созидательный труд естественным образом перешло в усиление ее международной позиции. Внешняя политика России не более чем продолжение политики внутренней. У нас реалистичные и понимаемые устремления, а именно: укрепление международной стабильности как основного условия нашего будущего развития с естественной эволюцией международных отношений с целью достижения свободы и демократии.
Вашингтон и Москва — геополитические противники, добавил он. Вот в чем дело. Российский мир и уважение к приоритетам национального суверенитета противоречат имперской программе Америки.
Повышение напряженности ведет к риску конфронтации Восток-Запад. Безответственная политика США ведет к опасности вероятной глобальной войны. Если она начнется, пути назад не будет. Судьба человечества висит на волоске.
Украинский кризис
и лихорадочная активность системы пропаганды
Эдвард С. Херман и Дэвид Петерсон
С конца ноября 2013 года, когда только начались протесты на Майдане, или площади Независимости в столице Украины Киеве, до конца апреля 2014-го, в течение пяти месяцев, нам почти ежедневно напоминали, насколько глубоко остается запечатленной идеология холодной войны в западных столицах и их политической и интеллектуальной культуре. Идеологию холодной войны (или систему пропаганды холодной войны) лучше всего можно понять как дихотомию или бинарную систему: одна сторона «хорошая», другая — «дурная». Одна сторона действует, исходя из универсальных ценностей, другая — из узких своекорыстных интересов. Одна сторона помогает другим странам и народам выстраивать демократические институты и хорошее управление, поддерживает право на самоопределение, суверенитет и территориальную целостность всех стран — другая принципиально отвергает эти права и стремится к власти и территориальной экспансии.
Работа такой бинарной системы в полной мере была продемонстрирована в апреле 2014 года. Как основная и все еще независимая незападная держава, Россия, столкнувшаяся с вызовами и угрозами со стороны США и их приспешников в НАТО, поглотила часть соседней территории (Крым) и вывела ее минимальными усилиями из-под юрисдикции соседа (Украины), чье новое правительство, пришедшее к власти в результате переворота, стремится подстроиться под США и НАТО. Это совершенно неприемлемо для западного силового блока и вызывает угрозы с его стороны, взъерошенные перья и яростное негодование СМИ. Так что кризис на Украине усилился при непосредственном участии СМИ. Вот отсюда мы и начнем.
1. Дихотомия и двойные стандарты
Искажение американскими СМИ украинского кризиса поистине феерично, оно достигает и, вероятно, превосходит их же действия в 50-летнюю эру холодной войны, причем понятие «объективности» похоронено под обвалом предвзятых мнений и словоизвержений, переписанной или вывернутой истории, использования выборочных свидетельств и двойных стандартов. Потрясающий пример такой предвзятости — статья Дэвида М. Хершенхорна на первой странице New York Times от 16 апреля 2014 года, повторившая все клише, какие только можно представить за период 30 лет, а то и больше. «Выпуски контролируемых государством московских СМИ, — заявляет Хершенхорн, — занимаются тем, что неистовствуют и гиперболизируют… искажения, преувеличения, теории заговора, возбужденная риторика и временами откровенная ложь о политическом кризисе на Украине, исходящие из высших эшелонов Кремля и отражаемые контролируемым государством российском телевидении, льются час за часом, день за днем, неделя за неделей». Он приходит к выводу, что «нет сомнений, новое украинское правительство и его западные союзники, в том числе и США, порой занимаются собственными искажениями». Но в сравнении с ними «телевизионные новости в России — просто водоворот, 24-часовой вихрь алармистских деклараций о западной агрессии, мрачных заявлений о подъеме фашизма и захватывающие дух сообщения о грозящей враждебности «нелегитимного» украинского правительства в Киеве…» [129]
Рассмотрим сардоническое упоминание Хершенхорном о «нелегитимном» украинском правительстве в Киеве. Но временное правительство на самом деле избрано не было, оно пришло к власти с помощью поддержанных Западом и все более насильственных уличных беспорядков. Следовательно, используя подходящие слова, чтобы обрисовать картину, оправдано сказать, что временное правительство «неизбранное», и даже зайти дальше и назвать его продуктом «переворота». Но по правилу двойных стандартов, или бинарности, подачи в СМИ New York Times с удовольствием называет неизбранное правительство и итог переворота просто «правительством в Киеве». Если бы это «правительство в Киеве» не понравилось Вашингтону, то Times было бы сложно признать это правительство даже вслед за свободными и честными выборами, как это было с Уго Чавесом и Николасом Мадуро в Венесуэле. Аналогично во время неудавшегося переворота в Венесуэле в 2002 году Times осудила «разрушительную демагогию и «предполагаемую диктатуру» Чавеса, при том, что приветствовала помазанника военных и весьма недолговечного преемника Педро Кармона [130]. Такая модель дихотомии глубоко укоренилась и широко применяется и Times, и в целом ведущими американскими СМИ.
Хершенхорн упоминает «захватывающие дух сообщения о неизбежной враждебности» этого «нелегитимного» правительства. Его использование риторики комично, если учесть, что другая статья в том же выпуске Times противоречит его сомнениям относительно «неизбежной враждебности». Вторая статья, написанная Эндрю Крамером и тоже появившаяся на первой странице, была озаглавлена «Украина направляет силы для подавления восстания на востоке» [131], так что даже только по заголовку неизбежная враждебность уже надвигается. Роберт Парри указывает, что «эксцентричное изложение» Хершенхорна к тому же не учитывает тот факт, что Андрий Парубий, глава украинского Совета национальной безопасности, сам писал в «Twitter», что «резервные подразделения Национальной гвардии, сформированные из числа добровольцев самообороны Майдана, этим утром уже отправились на фронт» [132]. Парри объясняет, что «Парубий говорил о неонацистских боевиках, которые обеспечили организованную силу, свергнувшую правительство Януковича и вынудили его бежать, спасая свою жизнь». Так что «русская пропаганда» Хершенхорна не только верна и, следовательно, не является пропагандой, но его утверждения в дополнение к сокрытию им роли добровольцев «самообороны Майдана» на востоке показывают, что его собственные утверждения представляют собой вопиющую пропаганду в пользу другой стороны. Times и ведущие американские СМИ в целом принижают роль крайне правых в уличных протестах и перевороте. Хершенхорн упоминает «зловещие заявления о подъеме фашизма» российского телевидения, снова пренебрежительно используя слово «зловещие», чтобы скрыть тот факт, что крайние неонацистские, антисемитские элементы были значимыми уличными бойцами во время протестов и даже получили важные посты в неизбранном временном правительстве. Парри добавляет, что Times изредка допускала проскальзывание неприятной правды. Она цитировала лидера «Правого сектора» Романа Коваля, объяснявшего решающую роль его организации в проведении переворота, направленного против Януковича. «Украинская февральская революция, — сказал господин Коваль, — никогда бы не свершилась без «Правого сектора» и других боевых групп», — пишет Times. Но как Парри указывает, «эта реальность — хотя о ней действительно сообщалось в New York Times (Эндрю Крамером и другими) — стала «русской пропагандой», по словам той же Times».
2. Язык и тон
Как предполагается по тону и языку репортера Дэвида Хершенхорна,
