Действительно, если уж сравнивать книгу А. Любжина с работой Всеволода Троицкого «Судьбы русской школы» [3], где автор напрямую сходит к апологетике теории жидомасонского заговора [4] [5], то автор первой оказывается в несомненно выгодном свете. Это же следует заметить в отношении всех остальных критериев, по которым определяют качество книги: если у В. Троицкого стиль малопонятен и затруднителен, то у А. Любжина он доведен до величайших высот понятности, не опускаясь, однако, до вульгарного примитивизма; если в «Судьбах...» знаки препинания расставлены невпопад, а редактор пропускает даже орфографические ошибки, то в «Сумерках...» пунктуация и орфография отшлифованы до такого состояния, что даже самый внимательный и придирчивый грамматик не сумел бы осудить автора и редакторскую коллегию. Общее впечатление от данного произведения было весьма хорошо выражено одним из критиков, заметившим: «Прежде всего хотелось бы сказать, что книгу читать приятно. Даже не из-за темы, не из интереса к образованию. Дело в другом. Последние десятилетия редко удается поговорить с достойным собеседником. Я вовсе не собираюсь оскорбить всех своих собеседников разом, не говорю «никогда» – редко... Хороший разговор исключает эмоциональное напряжение и опасения, что собеседник вот-вот сорвется и начнет кусаться и оскорблять. Это в хорошем разговоре вообще исключено – увы, многие вроде бы неглупые люди такой безопасности предоставить не могут. Далее, хороший разговор – это когда я чувствую себя свободно, собеседник меня не давит. Это совершенно иное, чем согласие: автор славится радикализмом взглядов, расходится со мной по множеству позиций, однако, пока я читаю его тексты, это остается совершенно в стороне. Он умеет писать, не придавливая собеседника: я могу мысленно отмечать несогласия, ничуть не теряя интереса к беседе.» [6]. В общей сложности хотелось бы отметить многочисленные достоинства книги, делающие указанное чтиво весьма приятным и легким к прочтению даже для тех, кто полностью не согласен с высказанными автором идеями. На этом, однако, мы закончим свои похвалы, относящиеся к несомненным преимуществам работы, – слишком очевидным всякому читателю, да к тому же подвергавшимся восхвалению реакционных критиков, – и перейдем к обсуждению недостатков.
В первую очередь требуется помнить, что всякая консервативная мысль представляет собой разной степени изысканности заблуждение, а потому сколь бы не был ее носитель образован, он все равно ошибается и блуждает в неведении. Несмотря на то, что поток авторской эрудиции может вполне свободно сбить даже подготовленного читателя с толку и заманить его в ловушки софизмов, постоянно воздвигаемых сочинителем, – мы не должны поддаваться велениям стихийных чувств, но обязаны придерживаться классовой точки зрения.
Сумма идей, выдвигаемых Алексеем Любжиным, в некоторой степени является обыденной для наших консервативных педагогов, расплодившихся в постсоветский период, хотя некоторые ее части не принадлежат всей означенной когорте воспитателей.
Основным тезисом, доказательству и окончательному утверждению коего посвящена вся разбираемая нами сейчас работа, является представление о том, что советская массовая школа была несравненно хуже специализированных учебных заведений Российской Империи, к числу коих относятся классические гимназии, реальные училища, кадетские корпуса, епархиальные училища и тому подобные заведения: «И даже с точки зрения программы в идеальной теоретической модели советская школа не дотягивала по уровню до реального училища.» [7]. Причины подобной отсталости по мнению автора лежат в том, что советские педагоги отступили в своей деятельности от принципов специальности любого образования и последовали по ошибочному пути ложного «энциклопедизма», в действительности означавшего лишь очень поверхностные знания в различных областях: «Боюсь, что школьное изучение в результате способно подготовить только продвинутого потребителя – легкую добычу рекламных кампаний: он будет знать, что витамины полезны, а жирное вредно, ему можно будет продать азотные удобрения без нитратов, и, читая для отдохновения Донцову и смотря футбол, он будет знать, что Пушкин – круче и вообще – наше все.» [8]. Достижения, проявленные Советским Союзом в различных областях не принадлежат его собственной педагогике, но относятся исключительно к тем высококвалифицированным кадрам, что были подготовлены еще при последних императорах, а потому с истощением данного ресурса подходит и конец научному превосходству Союза: «Защитники СССР обычно иронизируют: дескать, при утонченных дворянах страна в лаптях ходила, а тупые совки сделали атомную бомбу и вышли в космос. Но утверждать так может только тот, кто не учитывает фактора времени в причинно-следственных связях. Сначала посмотрим попристальнее на «тупых совков». Позволим себе такое лирическое отступление – оно, право же, имеет прямое отношение к нашему сюжету. Первый – И. В. Курчатов, создатель атомной бомбы. Окончил с золотой медалью Симферопольскую гимназию, сообщает Википедия. В белом Крыму, добавим мы.» [9]. В другой части своей работы автор продолжает сею мысль: «Можно было, напр., считать, что ученики итальянских licei classici занимаются всякой ерундой – никому сегодня не нужными греческим и латынью; но ведь именно итальянские инженеры – выходцы из licei scientifici, где никогда не отказывались от латыни – построили автомобильный завод на берегу Волги, а не советские на берегу По. Мне могут возразить: а как же спутник, а как же блестящие образцы советской военной техники? Тем не менее диверсифицированное образование, при котором естественно-научная и математическая школа <...> позволяла иметь инженерный корпус, способный обеспечить единый и высокий стандарт качества во всей промышленности, а одностороннее советское образование давало возможность поддерживать уровень лишь отдельных участков производства.» [10]. В качестве решения существующих образовательных проблем в стране Любжин предлагает некоторые меры, излагаемые мною далее. Необходимо в первую очередь разделить все школы на элитные и народные: первые в свою очередь разделяются на военные или кадетские, естественно-научные и классические, в то время как вторые сохраняют однородность. Так, автор пишет: «Наиболее эффективная система должна опираться на наш дореволюционный и современный германский опыт: комбинации народного училища (Hauptschule), предназначенного для тех, кто не претендует на высшее образование, реального училища/гимназии (naturwissenschaftliches Gymnasium) для будущих абитуриентов естественнонаучных факультетов и народнохозяйственных вузов и гуманитарной гимназии (humanistisches Gymnasium) для соответствующих факультетов университетов и педагогических вузов. Сразу же должно оговориться, что никаких государственно подтвержденных прав и привилегий ни одна школа давать не должна: вузы сами могут определиться с тем, как им подбирать абитуриентов (незыблемый педагогический принцип высших форм образования заключается в свободном выборе учителем учеников), и, возможно, кто-то предоставит гимназистам из зарекомендовавших себя школ право поступления без экзаменов, но не закроет двери и перед выпускниками народных училищ, спросив их по гимназической программе, а кто-то выдвинет более (или, наоборот, менее) суровые требования.» [11]. При этом необходимо отметить, что Любжин выступает против классового характера элитных школ, полагая необходимым допускать в них исключительно на основании способностей мальчиков и девочек из всех слоев населения: «Эти замкнутые школы должны быть бесплатными, отбор в них – исключительно по способностям (учителя обычных школ, обратившие внимание педагогической администрации на могущих в них учиться самородков, получают вознаграждение), с непременным обязательством для выпускников отработать после завершения своего образования какое-то время на государство (как в научной, так и в административной сфере).» [12]. В кратком и несколько упрощенном виде предлагаемые сочинителем данной педагогической работы идеи выглядят именно так, принимая вид умеренно-консервативный, но при этом не лишенный определенной логической стройности, а потому способный показаться привлекательным некоторым из наших сограждан.
