во-вторых, власть упорно не хотела показать, сколько погибло народу.
По официальным данным, за весь день 4 октября были убиты 74 человека, 26 из которых — военные и работники МВД, армия президента. Число раненых называют 172.
В это невозможно поверить, есть множество совсем других свидетельств. Президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов, побывавший в Доме Советов в середине дня 4 октября 1993 года, говорил: «…Но я видел, что в Белом доме не 50 и не 70 убитых, а сотни… В большинстве своем это были люди случайные — без оружия. К нашему приходу насчитывалось более пятисот убитых. К концу дня, думаю, эта цифра выросла до тысячи». («Известия» от 16.11.93)
«… Я вернулся на стадион и зашел туда со стороны памятника жертвам 1905 года. На стадионе было очень много расстрелянных людей. Часть из них была без обуви, некоторые раздавлены. Я искал дочь и обошел всех расстрелянных и истерзанных героев.
Я был на опознаниях в моргах Боткинской больницы, Склифа и др., и везде одна и та же скорбная картина — стеллажи расстрелянных молодых людей в 4–5 ярусов». (Свидетельство Ю. Е. Петухова)
«До сих пор… никем не дезавуирована информация, просочившаяся в печать, информация о письме трех силовых министров Президенту Российской Федерации, где названо точное — 948 человек — число жертв «Черного октября». («Комсомольская правда» от 25 ноября 1993 г.[244])
«По сведениям правозащитного центра «Мемориал», полученным от рабочих и служащих крематориев за три ночи: с 5 на 6, с 6 на 7 и с 7 на 8 октября 1993 года, в Николо-Архангельском крематории сожжено 300–400 трупов, в Хованском — в первую ночь 58, во вторую 27, в третью 9»[245].
«БТРы и танки с двух сторон буквально расстреляли небольшое двухэтажное здание метрах в 80 от Белого дома. Там находились добровольцы сводного полка защитников. Трупами была усеяна площадь. Люди выбегали под шквальный огонь. Здесь, и это было хорошо видно нам из окон, полегло по меньшей мере человек двести». (Свидетельство народного депутата России В. И. Илюхина)
«Для меня вопрос чести — сообщить, что я знаю. Официальными органами и официальными средствами массовой информации замалчивается все, что связано с массовым убийством тех, кто был внутри Белого дома в этот трагический для России день… Всего в Белом доме было обнаружено около 1500 трупов, среди них — женщины и дети. Все они были тайком вывезены оттуда через подземный тоннель, ведущий от Белого дома к станции метро «Краснопресненская» и далее за город, где были сожжены». (Свидетельство офицера внутренних войск, опубликованное в «Независимой газете»)
«Рано утром 5 октября я подъехал к горевшему Белому дому со стороны парка. У палатки возле жилого дома лежало несколько расстрелянных молодых ребят без обуви и ремней, а у подъезда дома еще двое…
Я подошел к оцеплению очень молодых ребят-танкистов, и они сказали мне, что много трупов на стадионе, есть еще в здании и в подвале Белого дома[246].
7 октября во Дворце культуры ГУВД Москвы в присутствии начальника ГУВД Москвы и министра внутренних дел России прошла панихида и прощание с погибшими сотрудниками милиции. В Доме офицеров ОМДОНа прошла церемония прощания с пятью бойцами дивизии им. Дзержинского. Все погибшие, в том числе убитые в сражении с Таманской дивизией, объявлялись героями, павшими в борьбе с фашистами и бандитами из Дома Советов.
В тот же день прошли похороны погибших сторонников парламента и случайных людей. Этих случайных разные политические силы порой старались объявить «своими». Власть очень боялась уличных беспорядков и нового витка гражданской войны. Но обошлось.
Многие сторонники парламента и случайные жертвы не удостоились христианского погребения.
Трупы из Белого дома вывозили в крематории в черных полиэтиленовых пакетах. Что за люди погибли, сколько их было, какие имена? До сих пор не известно. Кого и сколько именно людей вывезли через тоннель к станции метро «Краснопресненская»? Куда? Есть ли у них могилы?
Если по этим людям служили панихиды, то только усилиями и памятью их родственников и знакомых. Причем многие родственники и друзья до сих пор не знают, куда выкинули прах их близких.
Множество людей просто сгорели дотла. Руководитель Московской пожарной службы генерал-майор Максимчук пересказал журналистам то, что увидели пожарные на горящих этажах: «Это не поддается описанию… Если там кто-то и был, от него ничего не осталось: горящие этажи превратились в крематорий». («Коммерсант-Daily» от 8 октября 1993 г.)[247]
