Система партийно-пропорционального представительства, как мы знаем, недавно вернулась в Россию, но почему-то никто не удосужился напомнить, что она не взята с потолка, а именно возрождена и что девяноста годами ранее она была принята не произвольно, а на основании накопленного, притом достаточно бурного, политического опыта.
На первых выборах в первую Думу уверенно победила конституционно-демократическая партия (кадеты). Это была не случайная победа. Кадеты провели исключительно грамотную и активную избирательную кампанию. Они располагали всем необходимым для этого. В руках кадетов было полсотни газет по всей России, около 200 партийных групп на местах, занимавшихся агитацией, их предвыборное бюро ежедневно отправляло из Петербурга на места порядка 5 тыс. экземпляров агитационных изданий. В ряде городов России открылись кадетские клубы, в столице работали курсы пропагандистов. Кадеты получили в Думе 153 места из 499.
Странной особенностью первой Думы было отсутствие в ней монархистов. Можно сказать шире: за все время существования Государственной думы Российской империи в ней, как ни странно, ни разу не было партии, которую можно было бы назвать партией поддержки власти. В Думе третьего созыва появились правые, но назвать их проправительственной группой тоже нельзя. Большая личная ошибка царя заключалась в следующем: вплоть до 1917 г. он продолжал считать, что всем оппозиционным политическим партиям противостоит незримая партия возглавляемого им народа, которая бесконечно сильнее всех и всяких оппозиционеров. Видимо, поэтому для организации настоящей парламентской проправительственной партии европейского типа, способной стать правящей, ничего сделано не было. Менее всего проправительственной партией мог быть «Союз русского народа», возникший в 1905 г., хотя царь и согласился «милостиво принять» значок ее члена. Объявляя себя выразителем чаяний народа, СРН не допускал даже мысли об аграрной реформе в пользу крестьян за счет помещиков. Непростым было отношение «союзников» и к рабочим. А. А. Майков, один из учредителей и лидеров СРН, выступая на третьем Съезде русских людей в Киеве в октябре 1906 г., сказал следующее: «Первые виновные в смуте – это русские рабочие. Но русские рабочие, верю, искупят свою вину». (Сегодня даже начинающий полит-технолог немедленно вычеркнет такую фразу из программной речи безотносительно к тому, соответствуют эти слова действительности или нет.) Государственный аппарат относился к «союзникам» враждебно – ведь те противопоставляли плохую бюрократию хорошему царю.
В программе СРН было много пунктов «против»: против бюрократии, против космополитизма «господ», против иностранцев («союзники» протестовали, к примеру, против приезда английской парламентской делегации, называя это оскорблением России), против расширения прав национальных меньшинств (не говоря уже о предоставлении им автономии), против признания украинцев и белорусов отдельными народами, против «миндальничанья» со студентами – участниками демонстраций (предлагали забривать их в солдаты), наконец, против самой идеи Государственной думы как чуждого «русскому духу» учреждения, куда «союзники», впрочем, стремились попасть. Их положительная программа опиралась на лозунг: «Православие, самодержавие, народность». Из него идеологи СРН выводили: бесплатное начальное образование в традициях православия, поддержку казачества, сохранение сельской общины, заселение русскими (включая украинцев и белорусов) окраин империи, преимущества русским на всех поприщах и т. д. Им казалось, что такая «национальная» программа неотразима для народа. Но именно к «национальной» составляющей народ остался равнодушен. В первую Думу СРН не смог провести ни одного кандидата, а во вторую – всего двух, включая известного думского скандалиста В. М. Пуришкевича, как-то заявившего с думской трибуны: «Правее меня – только стена!».
3. Русская демократия – не новодел
Государственная дума и Основные законы Российской империи появились не на голом месте. Они были достаточно подготовлены предшествующим развитием страны и ожидались обществом. Ожидались даже слишком долго. «В 1905 г. Россия имела перед глазами опыт стран, где парламентская система действовала уже 35–50 лет: она была введена в Австро-Венгрии 21 декабря 1867 г., во Франции – со 2 февраля 1852-го, в Германии – с 31 мая 1869 года» (И. В. Лукоянов. У истоков российского парламентаризма. – СПб., 2003. С. 66).
Вообще, чем больше общество устает ждать перемен, тем больше вероятность того, что оно не только не оценит их, когда они придут, но и почти не заметит. Или заметит, но после краткого восторга тут же забудет. Так было и в 1906 г., так было и в 1991-м.
Несмотря на все это, Россия очень неплохо выглядит на фоне европейской истории выборного представительства. Хотя развитие представительных органов у нас четырежды прерывалось (оно прерывалось, и не раз, в любой стране, особенно если ей, как России, больше тысячи лет), они всякий раз, что замечательно, начинали отстраиваться по прежней или обновленной модели.
Наша демократия – не новодел. Вече и Дума, собор и земство, городское собрание и Государственный совет, излюбленный староста и земский целовальник, старшина и гласный, предводитель дворянства и городской голова – все это элементы нашего наследия, нашей богатейшей политической цивилизации.
Есть простая истина, которую стоит усвоить со школьной скамьи: никто в мире не обладает монополией, патентом или авторским правом на демократию и парламентаризм. Уважая трудный путь других стран к демократии и парламентаризму, нам следует знать и уважать свой, российский путь к тем же целям.
Даже «образцовые» страны двигались к современной выборной демократии через ухабы и рытвины, с долгими застреваниями в пути, в связи с чем бывали обгоняемы менее образцовыми. К примеру, женщины получили избирательное право в России раньше, чем в Англии, – пусть всего на 11 лет, но раньше. К Первой мировой войне женщины обрели политические права лишь в Новой Зеландии, Австралии, Норвегии и нескольких штатах США.
Законодательная инициатива 40 депутатов Думы в феврале 1912 г. о предоставлении женщинам равных с мужчинами избирательных прав уперлась в одном из думских комитетов в более широкий вопрос о юридическом равноправии мужчин и женщин. Даже сочувствующие говорили, что телега ставится впереди лошади. Мол, сперва осторожное расширение личных и имущественных прав замужних женщин, а уж потом избирательные права для них. И было на кого сослаться: в Англии, Франции, Германии, Австро-Венгрии, Италии, Швеции, Голландии (и т. д.) женщины не участвовали в выборах. А ведь ясно просматривалось другое решение. В Великом княжестве Финляндском, которое было такой же частью Российской империи, как Шотландия – Британской, женщины приобрели политические права еще пятью годами ранее. Поскольку утвердил эти права не кто иной, как российский император, было бы только естественно распространить их на остальные части империи. Но шанс был упущен, «женский вопрос» продолжал видеться безумно сложным, чреватым осложнениями, почти неразрешимым. Когда же пять лет спустя его легким движением руки решило Временное правительство, никаких осложнений не последовало. С высоты десятилетий бывает не только поучительно, но и просто обидно увидеть ясное решение той или иной политической или законодательной головоломки, которая казалась неразрешимой современникам, не будучи таковой.
Наши женщины свое право голоса впервые получили от Временного правительства, которое воспользовалось законодательными заготовками Государственной думы. По закону от 8 мая 1917 г. с участием женщин прошли (в июле – октябре) уже упомянутые муниципальные выборы. (Кстати, большевики получили на них в целом по России всего 7,54 % голосов, хотя их петроградский показатель оказался близок к 30 %.)
По закону от 2 августа 1917 г. женщины участвовали в выборах во Всероссийское Учредительное собрание, прошедших 21 октября – 5 декабря. Временное правительство проявило свой гендерный либерализм не только в этом, оно вообще узаконило неслыханную и небывалую до того нигде в мире полноту политических, экономических и социальных прав российских женщин, чем мы должны были бы гордиться, но почему-то даже не знаем об этом.
И не только женщин. Историк Борис Межуев напомнил подзабытый факт: Россия была первой империей в XX в., устранившей (уже в самом начале пребывания Временного правительства у власти) все виды дискриминации подданных по национальному, расовому или религиозному признакам, предоставив всем народам, входящим в состав Российской империи, равные избирательные права. Начало этому процессу было положено еще избирательным законом 1906 г., который наделил представителей неправославного населения империи правом голосовать и правом быть избранными в Государственную думу. Политическое равноправие всех народов нашей страны, никогда не считавшей себя колониальной империей, кажется нашим согражданам естественным как воздух, притом что на подобное не отважились, напоминает Б. В. Межуев, даже французские левые в период нахождения у власти Народного фронта (1936–1938 гг.).
