Хотя в беднейших странах улучшение качества жизни и связано с увеличением дохода, существуют веские доказательства того, что по достижении определенного уровня благосостояния, здоровье и ощущение счастья уже слабо затрагиваются показателем ВНП на душу населения. На это начинают влиять другие факторы, такие как качество управления и демократичность общества, общественный капитал и предоставление соответствующих услуг семьям (например, услуг по уходу за детьми). Уилкинсон и Пикетт (2009) продемонстрировали, что распределение доходов имеет большее влияние, чем их рост, а уровень неравенства негативно сказывается на социальном благополучии: растет количество заболеваний, самоубийств, случаев изнасилования, сокращается средняя продолжительность жизни, процветает безграмотность и т. п. В целом, вывод о том, что рост ВНП обязательно связан с ростом качества жизни, является неверным.
Помимо того, что ВНП включает в себя не все виды деятельности, которые имеют положительный эффект на уровень жизни, этот показатель не учитывает также и некоторые негативные эффекты, поскольку они не зависят от количества товаров и рыночного обмена. Речь идет о внешних эффектах, т. е. последствиях экономической деятельности третьих сторон. Выбросы заводов, пестициды от сельскохозяйственной деятельности, которые наносят вред окружающей среде и отрицательно сказываются на здоровье людей – все это примеры негативных внешних эффектов, за которые расплачивается общество. Таким образом, в широком смысле, в соответствии с показателем ВНП, уничтожение природных ресурсов приносит прибыль.
Линейная концепция экономического прироста нарушает баланс биосферы, т. е. систему экологических циклов, характерных для всего живого. В биосфере существует несколько циклов обратной связи, которые регулируют жизнедеятельность на планете и поддерживают ее баланс. Экономические теории, игнорирующие фактор воздействия экономической деятельности на общество и экологию, поддерживают иллюзию неограниченного роста (Капра и Хендерсон, 2009).
Наконец, экономический рост связан с необходимостью потребления. Назначение всех произведенных товаров заключается в их потреблении. Если, с одной стороны, увеличение производства неизбежно ведет к истощению природных ресурсов, то потребление, с другой стороны, приводит к накоплению отходов и нарушению экологического баланса. Когда потребление не соответствует реальным человеческим нуждам, но при этом постоянно растет благодаря маркетинговым стратегиям создания искусственного спроса для получения прибыли, структура общества и человеческие взаимоотношения подвергаются существенным изменениям. Члены общества, экономическая активность которого измеряется показателем ВНП, неспособные или отказывающиеся потреблять, с финансовой точки зрения приносят убытки. Общество потребления зависит от скорости денежного потока и того, насколько быстро потребляемые товары оказываются непригодными и заменяются новыми. Излишки и отходы производства – неотъемлемая часть общества потребления, в основе которого лежит экономический рост (Бауман, 2007). Подобно законам термодинамики, законы окружающей среды демонстрируют, что императив потребления, связанный с неограниченным экономическим ростом, несовместим с ограниченностью пространства и ресурсов. Поэтому существуют все основания полагать, что мир приближается к точке полного насыщения (Гринхем и Райан-Коллинз, 2013).
Таким образом, становится очевидно, что экономический рост, преподносимый как «развитие», в действительности не является значимым, а устойчивый рост – это оксюморон.
Действительно, Серж Латуш предлагает полностью отказаться от использования термина «развитие». По его мнению, термин «развитие» неотделим от западного опыта и экономической модели, предложенной президентом Трумэном, и теоретической концепции Ростоу: оно, так или иначе, подразумевает экономический рост, накопление капитала а, следовательно, конкуренцию, неравенство и ничем не контролируемый ущерб окружающей среде. По той же причине, сопутствующие данному термину определения, такие как «устойчивое», «человеческое», «эндогенное» и т. п. не оспаривают сущность экономического роста, а лишь делают это понятие более приемлемым (Латуш, 2005).
Напротив, нобелевский лауреат Амартия Сен, на исследование которого в значительной степени опирался доклад ПРООН 1990 года, заново определил понятие развития, при этом отрицая экономический рост как самоцель. Сен определил развитие как «процесс расширения реальных свобод человечества» (Сен, 1999). Сен отмечает, что его понимание развития «концентрируется на свободах человека в противовес более узким толкованиям данного понятия, отождествляющим его с ростом ВНП или личных доходов, индустриализацией, технологическим прогрессом или с социальной модернизацией» (Сен, 1999). Так, по словам Сена, развитие имеет место тогда, когда каждый получает возможность большей свободы выбора, впоследствии предоставляя такие возможности всему человечеству. В этой связи, он разграничил и описал пять основных видов свобод: политические свободы, экономические средства, социальные возможности, гарантии прозрачности и безопасность (Сен, 1999).
Сен не считает необходимым прибавлять какие-либо определения к слову «развитие», чтобы сделать концепцию более значимой и осмысленной.
Фритьоф Капра также не одобряет отождествление развития с экономическим ростом. Он опирается на биологическую концепцию развития, которое, по его мнению, состоит из множества фаз и происходит циклично, включая спонтанные периоды внедрения инноваций, а также периоды спада и «сукцессии», и предлагает ориентироваться на модель качественного роста, подобной биологической и экологической. Капра использует сходство этих моделей для объяснения неустойчивости экономического роста, измеряемого ВНП, и сравнивает эту неустойчивость с неконтролируемым размножением раковых клеток, которые отмирают только после того, как они нанесли смертельный вред организму хозяина (Капра и Хендерсон, 2009).
Совершенно очевидно, что идеей развития чрезмерно злоупотребляли в прошлом, и если мы хотим использовать этот термин для описания желаемого для всего человечества конечного результата, мы должны прояснить некоторые составляющие этого результата и способы его измерения, следуя примеру Амартии Сена, который определил развитие как свободу и сделал акцент на необходимости достижения реальных свобод.
По словам Сена, существует множество источников воздействия, определяющих реальные возможности людей. Нам необходимо распознать все эти источники и сделать их частью системы, измеряющей устойчивость наших действий (Хортон, 2014).
Человек, с его основными потребностями и правами, его обоснованными стремлениями к социальной справедливости и миру и активный поиск экологической стабильности должны быть превыше всего. На сегодняшний день это не просто нравственное обязательство, но единственный способ выжить.
Моряк, плывущий на север, воспользуется компасом, чтобы не сбиться с курса. Если он будет руководствоваться исключительно скоростью, может оказаться, что он плывет очень быстро… но не в нужном направлении, а навстречу опасности.
Подобным образом, довольствоваться ростом ВНП – значит радоваться большой скорости, двигаясь в направлении скал!
Поиск альтернативы
Споры по поводу альтернативы социальной модели, основанной на экономическом росте, – это не новинка: они возникли еще в 1970-х годах, когда зародились экологическая и биологическая экономические теории, первоначально разработанные Николасом Джорджеску-Реген, в связи с предостерегающим докладом Римского клуба «Границы роста».
Позднее, начиная с 2001 года, основным аргументом в спорах стала критика гегемонии устойчивого развития, в основном со стороны Сержа Латуша. Эта критика дала толчок развитию в Европе и Америке широкого движения за отрицательный экономический рост (фр. Décroissance) – социальный проект, заключающийся в добровольном сокращении производства и потребления, которое улучшило бы экономическое и экологическое положение на локальном и глобальном уровнях, как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе (Демария и др., 2013). Это движение вскоре объединилось с движениями политической экологии и экологической справедливости в Латинской Америке и распространилось на академические круги в англо-саксонском мире приблизительно в 2008 г. Основной объединяющей чертой этих достаточно разнообразных идей и практик стала критика экономического роста и его отрицание как общественной цели (Каллис и др., 2014). При этом важно понимать, что в качестве отправной точки предлагается не капиталистическое общество с падающим ВНП, а общая смена парадигмы человеческих ценностей. Иными словами, предлагается полное переосмысление того, что действительно имеет значение, и изменение структуры производственного аппарата и общественных взаимоотношений в соответствии с новыми ценностями (Латуш, 2005).
