— Во что в итоге это может вылиться? Во что-то подобное тому, что случилось в конце 2011 года? Или же политический протест получит иные, более радикальные формы?
— То, с чем мы можем столкнуться, — это другая социальная среда, новая политическая реальность, по многим признакам отличная от того, что мы наблюдали в 2011 году. Перелом происходит в других географических и социальных плоскостях и может привести к иным политическим последствиям. Пока мы не беремся их оценивать. Для далеко идущих выводов, подобных тому прогнозу среднесрочных политических трендов, который мы сделали в начале 2011 года, нужно собрать дополнительный материал. Мы будем, видимо, проводить и новые фокус-группы, и количественные социологические исследования. Будем сверять наши результаты с данными других социологических центров. Хотя кое-какие пересечения уже имеются. К примеру, по данным фонда «Общественное мнение», если в сентябре лишь 37 процентов респондентов негативно оценивали деятельность российских властей, то в декабре — как раз в то время, когда мы проводили новые фокус-группы, — их доля внезапно увеличилась до 49 процентов. То есть дыма без огня, похоже, все-таки не было.
— Что именно представляет собой эта рождающаяся на наших глазах «новая социальная среда»?
— Это многомерный процесс, который, на мой взгляд, неправильно было бы объяснять в привычных, стандартных политических категориях. Рост модернизированности, усиление спроса на политическую демократию будут сочетаться с рецидивами более традиционного сознания, в том числе с обострением межэтнической напряженности. Некоторые ответы респондентов в российской глубинке потрясли нас до глубины души. Они свидетельствуют о ломке многих стереотипов — например, в отношении частной собственности. Но не буду забегать вперед. Повторяю: исследование еще не закончено. Мы должны получить более точное представление о ситуации, прежде чем подготовим очередной политический доклад, предназначенный для публичного обсуждения. Он появится, по-видимому, весной.
— Но презентация получилась интригующей.
— Надеюсь, эта интрига не разочарует.
— Центральный вывод вашего прошлогоднего исследования — «центр тяжести в политической, экономической и этнически мотивированной активности» перемещается из Москвы и прочих мегаполисов в провинцию. Эта тенденция сохранилась?
— Не только сохранилась, но и получила новые подтверждения. Изменения в общественных настроениях отрицательно коррелируют с уровнем благополучия. Наименее значительны они, по нашим данным, в Москве, являющейся, как и прежде, одним из наиболее благополучных регионов. То есть столица становится своего рода якорем политического статус-кво.
— Власть этот тренд может, пожалуй, только приветствовать. Ведь с точки зрения сохранения политической стабильности главное — чтобы в столице все было спокойно.
— Ну, во-первых, и в столице не будет «все спокойно». Здесь сохраняются очаги политического протеста, который может быть достаточно массовым. А теперь представьте себе, что на это наложится усиление экономически мотивированного протеста за пределами Москвы. Плюс повсеместно усилившийся спрос на демократизацию, плюс нарастающие трения на этнической почве... До недавнего времени все эти очаги и формы протестной активности существовали изолированно друг от друга. Но сейчас повысилась вероятность того, что они в какой-то момент могут начать смыкаться и взаимно усиливаться.
— То есть гасить эти очаги по отдельности, противопоставляя «зажравшимся» московским креаклам патриотичный Нижний Тагил, станет уже невозможно?
— По крайней мере, это будет намного сложнее, чем два года тому назад.
— Как вы оцениваете в связи с этим нынешнюю стратегию власти? Насколько она отвечает складывающимся реалиям?
— Стратегия властей ориентирована на поддержание нового электорального равновесия. После выборов они попытались повысить политическую и социальную управляемость, и во многом это удалось. Но если предположение о смене тренда в массовом сознании верно, то этот курс вскоре утратит свою актуальность. Потребуется как минимум его тактическая адаптация к новым реалиям.
— В наиболее уязвимой позиции, наверное, находится правительство?
— Смена премьера — традиционный для российской власти способ переключения ответственности. Возможность использования президентом этой опции обсуждалась экспертами даже в условиях инерционного сценария, который и нам несколько месяцев тому назад казался весьма вероятным. Если же развитие пойдет в сторону эрозии электорального равновесия, кадровые перестановки станут практически неизбежны.
— А какой будет судьба «оттепели», отмеченной во второй половине прошлого года?
— Основным мотивирующим фактором для нее был внешний — предстоящие Олимпийские игры, а также председательство России в «большой двадцатке» и «большой восьмерке». Не исключено, что перелом общественно-политических настроений подтолкнет к дополнительному откручиванию гаек — уже под влиянием внутренних причин. Впрочем, прогнозы по этому поводу пока еще строить рано.
Проклятьем заклейменный / Политика и экономика / Вокруг России
Проклятьем заклейменный
/ Политика и экономика / Вокруг России
Как киевский Майдан потерял приставку «евро»
«Ты помнишь, как все начиналось?..» Осень 2013-го. Центр Киева. Барды с гитарами, песни под луной, дизайнеры и хипстеры с романтическим блеском европейской идеи в глазах. И три богатыря-политика, вопреки потерявшему ориентиры Януковичу уверенно ведущих страну в светлое европейское завтра...
Как и всякая революция, эта тоже не поперхнувшись сожрала своих детей. А заодно и приставку «евро», оставив новым героям один лишь голимый Майдан — без Европ, романтиков и креаклов». Там теперь правят бал чисто конкретные ребята из радикальных националистических объединений «Патриот Украины», «Тризуб» имени Степана Бандеры, УНА-УНСО, «Белый Молот» и прочая во главе с ВО «Свобода». По Майдану явственно проступила линия раскола страны.
Низы не могут
Еще несколько лет назад о «Свободе» никто и слыхом не слыхивал. Теперь ее депутаты заседают в Верховной раде. Хотя уже декабрьские захваты административных зданий, попытка прорваться с боем в президентскую администрацию и первые стычки на улице Грушевского показали, что парламентаризм, мягко говоря, не их конек. И именно лидер «Свободы» Олег Тягнибок оказался на трибуне, когда протестанты приняли решение выйти из переговоров с властью. С этого момента о том, что Украина стоит на пороге гражданской войны, не говорит только немой.
С одной стороны линии Майдана — Западная Украина, где уже стали захватывать госучреждения, по сути дела, свергать действующую власть. С другой — восток и юг, которые требуют от Виктора Януковича ввести чрезвычайное положение и восстановить порядок, если надо, твердой рукой. Но власть, повторяя, как мантру, тезис о попытке государственного переворота, ведет себя так, словно играет с боевыми отрядами националистов преимущественно из западных областей Украины в пионерскую игру «Зарница».
Оставим за скобками вопрос, каким образом доблестные спецслужбы допустили в город хорошо подготовленных и оснащенных всем необходимым боевиков. Вероятно, тоже заигрались. И не будем закрывать глаза на реальные факты: на улицы вышло и немало киевлян, недовольных президентом и его курсом.
Одни полагают, будто Виктор Янукович, не подписав соглашение с Евросоюзом, украл у них европейскую мечту, которая должна была материализоваться в шенгенских визах и прочей манне небесной. Другие недовольны процветающей коррупцией и воровством, а также тем, что Янукович, вместо того чтобы вплотную заниматься экономикой и социальными проблемами, якобы увлекся переделом собственности в пользу донецких кланов.
Но это еще не весь расклад сил. За те без малого уже четверть века, что прошли после распада Советского Союза и провозглашения независимости, историю Украины неоднократно начисто переписывали. В результате портрет Степана Бандеры сегодня украшает Майдан. И это смущает уже далеко не всех. Еще недавно в толерантном Киеве ничего подобного даже представить было невозможно, а первые марши ветеранов УПА проходили под всеобщее улюлюканье возмущенных горожан.
