Зато позиция князя Ярослава вполне ясна – среди литовцев есть хорошо вооруженные и обученные воины, вот пусть они и сидят на порубежье, охраняют границы Русской земли.
Что же касается Довмонта, то он проявил изрядную мудрость, отказавшись от веры в старых богов, когда, приняв крещение, стал христианином Тимофеем. Таким образом, он становился своим среди православных русских князей.
Под следующим, 1266 годом Новгородская I летопись старшего извода сообщает о том, что «посадиша пльсковичи у себе князя Довмонта Литовьского». Причем произошло это вновь без согласия великого князя Ярослава, а было решено, так сказать, на месте. Великий князь осерчал, но мер пока никаких против своевольцев не принял.
Довмонт же времени даром не терял, он сразу ухватил быка за рога и повел псковичей в поход на Литву. Этим маневром хитрый князь достиг сразу нескольких целей – во-первых, показывал новым подданным свое ратное умение и силу дружины. Во-вторых, он вел воинов на заклятого врага своей новой Родины, наглядно демонстрируя всем, насколько теперь для него важны интересы Пскова и безразлична Литва. В-третьих, давал возможность тем же псковичам обогатиться за счет ворогов. И, в-четвертых, Довмонт просто сводил счеты с теми, кто в немалой степени посодействовал его изгнанию из Литвы. Совмещал полезное с приятным. Однако этим же самым маневром Псковский князь ввязывал Русь вновь в войну с Литвой.
Время для атаки на Полоцк, в котором уже сидели не русские князья, а литовские оккупанты, Довмонт выбрал умело. Гердень за это время сильно поднялся, теперь он княжил в Полоцке. Но Псковскому князю Полоцк был не нужен, его волновала отдельно взятая личность, а не город. Это отмечает и летопись. Довмонт давно хотел рассчитаться за все свои беды, а тут и случай представился. Князь Гердень к этому времени сам ушел в набег, оставив свои земли практически без защиты. За что и поплатился. По свидетельству В. Н. Татищева, Довмонт «попленил всю землю Литовскую, вотчину свою град Полоцк взял, и княгиню Герденеву в плен взял, и детей ее двух княжичей взял». Успех был велик, псковские ратники изрядно поправили свои финансовые дела за счет казны князя Герденя, а пленных было захвачено великое множество. Понимая, что с таким большим обозом он теперь лишается свободы маневра в борьбе с мобильными литовскими отрядами, Довмонт повел свое воинство домой. Казалось бы, месть удалась, но князю нужен был Гердень.
Личная месть висела тяжелым камнем на шее Довмонта, не давая ни покоя, ни чувства полного удовлетворения от проделанной работы. Хотелось все решить здесь и сейчас, пока удача явно благоволит ему. Пока он сам контролирует ситуацию. Пока Гердень в бешенстве, и эта ярость мешает ему трезво оценить и ситуацию, и свои возможности. Он явно торопится. Спешит наказать обидчиков и вернуть потерянное добро, а заодно и семью. Злость застит разум. Значит, его будет нетрудно перехитрить. Ведь спешка хороша лишь при ловле блох. Учитывая все это, Довмонт принимает довольно хитрое, но в то же время и очень рискованное решение.
Перейдя реку Двину, он демонстративно располагается на ее берегу лагерем, делая вид, что дает войскам отдохнуть. В действительности он поджидает Герденя, выставляя себя как приманку. И тот не замедлил явиться, да не один, а вместе с союзными князьями. Всего литовец привел семь сотен воинов, что было подавляющим преимуществом против 300 бойцов Довмонта. Но тут псковский князь и вовсе удивил Герденя, сделав совсем уж необдуманный шаг, – он отвел свое воинство от реки и отправил во Псков весь полон и добычу, приставив к ним для охраны 200 воинов. Пусть лучше идут во Псков с полоном да трофеями и славят там Довмонта, а с недругом он сам разберется. Война с Герденем была личным делом Довмонта, и впутывать в нее своих новых подданных он не хотел. С князем осталась лишь его дружина и немногие добровольцы. Всего 90 ратников против семи сотен. Могло показаться, что Довмонт просто лишился разума. Ведь такими действиями он не только значительно ослаблял свои и так невеликие силы, но и давал возможность противнику спокойно переправиться через реку, лишая себя последней оборонительной преграды. А преодолев разделяющее их препятствие, Гердень сможет полностью использовать свой численный перевес. Тогда Довмонту точно крышка.
Летопись называет имена тех князей, которые пришли на помощь Герденю, – великий князь литовский Поторт, а также Гогорт, Лотбей и Люгайло. Судя по всему, они прибыли только со своими дружинами, призывать под свои знамена ополчение времени не было, иначе их было бы еще больше. Хотя и тех сил, что они привели на берег Двины, было более чем достаточно, чтобы раздавить ратников Довмонта. Поэтому Гердень с союзниками просто упивались своей силой и превосходством. Литовцы были уверены в победе, и вполне вероятно, что эта самоуверенность их и погубила. Беспечность сыграла с ними злую шутку, притупив их бдительность. Литовцы не углядели в странных действиях Довмонта никакого расчета, ничего подозрительного.
Оказалось, что псковский князь сознательно отступил от переправы, создавая у литовцев видимость беспрепятственного продвижения на противоположный берег. Дальше случилась неожиданность. Как свидетельствует Новгородская I летопись старшего извода, воины Довмонта атаковали литовцев в тот момент, когда они переправлялись через Двину: «Литва же начаша бродитися на сю сторону; тогда пльсковичи сняшася с ними». Псковский князь поставил все на этот внезапный удар, включая собственную жизнь и жизни своих воинов. Но смелым и отважным сопутствует удача.
Литовцы от неожиданной наглости Довмонта растерялись, а затем, забыв обо всех своих преимуществах, больше думали о спасении жизней, чем о победе. Разгром был полный, княжеские дружинники и псковские ополченцы рубили врагов как капусту, завалив их телами весь берег. Кто из литовцев успел, тот бросился в реку и поплыл прочь, но лучники Довмонта, растянувшись цепью, расстреливали беглецов. Сотни мертвых тел плыли вниз по реке, волной их прибивало к берегу и островам, где они и оставались лежать на пищу воронам. Погиб князь Поторт и остальные князья, лишь один Гердень удрал с побоища с кучкой телохранителей. Что же касается потерь у Довмонта, то у него погиб всего один человек, псковитянин «Онтон, сын Лочков, брат Смолигов» (Псковская III летопись). Все остальные были живы и здоровы.
Победа была знаковая. Русское воинство вернулось домой с богатой добычей и большим полоном. Довмонт доказал, что он не только талантливый военачальник, но и то, что умеет беречь кровь и жизни своих людей. Псков окончательно признал своего князя.
Что же касается Герденя, то он не ушел от мести Довмонта, потому что по зиме князь вновь повел псковичей и пожелавших принять участие в походе новгородцев на Литву, прикончил своего недруга и, разорив значительные территории, вновь с победой вернулся домой. Причем Новгородская I летопись младшего извода отмечает довольно интересный факт: «и много ихъ повоеваша, и приидоша вси здрави». То есть опять поход очень успешный, а потери минимальные! Воистину не числом воевал князь Довмонт! Теперь уже разбойничьему литовскому племени пришлось трястись за свою шкуру, поскольку неистовый воитель мог обрушить на них свой карающий меч в любое время. На северо-западных границах Русской земли появился грозный защитник.
Но теперь взбеленился великий князь Ярослав. Ему явно пришлось не по душе, что псковичи «не посоветовались с товарищами» и, не согласовав с центром, сами выбрали себе князя. Ярослав Ярославич решил их крепко проучить, собрал полки и пошел на Псков, решив раз и навсегда решить эту проблему. Но история полна парадоксов. Как мы помним, когда беглецы из Литвы вместе с Довмонтом появились во Пскове, то именно новгородцы возжелали их крови, и только вмешательство Ярослава остановило кровопролитие. Теперь же он идет войной на этот самый Псков и на этих самых литовцев, и по логике вещей, новгородцы с радостью должны были присоединиться к его полкам. Только вот когда речь заходит о новгородцах, о логике следует забыть. Трудно сказать, почему они в этот раз поднялись против Ярослава. Скорее всего, дело было совсем не в Довмонте, его личность новгородцев интересовала постольку-поскольку. Просто они в очередной раз получили возможность вставить шпильку верховной власти в лице Ярослава Ярославича и тем самым напомнить ему, что Новгород по-прежнему город вольный и демократический. Пойти поперек центральной власти было у них в крови. По сообщению Н. М. Карамзина они ошарашили великого князя ультимативным заявлением: «Другу ли Святой Софии быть неприятелем Пскова?» Понимая всю бессмысленность похода на Псков, когда в тылу будет враждебный Новгород, Ярослав Ярославич вынужден был смириться и «отсла полкы назадь» (Новгородская I летопись старшего извода). Все вернулось на круги своя, а Довмонт укрепил свои позиции во Пскове.
