Итоги Итоги - Итоги № 43 (2011)

Сравнивая эту пьесу с другими пьесами «на двоих», а их великое множество, мне почему-то вспомнилась «Варшавская мелодия». Возможно, не почему-то, а из-за некоторого сходства логики поведения нашего совка Виктора и америкоса Энди. Предавая свою любимую и не решившись остаться с ней наедине в Варшаве, он тупо говорил: «Я не один. Я — с группой». Финальные сцены сенатора демонстрируют тот же менталитет. В игре Меньшова мне не хватило здесь горькой оценки. Не исключаю, что я субъективна, но ведь, как и все, воспринимаю спектакль исходя из своего жизненного опыта.

Мария Седых

В свое время этот томик вместе с автобиографическими записками Майи Плисецкой и Геннадия Рождественского обозначил границу между принятым официозом и правдой жизни элиты отечественного искусства. Правда оказалась сермяжной, даром что одетой в парчу и фраки. Та же Плисецкая отмечала, что книга «блестящая, умная, злая», добавляя, что без примера и совета Вишневской «писать только самой» никогда бы не взялась за свою. К юбилею текст «Галины...» был доработан по сравнению с предыдущими изданиями: книга структурирована на главы, главы озаглавлены. Впрочем, она и прежде читалась на одном дыхании, как осколок яркой насыщенной жизни, зафиксированной незаурядной личностью честно, едким живым умом и легким языком.

Новое издание уникально по количеству фотографий, многие из которых публикуются впервые. Они наглядно воссоздают и бурную эпоху, и личный мир семьи Ростроповичей. Гении века — Дмитрий Шостакович, Сергей Лемешев, Исаак Стерн, Ван Клайберн на них не только символы времени, но и живые люди с нормальными человеческими эмоциями. Благодаря фоторяду оживает также история искусства, легендарные спектакли Большого театра, «Ла Скала» и многих других, где выступала Галина Павловна. Эти остановленные мгновения уже давно принадлежат театральным музеям. Но, конечно, особый шарм придают книге фотографии из домашнего архива Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской. «Сразу столько воспоминаний! И все время ловлю себя на мысли — боже мой, неужели это все с нами происходило?! — говорит Ольга Ростропович. — И все это история наших родителей! Мы подбирали фотографии, перечитывали главы, и я все думаю: неужели наша мама — царица сцены, красавица — прожила ленинградскую блокаду? И я сама себе не верю, что с Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем мы, девчонки, запросто могли пообщаться, обедали вместе с ним, Новый год встречали. А дядя Саня Солженицын был нам знаком как «учитель математики».

Повествование заканчивается событиями 1974 года — отъездом из Советского Союза. Однако благодаря фотоприложению читатель может составить наглядное представление о том, что происходило в дальнейшем в жизни Ростроповича и Вишневской. Ради этого продолжения был не только пересмотрен семейный архив, своими богатствами поделились семья Солженицыных, музей Большого театра, Центр оперного пения Галины Вишневской, фотохроника ТАСС. Словом, выходящая в издательстве «Никея» книга стала достойным подарком читающей публике и самой главной героине. Десятилетиями блиставшая на самых известных сценах мира, Вишневская избалована подарками — специально для нее писали музыку величайшие композиторы ХХ века. Да и сейчас ее юбилею посвящены концерты в Москве, Санкт-Петербурге, других городах России и за рубежом, среди которых главный — вечер в Концертном зале им. П. И. Чайковского аккурат в день ее рождения 25 октября. Однако книга в ряду событий не затеряется. Именно она дает шанс прикоснуться к феномену легендарной певицы широкому кругу ее поклонников.

Лейла Гучмазова

Андрей Смирнов долго шел к этой картине. «Жила-была одна баба» — его первая за тридцать лет режиссерская работа, на подготовку к которой ушло лет двадцать. А на афише лента анонсируется как фильм от автора «Белорусского вокзала», снятого более сорока лет назад. За всем этим стоит судьба режиссера, который в СССР был чемпионом по попаданию картин на полку — короткометражка «Ангел», «Осень», покореженный цензурой фильм «Верой и правдой», после чего Смирнов надолго оставил режиссерскую профессию. В сущности, только «Белорусский вокзал», одна из визитных карточек празднования Дня Победы, может сегодня стать приманкой для зрителя. Однако новая картина ничего с ним общего не имеет. Это история истребления русского корневого крестьянства в начале ХХ века, богатого на войны и революции.

Фильм начинается почти как «Титаник» — подводными съемками ушедшего на дно города, а заканчивается мифологическим потопом, который уносит в небытие и живых, и мертвых с щедро политой кровью земли. Между ними рассказ о мытарствах той самой бабы. Варвара (Дарья Екамасова) вышла замуж в 1909 году. Ее отдали за нелюбимого и нелюбящего Ивана (Владислав Абашин) из большой богатой семьи, где Варвара была всем чужая — вполне в соответствии со значением своего имени. Сообщалось, что основа сюжета — крестьянское восстание начала 20-х годов в Тамбовской губернии, антоновщина, со страшной жестокостью подавленная будущим маршалом Тухачевским. Но это не так. Здесь нет исторических персонажей — вместо них символически появляется рок-революционер Юрий Шевчук в папахе, на коне и с лихой песней. Смирнов поставил в центр истории женщину, показав то, как неизбежно любовь настигает человека вопреки любым обстоятельствам. Бедная Варвара, полностью лишенная либидо, страшным криком кричащая при любой попытке мужчин заняться с ней сексом, убившая свекра (Роман Мадянов) за это, не раз нещадно битая и изнасилованная, родившая двух детей в нелюбви, вдруг узнает, что мужчина может подарить счастье. Но уже идет Гражданская война, и деревня переходит в руки то красных, то восставших крестьян. Кругом неразбериха, произвол и нищета. А любимый (Алексей Серебряков) угрюм, хром, контужен на Первой мировой и фанатично старается спасти от большевиков-мародеров последнюю кобылу. Его расстреливают вместе со всеми, кто пытался отстоять свое имущество, свой уклад жизни.

Метафора прежней, крестьянской России как исчезнувшего легендарного града Китежа понятна и красива. Но речь идет о большем, чем плач по России, которую мы потеряли. Это размышление над крутыми поворотами русской судьбы и загадками русской души. «Нет народа окаяннее нас!» — отчаянно восклицает один из персонажей. «Нет более живучего и непобедимого народа», — хочется ответить ему. Веками его корежило в жерновах истории, а он все жив-здоров, готов отстреливаться от любого врага, но при этом хочет любви. Вот и Андрей Смирнов, сняв страшный, кровавый и безнадежный фильм, все-таки в нем признался в любви к этой не бог весть какой живописной земле и к этим страстным и странным людям, живущим на ней. Картина получилась неровной, временами перегруженной деталями, временами требующей развернутого комментария. Но она впечатляет. Она необычна. При всем своем суровом натурализме она заставляет вспоминать магический реализм не только Маркеса, но и Гоголя.

Ирина Любарская

За двадцать последних лет в России отличнейшим образом отстроилась вся развлекательная жанровая литература, в советское время пребывавшая в понятном запустении. Теперь у нас имеются и свой детектив (да еще какой — таких уникумов, как Дарья Донцова или Юлия Шилова, нигде в мире не сыщешь!), и своя женская проза (причудливым образом перевязанная с вышеупомянутым детективом), и своя фантастика (очень самобытная и неординарная). Даже шпионский роман — и тот потихоньку дает всходы. Едва ли не единственная ниша, до сих пор остающаяся незаполненной, — это роман ужасов. По-честному, по-стивенкинговски, пугать читателя никто в России так и не выучился. И книга Алексея Маврина «Псоглавцы» — это тоже, конечно, не тот настоящий забористый ужастик, который сулят издательские аннотации, и даже не первое к нему приближение. Впрочем, хотя всерьез испугаться «Псоглавцев» крайне затруднительно, штука у Маврина получилась весьма занятная.

Сквозь дым горящих торфяников в деревню Калитино, что на реке Керженец, из Москвы приезжают трое молодых людей: студент-бездельник Кирилл, сумасшедший геймер Гугер и добропорядочный менеджер книжного магазина гуманитарий Валера. Их отобрали по записям в Живом Журнале люди из загадочного международного научного института при ЮНЕСКО. За солидную плату троим избранникам предстоит выполнить несложную на первый взгляд работу — изъять из разваливающейся калитинской церкви редчайшую фреску: изображение святого Христофора, на котором божий праведник нарисован почему-то с собачьей головой. Однако изъятие фрески — лишь внешняя, формальная часть работы Кирилла, Валерия и Гугера. Куда больший интерес для странных ученых представляет происходящая в деревне чертовщина — ненавязчивая, не каждому видная, но при этом вполне бесспорная и вроде бы как-то связанная с изображенным в церкви псоглавцем. Именно изучение этой чертовщины и является подлинной целью экспедиции.