Быстро развивающиеся пути сообщения, возможности сноситься по телеграфу, телефону, а теперь и при помощи радио и кино — все это такие способы сношения, которые ломают границы национальных культур, которые приближают культуру одной народности к культуре другой народности.
Международный обмен вызвал потребность в сношениях более близких, и вот все эти способы сношений, которые с каждым годом становятся все более совершенными, которые преодолевают пространства, ломают все границы, указывают на то, что, конечно, мы идем по пути к интернациональной культуре.
В настоящее время национальная культура уже не является чем-то замкнутым, каковой являлась в начале развития капиталистического строя. Культура различных национальностей сближается друг с другом. Но было бы чрезвычайно наивно думать, что можно искусственно построить какую-то интернациональную культуру. Как мировое плановое хозяйство может вырасти только на базе развитого, объединенного в рамках отдельных государств хозяйства, точно так же ясно, что интернациональная культура может вырасти только на определенной базе развития национальных культур, а искусственно ее построить нельзя. Всякое искусственное построение какой-то интернациональной культуры будет весьма убого. Попытки создать искусственный интернациональный язык вроде эсперанто или интернациональное искусство путем сборника интернациональных песен (о чем мы читаем в книге Ваганяна) крайне наивны, обнаруживают крайне поверхностное понимание того, что такое культура.
Интернациональная культура может явиться только известным синтезом национальных культур. Если перефразировать пушкинское сравнение и сравнить интернациональную культуру с морем, то надо сказать, что это море может получиться лишь из слияния ручьев национальных культур.
Переходя к этому вопросу, вот на какой стороне дела необходимо остановиться. Конечно, вся линия партии резко отличается от старого отношения к национальностям, которое господствовало в царские времена. При царизме последовательно проводилось угнетение, подавление нерусских национальностей, проводилось в дикой, грубой форме.
Я помню, Владимир Ильич рассказывал о своих симбирских впечатлениях. Он рассказывал, как симбирская «интеллигенция», когда заходил разговор о какой-нибудь национальности, кроме русской, — о татарах, поляках, евреях и т. д., — всегда говорила о них свысока, с презрением. Великорусский шовинизм сквозил в каждом отзыве этой «интеллигенции». Тогда еще, юношей, научился Владимир Ильич ненавидеть этот великорусский шовинизм.
В партийной программе особенно подчеркивается вопрос о необходимости внимательного отношения к тем национальностям, которые при царском правительстве были угнетены.
Но, подходя к этому вопросу, нельзя ставить вопрос так, что вся культура в целом, как она есть, подлежит дальнейшему развитию. Надо внимательно вглядываться в каждую из культур и смотреть, из каких частей она состоит, анализировать ее. Когда мы будем говорить о национальной культуре, то мы под этим подразумеваем культуру народа, живущего на определенной территории, говорящего на определенном языке, имеющего определенное историческое прошлое и под влиянием всего этого сложившийся национальный характер, национальный быт. Надо подойти и внимательно рассмотреть элементы каждой такой культуры.
Если мы всмотримся в те национальные культуры, которые имеются у нас в РСФСР, то мы увидим, что это чрезвычайно различные по своему характеру культуры. Мы увидим, что когда речь идет о таких национальностях, как поляки, латыши и т. д., то тут мы встречаем довольно высокий тип культуры, культуры буржуазной, буржуазность которой надо преодолеть, чтобы преобразовать в новую культуру.
Что касается национальностей, которые стоят на более низком экономическом уровне, то тут приходится говорить о совершенно других типах культур. И, конечно, и тут не все приемлемо для нас в национальных культурах. Например, если мы будем говорить о положении женщины, то, конечно, было бы странно, если бы мы говорили, что мы не будем бороться с такими национальными особенностями, как угнетение женщины, которое часто встречается у народов Востока, или если бы мы говорили, что мы отказываемся от борьбы с религиозными представлениями, которые есть в отдельных национальных культурах,
Конечно, есть такие вещи у существующих в СССР национальных культур, с которыми приходится бороться, с которыми необходимо бороться, и было бы совершенно неправильно говорить, что так как это культуры тех национальностей, которые при царском правительстве угнетались, то мы берем их целиком так, как они есть, не рассматривая в отдельности, из каких элементов они состоят, отказываясь от борьбы с тем, с чем необходимо бороться.
И вот, мне кажется, в этом и заключаются трудности. Когда читаешь книгу Ваганяна, то видишь, что он представляет себе путь к интернациональной культуре через изживание национальных культур. Это, конечно, неверно. Важно изживание отрицательных сторон национальных культур, но в то же время имеет громадное значение развитие положительных сторон национальных культур. Например, если мы возьмем историческое прошлое, то угнетение, которое приходилось испытывать этим национальностям при царском правительстве, воспитывало такую ненависть ко всякому гнету, дало такую закалку, такую ненависть к любой форме гнета, что это, конечно, является ценнейшей частью культуры; эту национальную черту надо всячески поддерживать. Угнетение воспитывало часто настойчивость в достижении цели, выдержку, закалку, которые так важны в строительстве новой жизни.
У каждой национальности свое лицо, свой тип, и важно найти пути к тому, как эти положительные стороны каждой национальности наиболее рационально поддерживать. Я возьму вопрос строительства новой школы. Заслушивая доклады инспекторов, приходится часто знакомиться с тем, как этот вопрос преломляется через бытовые особенности разных национальностей. Мне припоминается доклад одного из инспекторов, который рассказывал о школе II ступени в Ингушетии. Он указал на то, что там ребята сидят по родам, один род не желает якшаться с другим родом, и ребята сидят на разных скамейках. Еще силен родовой быт, еще в школах проявляется родовая месть. Когда мы видим все это, мы спрашиваем себя: как подойти к этому вопросу? Можем ли мы здесь видеть только одно отрицательное? Вглядываясь в то, как ребята, живут, нужно отметить, что наряду с родовой обособленностью у каждого ребенка есть определенная внутренняя дисциплина, которая воспитывается именно этим родовым бытом. Важно изжить родовую обособленность, дать ребятам как можно больше общих ярких переживаний, чтобы возможно больше сгладилось отчуждение, родовая ненависть. Нужно на обшей работе, на общих занятиях найти элементы, которые бы сближали ребят, и в то же время нужно использовать привычку к той внутренней дисциплине, которая воспитывается родовым бытом, для того чтобы поставить перед ней совершенно другую цель, создать новый тип детского самоуправления. Таким путем, может быть, удастся воспитать людей с очень большой внутренней дисциплиной, которая является зародышем дисциплины будущего.
Возьму другой пример. Мне приходилось наблюдать как-то в 1919 г. при поездке по Каме отношение татар к ребятам. Пришлось обратить внимание на то, что когда происходит собрание русских рабочих на заводе, то ребят нет, а когда происходят татарские собрания, то они берут ребят с собой. На собрания работницы-татарки всегда приходят с детьми; мне приходилось наблюдать, что татары особенно мягко относятся к детям. Это явно национальная особенность, и эту национальную особенность можно использовать для того, чтобы ту задачу, которую мы поставили перед собой, но которую нам не удалось еще разрешить, а именно — тесную увязку школ с населением, попробовать разрешить в условиях татарского быта. Нужно использовать то, что татары так внимательно относятся к детям, заинтересовать их вопросами школы, вовлечь их в активную работу самой школы. Таким образом национальные особенности можно использовать для того, чтобы создать более высокие формы в области народного просвещения.
Возьмем еще такое явление, как страстный интерес многих национальностей к искусству. Опять-таки, когда мне пришлось быть в Казани, там мне рассказывали, что когда идет какой-нибудь спектакль, то все религиозные препятствия забываются: идет татарин и его жена, несмотря на то, что коран запрещает посещение театра, забываются всякие религиозные запреты, до такой степени захватывает их зрелище. Это стремление к искусству надо уметь использовать. Мне как-то пришлось читать письмо старой крестьянки коми, — оно так ярко написано, так поэтически написано, что видно, что эта нация особенно способна к художественно-литературному творчеству. Надо особенно внимательно всматриваться в национальные черты и уметь их всячески поддерживать и развивать. Только внимательное отношение к работе и быту национальных меньшинств позволит пойти по правильному пути.
