За две недели до битвы при Гастингсе Гарольд направил свою армию из Лондона в Йоркшир, чтобы отразить нападение войск другого претендента на английскую корону, свирепого викинга Харальда Сурового, короля Норвегии.
Два Харри встретились 25 сентября близ Йорка, у переправы через реку Дервент. Говорят, что сражение началось неудачно для англичан, когда один-единственный викинг заблокировал вход на мост, положив топором человек сорок из войска Гарольда при попытке прорваться. В конце концов английский солдат спустился вниз по реке в бочке, остановился под мостом, просунул копье меж досок и вонзил викингу в пах. Возможно, не очень спортивный прием, но чисто технически парень игру сделал.
За этим последовала ужасающе кровавая битва, которая стоила жизни многим лучшим воинам Гарольда, но в итоге он сокрушил врага, раз и навсегда положив конец истории вторжения викингов в Англию. Летописцы свидетельствуют, что бежавшие с поля боя уцелевшие викинги уместились всего на двух десятках из трехсот длинных кораблей, на которых приплыли.
После этой изматывающей бойни оставшимся войскам Гарольда вновь предстояла неделя тяжелейшего пешего хода — марш-бросок на юг, навстречу с Вильгельмом, который все это время жил припеваючи, грабя беспомощных крестьян Суссекса и устраивая пляжные пирушки, благо среди плодов его мародерства мяса и овощей было в избытке.
У нормандцев имелось еще одно превосходство перед изможденной армией Гарольда. На ковре из Байё четверть из семидесяти метров отведены картинам, изображающим нормандских рыцарей, объезжающих на лошадях окрестности Гастингса. Воины Гарольда сражались пешими; из лошадей в их распоряжении имелись лишь шетлендские пони, которых использовали исключительно как вьючных животных, а в бою от них не было никакой пользы, разве что отвлечь неприятеля, заставив его надрываться со смеху. Нормандцы же, хорошо обученные кавалеристы, привезли с собой на кораблях холеных боевых коней, которые получили достаточно времени на то, чтобы оклематься после морской болезни.
Гобелен изображает и поток стрел, выпущенных в Гарольда, одна из которых все-таки настигла короля. Кайма, обрамляющая четыре панели, показывает длинную цепочку нормандских лучников, поддерживающих конницу своими стрелами, в то время как маленькие группы храбрых англосаксов, иногда даже без доспехов и оружия, обороняют занимаемые ими высоты. Англосаксы обычно не прибегали к массированному обстрелу противника из луков, они исповедовали концепцию схватки «один на один», топор против топора, воин против воина, лицом к лицу в смертельном бою [13]. Вильгельм придерживался другой тактики: он предпочел осыпать англосаксов стрелами, а потом, отправив в атаку кавалерию, растоптать поверженных конскими копытами насмерть, ведь это куда менее утомительно и менее рискованно.
Короче говоря, битва при Гастингсе напоминала поединок двух боксеров-тяжеловесов за звание чемпиона Европы, после того как одному из них перед матчем пришлось бежать марафон и пятнадцать раундов рубиться с чемпионом мира, в то время как другой отдыхал у бассейна и разминался в легком спарринге со школьниками. И как только боксеры вышли на ринг, один из них достал гранату и разнес противника в клочья.
Конечно, малоприятное объяснение причин поражения англичан.
Но, между прочим, вопреки всему Гарольд был на удивление близок к победе. Пусть его воины и устали, но их переполняла решимость вышвырнуть новых пришельцев со своей земли. Нормандский хронист Вейс говорит, что перед началом битвы нормандцы кричали: «С нами Бог!», на что саксы отвечали: «Убирайтесь!» Хотя на самом деле англосаксы наверняка употребили гораздо более крепкие выражения.
Поначалу все шло не так, как планировал Вильгельм. У него было численное превосходство — около 8000 воинов против 7500 Гарольда, — но англосаксы заняли выгодную позицию на вершине холма. Первая волна нормандских стрел ударилась в стену из больших щитов, не нанеся англосаксам урона, а последующая атака пехоты Вильгельма захлебнулась: пешие нормандцы были сброшены с холма, получив многочисленные и страшные увечья. Даже первый навал кавалерии оказался неудачным: нормандские лошади боязливо шарахались от воющей толпы размахивающих длинными топорами англосаксов. Не удержался 6 седле и Вильгельм; как только он встал на ноги, ему пришлось приподнять свой шлем и открыть лицо воинам, чтобы те перестали паниковать.
Именно в этот момент, опять же согласно пронормандской легенде, Вильгельм сделал блестящий ход. Видя, что с холма спустились англосаксы, преследуя отступающую конницу, нормандцы изобразили ложное масштабное отступление, искушая врага ослабить оборону и покинуть занимаемые высоты. Как только англосаксы оказались в открытом поле, кавалерия развернулась и пошла в атаку.
Однако есть более правдоподобное объяснение тому, что произошло на поле боя. Верно то, что воины Гарольда действительно бросились вниз с холма, круша топорами отступающих нормандцев, и крови пролилось немало. Одна часть армии Вильгельма, состоящая в основном из бретонцев, начала беспорядочно отступать, вынуждая и своих нормандских коллег двигаться назад, чтобы остановить англосаксов и не дать им возможность окружить отступающее войско. И это, похоже, натолкнуло Вильгельма на удачную мысль. Раз множество англосаксов оставило высоту, значит, ряды обороны там значительно поредели; к тому же личные телохранители Гарольда, его доблестные хускарлы, которые смыкали свои щиты позади первой линии обороны, оказались уязвимыми. И Вильгельм приказал своим лучникам целиться выше, поверх щитов, прямо в хускарлов. Одновременно он вновь повел в атаку свою пехоту и кавалерию, и на этот раз нормандцы прорвали оборону.
Верные хускарлы погибли все до одного, а сам Гарольд упал на землю, то ли сраженный попавшей ему в глаз стрелой, то ли поверженный нормандским мечом. Под известной картиной, изображающей рыцаря со стрелой в глазу, вышито: Harold Rex Interfectus Est. «Король Гарольд убит». Что само по себе странно. В высшей степени сомнительно, чтобы Вильгельм придумал такую формулировку или поручил кому-то сочинить нечто подобное. Летописцы того времени были фанатично преданы своему правителю, так что с большей вероятностью нормандский комментарий выглядел бы примерно так: «Вероломный узурпатор Гарольд получает то, что заслужил: Бог пронзает его своей стрелой в самое уязвимое место в наказание за то, что он пытался украсть у благородного Вильгельма его законный титул». Конечно, это чересчур многословно для вышивки на гобелене, но уж Вильгельм, всегда считавший себя законным королем, а Гарольда — узурпатором, по крайней мере приказал бы исключить из надписи слово Rex — «король».
Вот еще одно доказательство того, что кто-то пытался разозлить Вильгельма лично или нормандцев всех скопом.
Примечательно, что на гобелене завоеватели названы не Normanni (нормандцы), a Franci (франки). В этой путанице нет ничего удивительного. Еще задолго до вторжения Вильгельма эрл Годвин предупреждал о том, что «французские дружки Эдуарда Исповедника имеют слишком большое влияние при дворе». Однако этот эпитет был неудачным с точки зрения как географии, так и этики. Годвин и компания, возможно, намеренно вводили всех в заблуждение, совсем как сегодняшние французы, когда хотят пожаловаться на происки англоговорящего мира. Забывая о существовании кельтов, афроамериканцев и многих других англоязычных наций, французы обвиняют именно англосаксов во всем, что их раздражает [14].
Впрочем, название «франки» куда более подходит армии Вильгельма, поскольку она состояла не только из преданных герцогу нормандцев. Планируя поход на Англию, Вильгельм распустил слух, что там есть чем поживиться. Это привлекло разношерстную компанию нормандцев, бретонцев, булонцев, анжуйцев и прочих «французских наймитов», жаждущих денег и секса с английскими женщинами, — примерно такие же мотивы до сих пор влекут молодых французов в Лондон.
Однако это не означает, что можно говорить о «французском вторжении». Для начала заметим, что ни нормандцев, ни бретонцев нельзя назвать франками: они были викингами и кельтами. Репутация Вильгельма как гаранта заполучения трофеев (в том числе и для плотских утех) была настолько прочной, что к нему поспешили воины даже из такой далекой нормандской колонии, как Италия. И что самое главное, Нормандское завоевание Англии инициировал вовсе не тогдашний король франков Филипп I. Согласно строгой феодальной иерархии, герцог Нормандский находился в вассальной зависимости от Филиппа I, и это означало, что он хранил верность французскому королю. Но Вильгельм был в высшей степени самостоятельным деятелем, и поход на Англию с точки зрения политики — это чисто нормандская акция, направленная на распространение личной власти Вильгельма за пределами Ла-Манша и захват земель для него самого и его родственников.
