Ди Фалько: Каждый переживает поиск по-своему, в соответствии с собственными глубинными устремлениями. Я знаю одного астрофизика, для которого выбор профессии стал ответом на внутренние искания. Он углубился в научные исследования, руководствуясь стремлением к пониманию и самовоспитанию, к поискам Бога. Сегодня вместе с другими учеными он отмечает, что наука не только не дает ответа на все вопросы, но и показывает: чем больше делается открытий, тем очевиднее, что в начале и в конце всех вещей стоит Бог. Поиски первопричины заводят в такой тупик, что наука может быть лишь способом размышления об этом, но она не дает категоричного ответа, доказывающего небытие Бога.
Бегбедер: Рациональное нуждается в иррациональном. Отсюда успех Гарри Поттера!
Однажды я повел свою дочь в Венсенский зоопарк. Насмотревшись на слонов и жирафов, я остановился у пруда, усеянного розовыми фламинго. Великолепное зрелище: фламинго разных оттенков – от бледно-розового до оранжевого, даже несколько красных. Их было там штук шестьдесят: они стояли на одной ноге, на двух ногах или спали, повернув голову назад… В такие минуты я становлюсь верующим. Да, когда я вижу розовых фламинго в Венсенском зоопарке, я верую. Перед такой красотой, такой возвышенной чистотой я верую в тайну. Некоторые обретают откровение в деревьях, другие – в людях. Но поскольку я полагаю, что человек – не самое удачное создание, я выбираю розовых фламинго как доказательство того, что есть нечто высшее. Завели бы вы по стае розовых фламинго в каждой церкви, и святош стало бы намного больше.
Ди Фалько: Ты открываешь Бога в прекрасном зрелище – фламинго. Они становятся синонимом эстетизма, свободы. Другие испытывают те же эмоции, слушая Моцарта. Твои фламинго и Моцарт воплощают земное совершенство, которое стремится к Богу, бесконечно совершенному. Прекрасное не чуждо Богу.
Бегбедер: А как ты определяешь Бога?
Ди Фалько: Я не могу Его определить. Самое большее, я хотел бы помочь тебе Его открыть, разделить с тобой явленное о Нем в откровении Христа, в том, что превосходит наше скромное человеческое понимание и относится не только к области разума. Ты ищешь доказательств – доказательств бытия Бога, но ты не видишь всех аргументов, «совпадающих и убедительных», которые приводят человека к истинной уверенности. Ты хочешь, чтобы я определил Бога. В этом опять проявляется твой материализм! Ну как на нашем языке дать определение Бога, когда мы так мало Его знаем? И потому нам трудно подобрать слова – ведь, чтобы говорить о Боге, в нашем распоряжении только бедный человеческий словарь. Некоторые из этих слов для меня прозвучат, а для тебя будут пустым звуком. У каждого – свое восприятие Бога. Для меня это постоянное присутствие рядом. Я знаю Его по тому, что сказал мне о Нем Христос, и по тому, что переживаю в глубине души. Вера христиан непременно христологична. Христос – Бог, и вера находит опору в христологии, так как божественное начало воплотилось в человечности Христа.
Бегбедер: Значит, это Кто-то, раз у тебя, по-видимому, есть потребность в воплощении Бога.
Ди Фалько: Речь идет не о потребности. Это моя вера. Христос – это Кто-то, кто постоянно присутствует рядом со мной.
Бегбедер: Выходит, меня Он сопровождает к Режине,[8] в модные клубы?
Ди Фалько: Возможно, Он присутствует там скорее, чем где-либо еще.
Бегбедер: Однако Режина – далеко не Дева Мария! Я упоминаю клубы, так как это развлекательные заведения, которые как раз и символизируют эфемерный гедонизм.
Ди Фалько: Если в подобных местах людям грозит нравственная опасность, тем больше оснований у Бога быть там, а не где-либо еще. Бог присутствует во всем, из чего состоит наша жизнь. Он всегда здесь! Когда я бывал на Каннском фестивале, выполняя функции, порученные мне Церковью, меня часто спрашивали, что я делаю в местах погибели. Я отвечал, что кино и Канны, на мой взгляд, не средоточие разврата, но когда бы и так, мое присутствие здесь как священника было бы более обоснованным, чем может показаться. Там тоже я был вместе с Богом.
Я верю в Бога и люблю Его. Но нередко я обрушиваюсь на Него с упреками, высказываю Ему свое возмущение.
Бегбедер: Как Фернандель в «Доне Камилло», дерзкий, но покорный.
Ди Фалько: Я переживаю свою веру не как покорность. Нет. Просто я знаю, что Бог есть, и мне этого довольно. На вопрос, заданный Моисеем, Бог так и отвечает: «Я есмь». «Я есмь Тот, Кто есть».[9]
Бегбедер: Бог – великий писатель! Только у Германа Мелвилла есть столь же сильное высказывание – знаменитое «предпочел бы не» Бартлби.[10]«Я есмь Тот, Кто есть». На такое надо осмелиться! Тут я, конечно, умолкаю. Почему Бог Моисея, а не чей-то еще? Почему на главные вопросы о том, что мы здесь делаем, ответ обязательно должен быть: Бог, Христос, а не Будда, Магомет или даже несколько богов? Почему монотеизм, а не политеизм? У шумеров, египтян, греков и римлян были десятки богов. Каждый мог в них себя узнать. Это было практично. Почему надо выбирать твою модель Бога, а не какую-то другую?
Ди Фалько: Потому что для нас, христиан, Бога явил Христос: Он пришел сказать нам, кто такой Бог, и это стоило Ему жизни.
Бегбедер: Вы думаете, что вы ближе к истине, чем те, кто верит в Магомета и в Аллаха?
Ди Фалько: Здесь ты затрагиваешь болезненный вопрос, предмет серьезных внутренних споров. Истина – это Кто-то: Иисус Христос. Церковь не говорит, что она обладает истиной. Она говорит, что знает ее и старается жить ею. Иоанн Павел II, однако, добавляет: «В каждой из великих религий есть частичка истины».
Бегбедер: Но я-то спрашиваю Жан-Мишеля ди Фалько. Ты солидарен с этим утверждением Церкви и папы?
Ди Фалько: Я не обустраиваю свою собственную религию. Вера – это не универсам, где ты нагружаешь тележку, выбирая то, что нравится, и оставляя все прочее, как поступают некоторые, когда они называют себя католиками и церковными людьми, но заявляют, что не верят в Воскресение.
Как выясняется из опросов, значительный процент регулярно посещающих церковь католиков не верят в Воскресение, и этого я не понимаю. Если мы не верим в Воскресение, то все остальное – не более чем красивая история и Христос – просто мудрец, такой же, как другие мудрецы или гуру у буддистов: ни один из них не был Богом.
Бегбедер: Но для тебя и для Церкви Иисус пришел, чтобы воплотить идею Бога. Эту идею трудно концептуализировать. Быть может, ощущая необходимость в Боге, люди Его придумали, а христиане присоединили Христа, чтобы подкрепить эту весть, придав ей плоть.
Ди Фалько: Чувство божественного, духовное измерение – часть сущности самого бытия человека. Тот факт, что до Откровения существовали народы, которые сочиняли себе богов, для меня лишний раз доказывает фундаментальную потребность человека в установлении отношений с божественным.
Бегбедер: Должна быть какая-то причина, объясняющая, почему мы оказались здесь! Я говорю о розовых фламинго, ты – о Моцарте. Но с тех пор, как родилась моя дочь, стоит мне услышать ее смех, увидеть ее – и меня словно затопляет любовь. Мне представляется, будто я больше, чем просто человек, будто во мне живет нечто высшее. Я сам для себя Бог! Потом я думаю, что невозможно жить спокойно, смирившись с тем, что всему этому наступит конец. Может, человек создал Бога из страха смерти? Именно об этом пишет в своем дневнике молодой Флобер: «Понятие бессмертия души придумали, скорбя об умерших».
Я родился в 1965 году и вырос в мире, где упразднили немало ценностей: семью, брак… Все разводятся, у меня есть ребенок, а я уже не живу с его матерью. Не будем говорить о глобализации, об отмене границ (понятия «отечество», по сути, уже не существует), об унификации мира, о крахе коммунистической утопии… Все же это очень важно: крушение идеологий, религии, утопий. Нет больше Бога, нет больше надежды на равенство между людьми, остается только потребление. В мире, где я вращаюсь уже тридцать восемь лет, люди нуждаются в новой утопии или в объяснении. Нельзя же просто сказать им: рождайтесь, потребляйте и умирайте!
Никто не может этим удовлетвориться, потому-то люди больше ни во что не верят и отчаиваются. И тогда, как уже говорилось, они выбирают гедонизм, их привлекают цивилизация вожделения, реклама, секс. А также удовольствие, которое они находят в наркотиках. Человеку нужна мечта. Да, потребность в Боге сегодня вытекает из того, что человеку необходимо мечтать! Это прекрасно объясняет Режис Дебре в своей книге «Бог: путь в истории».
И здесь снова нас все разделяет, так как я не могу представить себе Бога таким, каким Его видишь ты, – как ЕДИНСТВЕННЫЙ ответ.
