Вообще он был удивительным человеком. Даже будучи премьером, если мы встречались на каком-нибудь приеме, то непременно подходил и говорил: «Вот мой учитель. Она учит меня, что делать с малым бизнесом — я в этом ничего не понимаю». А я была всего лишь председателем маленького госкомитета.
— О дефолте как узнали?
— По факту. Мы тогда семейные деньги потеряли и в «СБС-Агро», и на ГКО. Никто не верит — думают, что все, кто был при власти, были в курсе. Ни фига! В июне мы положили в банк Смоленского семейные деньги, а в августе у нас все грохнулось.
...После дефолта, когда убрали весь кабинет, Борис Николаевич звонил, поздравлял меня с днем рождения. Сказал, что сам он не любит собственные дни рождения. Потом замолчал — держал паузу, ждал, что я что-либо попрошу. Мол, тебя же убрали, чего ты хочешь на день рождения? А я была настолько сдвинута на государственной политике, что сказала: «Борис Николаевич, дефолт, кошмар, нужно серьезно заняться ситуацией!» Он сказал: «Я что-нибудь придумаю» — и повесил трубку. Потом все мне говорили: «Ты что, ненормальная?»
Вот так и горела синим пламенем, а карьерные амбиции были где-то черт знает где. Я была абсолютным романтиком.
— Почему депутаты валили все предложения Кириенко по выходу из кризиса и без проблем принимали то же самое от Евгения Примакова?
— Парламент был чрезвычайно влиятельным и консервативным: коммунисты там имели очень много голосов. Помните ельцинские времена? 8 долларов за баррель! Не 100, даже не 20! Дефолт. Зарплаты платили чашками, поварешками. Едешь из Москвы в Рязань — вдоль дорог расставлены игрушки. Кириенко ассоциировался с ельцинской порослью, с молодой, которую считали повинной в происходящем. А Примаков был свой — и по возрасту, и по темпераменту, и по бэкграунду.
— Правда ли, что вы знали Евгения Максимовича с тех пор, когда буквально под стол пешком ходили?
— Правда. Мы с родителями жили в коммунальной квартире, и у нас были соседи, которые дружили с Примаковым. Он приходил к ним в гости, а я там под столом бегала, когда все вместе гуляли на Новый год, на праздники. В сознательном же возрасте у меня с Евгением Максимовичем были очень добрые отношения. Он меня очень любил и уважал. Бывало, посмотрит мне в глаза и скажет: «И-и-и-ра. Вот такая у нас же-е-е-нщина. Еди-и-инственный мужчина в парламенте». Он хотел оставить меня министром в своем правительстве, хотел, чтобы я и при нем продолжала работать с малым бизнесом. Но коммунисты не дали. Расформировали мой госкомитет. Ходыреву, который потом стал губернатором Нижегородской области, дали антимонопольное министерство, туда и влили малый бизнес, а меня убрали.
— С каким чувством покидали правительство?
— Абсолютной несправедливости. У меня была такая обида! Я там вкалывала просто по-черному. Выкручивалась, преследовала коррупционеров, мне угрожали. Я толкала всю эту телегу, которая никуда не двигалась, готовила программы поддержки малого бизнеса, на который всем было наплевать. И вот раз — и все. Там, наверху, договорились, и всех — под одну гребенку.
Год на посту министра — это бесконечная борьба. Как белка в колесе бегала, а колесо на одном месте. После всего этого осталось стойкое ощущение неприятия всех правительственных структур. Ненавижу бюрократию. Именно поэтому потом написала книгу «SЕХ в большой политике», где объясняла неформальные правила поведения в исполнительной власти.
— И все же удалось что-то сделать за министерский год?
— Успела пробить указ президента со всеми основными положениями, касающимися малого бизнеса: конкурсами по аренде помещений, сокращением лицензирования, проверок и процедуры сертификации, введением вмененного налога. Другое дело, что, когда Борис Николаевич ушел, все эти бумаги были выброшены. Но, кстати, когда Путин стал президентом, то ко мне тут же обратились с просьбой их поднять. Указать, у кого они лежат и кто их видел.
Став вице-спикером в 2000 году, я продвигала все эти программы, а Путин их поддерживал. У нас даже был с ним разговор на эту тему. Говорю: не двигается пакет — ни регистрация в одно окно, ни сокращение процедуры лицензирования, ничего. Но он же технократ! Жестким голосом говорит: «Вы не в курсе, все идет, пакет готов». Отвечаю: «Я-то в курсе, я этот пакет и подготовила. Вот план работы правительства на целый год — там его нет. Вот план работы парламента на целый год — там его тоже нет». Он сказал: «Это безобразие. Греф превратил свое министерство в методологический кабинет».
Потом я встретила Германа Оскаровича и сказала: «Президент недоволен, у тебя будут неприятности». Спрашивает: «Из-за чего?» Отвечаю: «Малый бизнес». Он говорит: «Ир, не могу эти законы завизировать у других министерств». Говорю: «Знаю, год этим занималась и понимаю, что все будут сопротивляться. Но у меня в отличие от тебя не было только что избранного президента с сумасшедшим рейтингом, который хочет это двигать. Иди к Путину, чего сидишь и тянешь эту резину до бесконечности?» Через месяц весь пакет появился, был утвержден в правительстве, а потом пришел в парламент. Так что в этом плане я все-таки своего добилась. Медленно, тяжело, но добилась. Вмененный налог тоже шел тяжело. А уж освобождение от кассовых аппаратов... Эта интрига длилась вплоть до 2003 года — никак не могла пробить.
— В чем проблема? В бюрократической волоките?
— Это ментальная проблема. И демократы, и либералы, и коммунисты — все считали, что малый бизнес — это жулье. Никто не делал на него ставку. Первый раз все увидели, какой эффект дал малый бизнес, в 1998 году, после дефолта. Именно малый бизнес первым встал на ноги и пошел тащить экономику дальше. А крупняк... Вы же знаете, что творилось со счетами, с банками, с банковскими служащими и так далее.
До сих пор мучаемся — у нас буфера нет. Лишь только начинаются проблемы, в отсутствие серьезной прослойки малого бизнеса все сразу проваливается до дна, как это было в 2008 году. Ведь это был не наш кризис — он пришел из-за бугра, но буквально к сентябрю все у нас продавил до минусового ВВП. И это при высоких ценах на нефть! Почему? Потому что нет у нас этого буфера, нет самозанятости населения. Деваться некуда, и начинает лететь крупняк.
Я говорила: раздавайте в моногородах земли, пустые помещения, давайте людям кредиты. Говорила, что нужны небанковские кредитные союзы. О том, что нужны кредитные бюро, которые будут помогать малому бизнесу делать кредитные истории. Государство должно на 50 процентов участвовать в усилении капиталов, которые они отдают в залог. Но все — мимо. До сих пор эта тема трется, и все одно и то же: кредитов нет, ставки слишком высокие, рабочих мест нет, в регионах народ пропадает. Все завязано только на крупные предприятия. Болезнь продолжается.
Продолжение следует
Главное — участие / Политика и экономика / Главная тема
Главное — участие
/ Политика и экономика / Главная тема
В Сочи побит первый олимпийский рекорд — политический
В отличие от спортивных политические итоги Игр-2014 можно смело подводить в первые же дни Олимпиады. Итак, первое: тезис о том, что спорт вне политики, опровергнут. Президент МОК Томас Бах предупредил, что политические заявления на Олимпиаде запрещены, но только во время самих соревнований, а также церемоний вручения медалей. Оборудовали даже специальную «протестную зону» — в 17 километрах от Олимпийского парка.
Второе: Владимир Путин наверняка в очередной раз блеснет в рейтингах влиятельности. Тем, что сдержал данное семь лет назад слово провести Олимпиаду буквально в чистом поле. И тем, что изящно пресек попытки загнать Сочи в олимпийскую изоляцию.
Третье: за олимпийским фасадом прошел саммит, по числу участников способный заткнуть за пояс и «восьмерку», и даже «двадцатку». На церемонии открытия Игр присутствовало примерно 40 глав государств и международных организаций, всего во время Олимпиады столицу Игр посетят шесть десятков высоких гостей. Если какая-то кампания политического бойкота и имела место быть, то ее мало кто заметил. Так что первый олимпийский рубеж — политический — взят. Дело за спортивным пьедесталом.
Show Must Go On
Верная примета: как откроешь Олимпиаду, так ее и проведешь. В том смысле, что церемония открытия должна, что называется, внушать. Внушать прежде всего мысль о том, что страна, проводящая Олимпийские игры, — великая держава, без скидок и оговорок. А значит, организаторы готовы не постоять за ценой. Церемония открытия Игр в Сочи — это безудержная (кое-кто говорит, что безумная) гонка за предыдущим лидером по числу потраченных денег, крутизне технологий и числу задействованных в шоу звезд. В 2008-м в Пекине брали числом: 14 тысяч артистов — это ж целая дивизия! Канадский Ванкувер поражал технологиями — церемония впервые прошла в закрытом помещении (сочинский стадион «Фишт» также имеет крышу) и с факелом-трансформером. Лондон в 2012-м уел предшественников истинно имперской самоиронией: Елизавета II, снявшаяся в роли девушки Джеймса Бонда, Дэниел Крейг в роли агента 007 и сэр Пол Маккартни в роли исполнителя неувядающего хита Hey Jude.
