Впрочем, речь шла не только об агентурной деятельности. Имело место и обыкновенная коррупция. Цитируемые наркомом показания на следствии Пятакова свидетельствовали, что, заключая контракты на покупку Советским Союзом оборудования, 1-й заместитель наркома тяжелой промышленности умышленно осуществлял значительную переплату денежных средств в пользу иностранных фирм. Из сказанного Ежов делал вывод: «Если даже цинично и грубо поставить вопрос, – то Пятаков просто перешел на службу в качестве шпиона и получал за это деньги… Договариваются с фирмой, чтобы им давали побольше, что все будет оплачено… Ни одна заграничная фирма не отказалась бы от этого». Правда, по показаниям самого Пятакова, деньги шли не в его собственный карман, а предназначались для Троцкого.
В чем же состояла суть преступных махинаций, совершаемых Пятаковым? В подтверждение сказанного Ежовым сошлемся на свидетельство американского инженера Джона Д. Литтлпэджа, работавшего в СССР по контракту в качестве эксперта по вопросам золотой и медной промышленности. В январе 1938 года в серии статей, опубликованных в «Сатердей ивнинг пост», рассказывая о своем пребывании в Советской России, Литтлпэдж писал:
«Я отправился в Берлин весной 1931 г. в составе большой комиссии по закупкам, возглавляемой Пятаковым. Моя работа заключалась в технических консультациях при закупке оборудования для горной промышленности.
Наряду с другим оборудованием, комиссия закупала в Берлине шахтные подъемники мощностью от 100 до 1000 лошадиных сил. После некоторой дискуссии немецкие концерны (Борзинг и Демаг) снизили свои цены на 5 пфеннигов за килограмм. Изучая эти предложения, я обнаружил, что фирмы заменили предусмотренные спецификацией рамы из легкой стали чугунными, весящими несколько тонн, что сокращало себестоимость каждого килограмма, но увеличивало тем самым стоимость для покупателя…Все было устроено так, чтобы Пятаков мог вернуться в Москву и доложить, что ему удалось добиться снижения цен, но в то же время он заплатил бы деньги за кучу бесполезного чугуна и дал бы немцам возможность сделать ему значительную скидку».
В первой сделке Литтлпэдж помешал осуществлению такой махинации, но «данный трюк удался Пятакову в отношении остальных рудников». Позже американский инженер столкнулся и с фактами вредительства в промышленности на Урале. Там в результате деятельности троцкиста Кабакова преднамеренно сокращалась добыча руды. Литтлпэдж писал: «Когда Кабаков был арестован по обвинению во вредительстве в промышленности, я не удивился».
Дело в том, что, осуществляя реорганизацию технологических процессов добычи руды на уральских разрезах, американский инженер оставил письменные инструкции, позволявшие «обеспечить максимальную производительность труда». «И вот, – продолжал Литтлпэдж, – в 1937 году… я получил срочный вызов, требовавший моего возвращения на эти рудники. Оказывается, за это время были безвозвратно потеряны тысячи тонн богатой руды, если бы ничего предпринято не было, то погибло бы все месторождение. Я узнал, что… приезжала комиссия из ведомства Пятакова… Мои инструкции были брошены «в корзину», и в рудниках была введена такая система эксплуатации, которая… в течение нескольких месяцев привела бы к потере всего рудного тела».
Обнаружив «вопиющие факты преднамеренного вредительства», Литтлпэдж передал советским властям подробный письменный отчет, и на основании его экспертизы был арестован ряд членов троцкистской организации. Литтлпэдж обнаружил, что вредители «использовали его инструкции» «как основу преднамеренного разрушения предприятий», ведя работу по методам как раз противоположным тем, которые были указаны в его инструкциях[50].
Таким образом, и без «грубых» оценок преступление Пятакова являлось хищением государственных средств в особо крупных размерах, но дело не ограничивалось лишь финансовыми махинациями. Нарком продолжал: «Что касается его (Пятакова) сторонников, то все они давали шпионские сведения…Я уже говорил вам, что член партии, нач. Южно-Уральской ж.д. Князев… зам. нач. дороги им. Кагановича Турок состояли на службе в качестве шпионов в японской разведке и работали шпионами, диверсантами, получали деньги от японской разведки». Эта информация вызвала вопросы. Сталин поинтересовался: «Связь с троцкистами имели?
Ежов: Да, прямую связь имели. С Лившиц имел связь Князев, а Турок имел связь с Дробнисом.
Мирзоян: С 1931 г. они работали?
Каганович: Я думаю, что с 1929 года.
Ежов: По их показаниям, они начали позже работать, но, по нашим материалам, они были завербованы японской разведкой, еще будучи в Японии в составе делегации».
К сожалению, в сохранившейся стенограмме выступления Ежова нет текстов цитат, зачитанных им из протоколов допросов. Но, судя по репликам из зала, речь шла о переговорах оппозиционеров с иностранными дипломатами. Фактически заговорщики давали векселя на будущие выгоды для иностранных партнеров в случае прихода к власти. Условием таких обещаний являлась реставрация в СССР капиталистической системы. То были тайные манипуляции за спиной руководства страны.
Впрочем, некоторые из находившихся в зале членов ЦК уже были ознакомлены с материалами допросов и поэтому оживленно реагировали на сказанное наркомом почти подсказками. Зачитав показания Сокольникова о «привлечении свободных иностранных капиталов в форме… концессий», докладчик не стал вдаваться в детали. Он констатировал: «Насколько я знаю, членам ЦК известны и разосланы материалы о переговорах Сокольникова.
Голоса с мест: Насчет долгов (Речь шла о том, что в случае прихода к власти оппозиционеры намеревались расплатиться с долгами царской России. – К.Р.).
Ежов: Насчет долгов намек делали на то, что, может быть, старые долги мы вам уплатим, если вы заем дадите. Оттуда отвечают, что заем могли бы дать, если долги будете выплачивать…Далее они вели конкретные переговоры. Так, по показаниям Рейнгольда и других, Каменев непосредственно вел переговоры с Альфаном (Альфан Шарль Эрве посол Франции в Москве с марта 1933 г. – К.Р.) <…> По поручению Пятакова, переданному через Аркуса, они пытались вести переговоры с английскими правительственными кругами… для чего завязали связь с крупными промышленными деятелями. <…> Аркус вначале предполагал, что не следует завязывать… (Читает показания…)
Любченко: Тардье больше подходящ.
Сталин: Кто это говорит?
Ежов: Это говорит Членов. (Продолжает читать.)…интересоваться состоянием обороноспособности СССР».
Для понимания информации, оглашенной Ежовым, следует пояснить, что речь шла о людях, которые были хорошо знакомы участникам заседания. Так, Сокольников Григорий Яковлевич в 1933–1934 гг. занимал пост заместителя наркома иностранных дел, Рейнгольд Исаак Исаевич до декабря 1934 г. работал зам. наркома земледелия СССР. Аркус Григорий Моисеевич в 1931–1936 гг. занимал пост первого заместителя председателя правления Госбанка СССР, а Членов Семен Борисович был главным юрисконсультом при наркоме внешней торговли.
Понятно, что до реального осуществления так далеко идущих замыслов оппозиция должна была обрести реальную власть. Но именно в этом и состояла главная проблема. Поэтому заговорщики искали способ «убрать Сталина» и его окружение. Остановившись на этой теме, Ежов продолжал: «и вот после этого Яковлев[51] показывает: «Под моим руководством были созданы две террористические группы – одна под моим руководством, в составе Куликова[52], Яковлева и Матвеева[53] – комсомольского работника. И вторая – в лице Афанасьева и Запольского. Первая должна была готовить террористический акт на т. Сталина, вторая – террористический акт на т. Кагановича».
Сталин: А при чем здесь Рыков?
Ежов: Это Яковлев говорил.
Сталин: А Рыков при чем?
Ежов: Яковлев дает показания о том, что центр, который был осведомлен о террористических намерениях троцкистско-зиновьевского блока, сам персонально через своих членов считал необходимым перейти к методам террора. И он называет состав центра из Рыкова, Томского, Шмидта, Котова и Угланова.
Сталин: Кто он? Кто называет?
Ежов: Угланов это называет, Куликов, Яковлев.
Сталин: Об этом есть показания Яковлева?
Ежов: Да. Я читал…»
В выступлении наркома, продолжавшемся два часа, неоднократно были названы фамилии Бухарина и Рыкова. Поэтому поднявшийся на трибуну сразу после Ежова Бухарин заявил: «Я абсолютно, на сто процентов, считаю правильным и необходимым уничтожить всех этих террористов и диверсантов…».
Основную часть выступления он посвятил самооправданию: «Я никогда не отрицал, что в 1928–1929 гг. я вел оппозиционную борьбу против партии… Я в 1928–1929 гг. нагрешил очень против партии… Хвосты тянутся до сих пор. Часть людей, которые шли со мной (имеются в виду члены т. н. бухаринской школы. – К.Р.), эволюционировали бог знает куда…» Бухарин признался: «Ну, я действительно в 1928–1929 гг. против партии грешил, когда я сделал свое заявление», однако он отрицал свою последующую оппозиционную деятельность.
