Я пытался вытянуть из него как можно больше сведений под запись. К сожалению, на все прямые вопросы он отвечал уклончиво и невнятно, как и в первый раз, когда звонил по телефону.
Наш разговор завершился, когда он взглянул на часы и резко встал:
— Билл, я опаздываю на ужин. Желаю вам хороших рождественских праздников.
Мы пожали друг другу руки, и он ушел так же поспешно, как и пришел. Я последовал за ним по вестибюлю, вышел из гостиницы, сел в такси и поехал в офис прослушать запись вместе с коллегами.
Когда я добрался до Голден-сквер, вся команда вместе со Стивеном Беком и одним из его технарей ждала меня в комнате переговоров. Я вынул диктофон, отсоединил его от провода и вручил Стивену. Тот поставил аппарат на стол и нажал на воспроизведение.
Мы сгрудились вокруг. На записи был слышен мой голос — вот я говорю с первым таксистом, затем звуки поездки в «Дорчестер», мои шаги и приветствие швейцара у входа в гостиницу. Были слышны шум и суета в вестибюле отеля. А затем, в десять минут восьмого, внезапно начались помехи, заглушая все остальные звуки.
Стивен взял устройство в руки, полагая, что с ним что-то не в порядке. Отмотал запись на несколько секунд назад и опять нажал на воспроизведение. Результат тот же. Тогда он перемотал запись немного вперед, надеясь услышать хотя бы часть разговора, но помехи не исчезали. Прекратились они только после того, как я покинул гостиницу и попросил швейцара вызвать такси. Стивен опять остановил запись.
Я посмотрел на него:
— Что это было?
Нахмурившись, он вертел устройство в руке.
— Или диктофон неисправен, или Сагирян применил какой-то специальный глушитель, вроде генератора высокочастотных помех.
— Очень интересно, специальный глушитель! А где его вообще можно достать?
— Это не просто, но их широко используют спецслужбы вроде ФСБ.
Я почувствовал настоящее беспокойство. Думал, что умно поступаю, наняв Стивена поиграть в шпионов, а выходило, что сидел рядом с настоящим. Пожалуй, хватит наивных попыток изображать из себя Джеймса Бонда.
На Сагиряне наше расследование зашло в тупик, а мы так и не приблизились к разгадке вражеских замыслов. Теперь все надежды мы возлагали на заявления, поданные в российские правоохранительные органы.
На следующий день после встречи с Сагиряном мы получили первый официальный ответ — из следственного управления Следственного комитета по Санкт-Петербургу. Вадим распечатал его, пробежал глазами и, пропустив юридический язык, перевел заключение:
— Билл, послушай, что здесь написано: «Отказать в возбуждении уголовного дела по сообщению о фальсификации доказательств в Арбитражном суде Санкт-Петербурга и Ленинградской области в связи с отсутствием события преступления».
— Отсутствие события преступления? Наши компании были украдены!
— Постой, это еще не все: они услужливо сообщают, что не будут возбуждать уголовное дело в отношении нашего юриста, Эдуарда Хайретдинова, за подачу заявления, — добавил Вадим с сарказмом в голосе.
Днем позже пришел еще один ответ, на этот раз из Департамента собственной безопасности МВД, который по идее должен был заинтересоваться просьбой проверить своих сотрудников Кузнецова и Карпова.
— Только послушай, — произнес Вадим, перечитав его вновь. — Главное управление внутренних дел передает наше заявление на рассмотрение самому Карпову!
— Да быть такого не может!
— Может. Тут смысл именно такой.
В течение недели мы получили еще три аналогичных ответа, одинаково бесполезных.
К Новому году без ответа оставалось только одно заявление. Не было причин полагать, что ответ на него будет другим. Однако утром девятого января 2008 года Эдуарду позвонил следователь Ростислав Рассохов из Главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации. Рассохова назначили рассмотреть наше заявление, и он пригласил Эдуарда в управление.
Когда Эдуард прибыл на место, его встретил мужчина примерно того же возраста. На Рассохове был слегка помятый недорогой костюм, на руке простые часы, волосы были пострижены наскоро — в такой коррумпированной стране, как Россия, эти приметы обнадеживали. Они прошли в кабинет, и Рассохов, построчно разбирая текст заявления, с беспристрастным видом стал задавать Эдуарду подробные вопросы. В конце встречи он сообщил, что собирается начать предварительное расследование в связи с нашими обвинениями в адрес Кузнецова и Карпова, и их вызовут на допрос.
Это была замечательная новость. Я представлял себе лица Кузнецова и Карпова, когда их вызовут в Следственный комитет давать показания. После всех тягот, которые нам пришлось вынести, казалось, что справедливость вот-вот восторжествует.
Я наслаждался этим ощущением почти два месяца, пока однажды вечером в начале марта в офис не зашел мрачный и обеспокоенный Вадим.
— Я только что получил сообщение от Аслана.
— О чем? — глухо спросил я, успев привыкнуть к тому, что Вадим постоянно приносит плохие новости, особенно из России.
Он протянул мне сообщение и показал на русские слова:
— Здесь говорится: «Возбуждено уголовное дело номер 401052 по Республике Калмыкия в отношении Браудера. Уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере».
У меня перехватило дыхание, как от удара. Похоже, так Кузнецов и Карпов мстили за вызов на допрос. Напрашивалась сотня вопросов, но, как назло, уже было полвосьмого вечера, и нам с Еленой пора было ехать на ужин, запланированный много месяцев назад. Старый приятель из «Саломон Бразерс» со своей невестой каким-то чудом зарезервировали столик в новом лондонском ресторане под названием «Ателье Жоэля Робюшона», и я не мог отменить встречу в последний момент.
По дороге в ресторан я позвонил Елене и рассказал ей о сообщении из Москвы. Впервые с начала кризиса наши эмоциональные ритмы совпали, и мы одновременно запаниковали. Когда мы вошли в ресторан, друзья уже сидели за столиком и приветливо улыбались. На свой страх и риск они уже заказали дегустационное меню из семи блюд, на которое у нас ушло бы часа три, не меньше. Весь ужин я старался не поддаваться панике, пока они беззаботно рассказывали о будущей свадьбе, планах на медовый месяц и классных ресторанах. Я не мог дождаться, когда все закончится, и мы уйдем. Тут подали второй десерт. Елена, сжав мое колено под столом, извинилась перед друзьями, что вынуждена спешить домой к детям. Выбравшись из ресторана, мы поехали на такси домой, промолчав всю дорогу.
Новое уголовное дело против меня требовало немедленных действий. На следующее утро я попросил Эдуарда отложить всю текущую работу и поехать в Элисту, чтобы узнать как можно больше подробностей.
Ранним утром Эдуард вылетел в Волгоград, поймал машину и оттуда за четыре часа добрался до Элисты, столицы Калмыкии. В этой республике на юге европейской части России есть выход к Каспийскому морю, большинство местного населения исповедует буддизм. Таких пустынных пейзажей, как в Калмыкии, Эдуард никогда еще не видел: бесплодные равнины, лишенные растительности; коричневая земля и серое небо уныло простираются, насколько хватает глаз. Однообразный пейзаж разбавляли разве что обветшалые здания через каждые двадцать-тридцать километров.
В Элисте Эдуард прямиком направился в МВД на улицу Пушкина. Аккуратное современное четырехэтажное здание располагалось напротив площади с золотой пагодой.
Эдуард вошел, представился и спросил, можно ли поговорить со следователем по уголовному делу номер 401052. Несколько минут спустя появился невысокий средних лет мужчина с азиатской внешностью и широкой кавалеристской походкой. Он был одет в кожаную жилетку.
— Чем могу помочь?
Эдуард пожал ему руку.
— У вас находится дело на Уильяма Браудера?
Следователь Нусхинов внимательно посмотрел на Эдуарда.
— А вы кто?
— Прошу прощения, я только что из Москвы. Я адвокат господина Браудера.
Показав следователю ордер, Эдуард спросил:
— Не могли бы вы рассказать о деле на моего клиента?
Следователь расслабился.
— Да-да, разумеется. Прошу, пройдемте в мой кабинет.
Вдвоем они прошли по длинному коридору в тесный загроможденный кабинет, где следователь показал Эдуарду материалы дела.
Российские власти предъявляли мне обвинение в том, что две компании фонда якобы уклонились от уплаты налогов в 2001 году. В то время в Калмыкии действовали специальные налоговые льготы, как, например, на острове Джерси или на острове Мэн в Британии. Фонд в свое время зарегистрировал свои российские компании именно здесь.
Было очевидно, что уголовное дело сфабриковано. В материалах дела имелись акты налоговых проверок об отсутствии задолженностей.
