Майору помогали солдаты комендантского взвода, с которыми затем ему было приказано отправиться на «Виронию».
Закончив все дела на «Пиккере» и приказав солдатам следовать на «Виронию», майор выпил стакан чая в кают-компании штабного судна и также поспешил на транспорт.
Сойдя на причал майор, к своему удивлению, увидел стоявшего там адмирала Трибуца в окружении штабных офицеров. Крылов хотел пройти незамеченным, но командующий его увидел и неожиданно спросил: «Майор Крылов, вы чем сейчас заняты?»
Взяв под козырек, Крылов доложил, что направляется на «Виронию» согласно предписанию.
— На «Виронию» вы ещё успеете, — прервал его адмирал. — Попробуйте сейчас проскочить в Русско-Балтийскую и Беккеровскую гавани. Проверьте, как там идет погрузка войск, а главное, выясните, не пришли ли туда два транспорта — «Тобол» и «Вторая пятилетка». Из-за артобстрела и пожаров они ушли из Купеческой гавани и неизвестно где сейчас находятся.
Ездить по гаваням майору в данных условиях совершенно не хотелось. Вполне можно было нарваться на огонь, а то и угодить в плен.
Однако деваться было некуда. Повторив приказание, Крылов попросил у Трибуца машину. Машины не оказалось, но нашелся мотоцикл с матросом-водителем, которых адмирал передал в распоряжение Крылова. Кроме того, он послал с ним одного из своих порученцев — капитана Николаева.
— Постарайтесь как можно быстрее доложить мне обо всем по телефону,— приказал Трибуц напоследок.
Майор Крылов плохо представлял себе откуда он сможет позвонить адмиралу.
Неизвестно, как они проскочили по припортовым улицам, не сломав себе шею о разбросанные вокруг обломки, брёвна и куски арматуры; как не угодили под какую-нибудь пулемётную очередь и шальной снаряд. Осколки свистели над головами, стуча по стенам построек. Близкие взрывы обдавали их комьями грязи, штукатурной и кирпичной крошкой. Крылов устроился в коляске, капитан Николаев на заднем сидении, а матрос-водитель, к счастью, оказался асом своего дела.
«Вторая пятилетка» ещё грузилась, а «Тобол», как удалось выяснить, только-только отошёл от стенки. Крылов мог видеть громаду транспорта, выходящего на рейд через целый лес всплесков от немецких снарядов.
Решено было в Минную гавань не возвращаться. Доложить адмиралу обстановку по телефону и уходить прямо из Русской гавани на каком-нибудь транспорте. Скажем, на той же «Второй пятилетке».
В полуразрушенном и горевшем здании диспетчерской удалось найти каким-то чудом ещё работавший телефон. Целую вечность дозванивались до «Пиккера». Решили даже, что штабное судно уже отсоединилось навсегда от береговой телефонной линии. Наконец ответил телефонист командующего, а через мгновение взял трубку и сам адмирал.
Крылов доложил ему обстановку: «Тобол» уже ушёл, «Вторая пятилетка» заканчивает погрузку. Беспорядок полный. На пирсах скопилось огромное количество людей. Их посадкой на транспорты практически уже никто не руководит.
Трибуц слушал майора не перебивая, а затем сказал: «Хорошо, быстро возвращайтесь» — и положил трубку.
Это был сюрприз. Меньше всего на свете майору Крылову хотелось возвращаться в Минную гавань по тому маршруту, по которому он прибыл сюда. Тем более, что капитан Николаев категорически это делать отказался, уверяя, что адмирал Трибуц лично приказал ему садиться здесь на любой транспорт и явиться на службу уже в Кронштадте. Ему было легче, а Крылов получил прямой приказ возвращаться. Майор взглянул на матроса: что скажет он? Матрос был, видимо, из неунывающих удальцов. Он рассмеялся и сказал:
— Да не расстраивайтесь, товарищ майор. Как сюда приехали, так и обратно уедем. Немец-то по укрытиям сидит от артогня кораблей. Никогда в нас не попадёт.
И стал заводить мотор мотоцикла, жестом руки приглашая Крылова обратно в коляску.
20:25
Капитан Виноградов вздрогнул и съёжился от страшного взрыва, раздавшегося за кормой «Тобола». Виноградов выскочил на крыло мостика и обернулся назад. Над берегом встал огненный смерч, окутанный оранжевым дымом, который, формируясь в огромную поганку, поднимался к свинцовым тучам. Пламя волной побежало вдоль берега. Стоявшие на верхней палубе бойцы, подчиняясь уже выработанному инстинкту, упали ничком на настил.
Затем столбы огня поднялись в другом месте побережья. Стоял неимоверный грохот, рушились здания, взлетали вверх обломки.
Рядом с «Тоболом» то справа, то слева стали вздыматься столбы воды. Приблизившиеся в берегу немецкие артиллеристы вели по транспорту беглый огонь. Вслед «Тоболу» летел снаряд за снарядом. Судно сотрясало от близких разрывов, осколки звенели по бортам и надстройке. Несколько человек на палубе были ранены.
Капитан беспрерывно менял курс и режим работы машин, звеня телеграфами, ведя зигзагами пароход на Большой Таллиннский рейд.
С утра «Тобол» мотался по рейду как неприкаянный. Уйдя из Купеческой гавани, транспорт был направлен к острову Аэгна, чтобы снять оттуда личный состав береговых батарей. Но на подходе к острову выяснилось, что это уже делает транспорт «Шауляй». Затем последовало приказание перейти в Русско-Балтийскую гавань, куда спорадически залетали немецкие снаряды и ещё можно было проводить погрузочные работы.
«Тобол» за несколько часов принял около 3500 бойцов и командиров — остатки трёх стрелковых дивизий. Никто их точно не считал и, уж конечно, не регистрировал. Все трюмы, палубы, межпалубные пространства и бункера были набиты людьми. Ими была заполнена вся верхняя палуба, на которой даже дымила пара полевых кухонь. Виноградов хотел вначале это запретить, опасаясь пожара, но потом, увидев в каком состоянии находятся принятые на борт люди, решил, скрепя сердце, не обращать внимания на происходящее, лишь приказав боцманской команде внимательно следить за пассажирами.
«Тобол» уходил из-под обстрела и из видимости артиллерийских наблюдателей противника. Он подошел к указанному месту, где должен был формироваться 3-й конвой, и стал на якорь.
20:35
Командир дивизиона канонерских лодок, назначенный по совместительству командиром 2-го конвоя, капитан 2-го ранга Антонов держал свой вымпел на канонерской лодке «Москва».
Канлодка «Москва», как и «Амгунь», была переоборудована из грунтовозной шаланды, построенной в Германии для нужд Спецгидростроя НКВД в 1940 году. Шаланда имела водоизмещение 1140 тонн и могла со скоростью 7 узлов пройти на своих угольных машинах более 1700 миль с одной бункеровки.
6 июля «Москва» была мобилизована и на Канонерском заводе в Ленинграде переоборудована в канонерскую лодку. На шаланду установили два 100-миллиметровых, 3 — 45-миллиметровых и одно 20-мм орудие плюс три крупнокалиберных пулемёта. Кроме того шаланда могла ставить мины и сбрасывать на подводные лодки глубинные бомбы, что превращало бывшую «грязнуху» в довольно мощный корабль артиллерийской поддержки и охраны водного района.
19 июля 1941 года на «Москве» был торжественно поднят военно-морской флаг при построении всех 90 матросов и командиров её нового экипажа. Пройдя ускоренный цикл боевой подготовки, канлодка «Москва» вместе с канонерскими лодками «Амгунь» и «И-8» — также бывшими шаландами — пришла 8 августа в Таллинн, немедленно включившись в артиллерийскую поддержку сухопутных войск.
Глубокой ночью 10 августа «Москва» и «Амгунь» вышли из Таллинна в Колгалахт, чтобы своим огнём остановить продвижение немецких войск, прорвавшихся здесь к побережью. «Москва» обстреливала скопления войск противника в районе Асери и озера Кахала-Ярви, действуя отдельно и во взаимодействии с «Амгунью» и береговыми батареями острова Аэгна. Базируясь на заливе Иесуулахт, канонерка в течение нескольких дней не давала возможности немецкой пехоте пользоваться прибрежными дорогами для наступления на Таллинн.
По бывшей шаланде била с берега немецкая артиллерия, её атаковали самолёты, но за три недели канлодка не получила никаких повреждений. «Москва» и «Амгунь» постоянно были в боях, появляясь то на левом, то на правом фланге обороны города как раз в тот момент, когда казалось, что немцы вот-вот ворвутся в город на плечах наших измотанных войск. Огонь канонерок заставлял противника откатываться, терять боевое соприкосновение с нашими частями, давая тем возможность остановиться, прийти в себя и, перегруппировавшись, снова занимать оборону.
