не существует никаких преград для нападок и клеветы на Россию и Владимира Путина. Путина, конечно же, демонизировали в официальных СМИ задолго до украинского кризиса, но сам кризис выпустил на волю обостренный поток оскорблений [133]. Только взглянув на редакционные странички New York Times в 2014 году, мы обнаружим, что Путин [134]:
«Твердая рука» (Томас Фридман, 3–2), «громила с обнаженной грудью» (Роджер Коен, 3-14), «злодей» (Николас Кристоф, 3–6), «неперестроившийся русский империалист» (Джон МакКейн, 3-15), обладает «недобрыми намерениями» и «планирует расширить свою империю» (Алексей Навальный, 3-20), «лидер государства-изгоя» (Ян Бремер, 3-17), «авторитарный правитель» (редакционная, 3-19), «хулиган» (редакционная, 4–5), который стремится к «Великой России» в своей «неистовой и крайне опасной силовой игре» (редакционная, 4-16) и «наслаждается, заявляя об американских заговорах» (редакционная, 3–5) — это только самое «вкусное» из потока оскорблений.
Контраст в отношении прессы к Бараку Обаме и Джону Керри просто разительный: за тот же период ни один комментарий редакции не использовал столь уничижительные термины для их описания. Их постоянно упоминали как «президент Обама» и «госсекретарь Джон Керри» без каких-либо сопутствующих определений. На самом деле лишь слегка унизительные термины, которые использовались, без сомнения, отражали раздражение из-за отсутствия сильных ответных действий США в марте и апреле, — два упоминания Морин Дауд о «слабости» Обамы, использование Николасом Кристофом слова «разочарование» и выражение Томасом Фридманом сожаления из-за отказа президента действовать. Плохой парень и хороший парень в Times точно такие же, как и в комиксах [135].
Такой язык используется повсюду в СМИ. Фарид Закария и Кристин Аманпур в CNN, например, демонстрируют такую же желчность в отношении Путина. Для Закарии Путин — «неоимпериалист» (3–2), «душитель» (3–9) и «в ужасе от демократического движения и жестко выступает против него» (3–2). Для Аманпур Путин — «Макиавелли» (3–3), «возможно, оторвался от реальности» (3–3), «занят восстановлением Советской империи» (3–3) и его «интервенции основаны на мифах и фальсификациях» (4-17).
Эти заявления в официальной американской прессе полностью выдержаны в пропагандистском ключе. До такого не докатывались даже комиксы, помещенные в New York Times и CNN.
3. Ретуширование исторического контекста
В тирадах против России и параллельной вспомогательной выборке новостей принимается как должное, что действия России в Крыму — не оборонительные и ответные, а наступательная и неспровоцированная политика, которая по праву называется агрессивной, имперской и попыткой восстановить Советскую империю. Самое замечательное — это неспособность предоставить хоть что-то, кроме мимолетных ссылок на экспансию НАТО, и тот непреложный факт, что с момента падения Берлинской стены в ноябре 1989-го советский блок и Варшавский договор развалились, Советский Союз распался в конце 1991-го, присоединившаяся Социалистическая Федеративная Республика Югославия была демонтирована с 1991-го по 1995-й, блок НАТО разросся с 16 членов до 28 на сегодняшний день, в том числе включил 10 бывших членов Варшавского договора и три бывшие советские республики [136].
Поглощение НАТО этих бывших восточноевропейских сателлитов Советского Союза наряду с тремя государствами Балтии и размещение перехватчиков ПРО и радарных систем в Польше и Чешской Республике, соответственно, было сделано в нарушение устного, но ясного обещания, данного бывшему советскому премьеру Михаилу Горбачеву последовательно высшими лицами США и Германии в начале 1990-х, — «не будет никакого расширения юрисдикции НАТО или сил НАТО ни на дюйм на восток», говоря словами госсекретаря Джеймса Бейкера [137]. Но как отметила Мэри Саротте, «Горбачев сделал кое-что неумное — а именно выполнил как минимум свою часть соглашения (т. е. вывел 250-тысячный контингент советских войск из Восточной Германии и признал воссоединение Восточной и Западной Германий), не получив письменных гарантий, что другая сторона выполнит свою (т. е. не будет экспансии НАТО). Он этого не сделал, и к концу февраля стало очевидно, что он никогда этих гарантий не получит» [138]. То соглашение было вскоре Западом нарушено, а поощрение и поддержка Западом путчистского режима на Украине в 2014 году представляет еще более острую угрозу безопасности России.
Хотя это абсолютно значимый контекст действий России, упомянуто об этом было лишь дважды на страницах New York Times с января по апрель 2014-го и лишь раз автором Times [139]. На самом деле Путин об этом упоминает часто. После перечисления 18 марта 2014 года в обращении к парламенту России целого перечня недовольств действиями США/НАТО, включая войны против Федеративной Республики Югославии (1999), Афганистана (2001), Ирака (2003) и Ливии (2011), «цветных революций» в бывших советских республиках [140], «расширения НАТО на восток, как и размещения военной инфраструктуры на наших границах», «размещения систем ПРО» (верно понимаемых как наступательные системы вооружений), а теперь еще и экономических санкций, Путин пояснил:
…все имеет свои пределы. И в случае с Украиной наши западные партнеры перешли черту… Они же прекрасно знали, что и на Украине, и в Крыму живут миллионы русских людей. Насколько нужно потерять политическое чутье и чувство меры, чтобы не предвидеть всех последствий своих действий. Россия оказалась на рубеже, от которого не могла уже отступить. Если до упора сжимать пружину, она когда-нибудь с силой разожмется. Надо помнить об этом всегда [141].
Многие западные аналитики понимают положение дел. В США Джек Мэтлок, посол США в Советском Союзе в 1987–1991 годах и автор книги «Рейган и Горбачев: Как закончилась холодная война» (Reagan and Gorbachev: How the Cold War Ended) [142] писал в Washington Post, что с момента избрания Путина на пост президента в 2000 году Россия получала от США «дипломатические эквиваленты пинков в пах: дальнейшее расширение НАТО на Балтике и на Балканах, планы американских баз, выход из договора по ПРО, вторжение в Ирак без одобрения Совета Безопасности ООН, открытое участие в «цветных революциях» на Украине, в Грузии и Киргизии, а затем зондирование одной из самых жестких красных линий любого российского руководителя — разговоры о приеме Грузии и Украины в НАТО» [143].
Джон Мершеймер, политолог Чикагского университета и автор нескольких значимых книг по внешним отношениям, писал в колонке мнений «Неверное понимание Украины», где утверждал, что «поведение мистера Путина мотивировано теми же геополитическими соображениями, которые влияют на все великие державы, в том числе и США… стержень нынешнего кризиса — расширение НАТО и ориентация Вашингтона на то, чтобы вывести Украину с орбиты Москвы и интегрировать в Запад… США, которые неспособны оставить позади холодную войну, считают Россию потенциальной угрозой с начала 1990-х и игнорируют протесты против расширения НАТО и возражения против планов Америки выстроить в Восточной Европе систему ПРО… Можно было бы ожидать, что американские политические деятели поймут обеспокоенность
