Ярым противником Быкова был Самков, бывший второй человек в красноярском ФСБ. Сейчас он сидит в налоговой полиции.
Сам Быков не преступник, поскольку с кистенём не ходил, шапки не срывал, в квартиры не залезал. Покупал предприятия. В 1995 году в Красноярске стало тихо. Вопят: организованная преступность опасна. Она составляет 10 % от общей. А основную опасность представляет неорганизованная преступность, бытовая, спонтанная. По-человечески мне Быкова даже немножко жалко. Слишком к нему относятся необъективно. Идет пресс… Уж очень предвзятый подход. Нету повязки на Фемиде».
Это уж точно, Геннадий Георгиевич, никакой повязки… 4 октября 2000 года московские эфэсбэшники и менты совершили налёт на дом Быкова. Рано поутру в 7 часов 15 минут снайперы — на крышу, бойцы — через забор. Как повествует Независимое Информационное Агентство,
«в доме совершался обыск, 6ыли найдены, какие-то часы, которые, по мнению следователя московской прокуратуры, принадлежат убиенному Паше Цветомузыке. На основании этого было принято решение о причастности Быкова к организации убийств и транспортировке его в Москву». «По оценке экспертов причиной всей этой полицейско-криминогенной постановки являются разногласия, возникшие в переговорах о крупном пакете акций КрАЗа, возникшие между Быковым с одной стороны и (здесь в оригинале пропуск. — Ред.) с другой стороны, — остроумно замечает независимое агентство. — Отошедший от своих первоначальных условий, вышедший из тюрьмы Быков должен быть немного попрессован, „для того чтобы быть более сговорчивым на переговорах“.»
Постепенно выяснилось, однако, что немного попрессовать не было целью «следственного эксперимента», который не по-ментовски, а по-человечески называется «провокация».
Собственно, они следовали рецепту майора Щипанова, о котором я узнал только 13 декабря. «Заниматься и Татарином и Пашей, тогда Быкова можно посадить». Вначале попробовали Татарина, а когда выяснилось, что Татарин не колется, что он воспарил над этим миром и хочет нести свой крест, а может, надеется убежать из греческой тюрьмы, Татарина бросили, а Быкова пришлось освободить. Потому что ничего против него, кроме кассеты Татарина, не было. Ну ясно, они там употребили всякие ухищрения, чтоб вернуть Быкова в тюрьму, за спрос денег не платят, попытались в тот день, когда я встречался с Быковым, сменить меру пресечения в краевом суде. Но протест прокуратуры суд оставил без удовлетворения.
Они это делали потому, что всегда так делается. Привычка. На самом деле уже был запущен, уже стоял на ходу «следственный эксперимент» с будто бы мёртвыми Стругановым и Исмендировым, с Палачом. То есть стали заниматься Пашей потому, что «тогда Быкова можно посадить».
Когда они начали им с этой стороны заниматься, естественно, нам неизвестно. В конце ноября Цветомузыка встречался с Мариной Добровольской. Я об этом знаю, хотя не Марина мне об этом сообщила, но слухами земля красноярская полнится. По слухам, Цветомузыка четыре часа утверждал: «Я уверен, что Белков меня заказал. Я чувствую за собой правоту». Как бы там ни было, то, что произошло, видела вся Россия: не очень убедительная инсценировка убийства, «следственный эксперимент». Трудно сказать, чувствовали ли те, кто его проводил, что «берут грех на душу», и если да, насколько были уверены, что спасают жизнь Паши и Исмендирова? Оставим их пока. Московские менты, как сообщил Щипанов, верят, что Быков и Паша всегда были врагами. Но в Красноярске-то все всё знают. Потому московских ментов к «следственному эксперименту» с вынесением мёртвых тел, которые не мёртвые, могли подвигнуть только красноярцы.
Тут следует сделать ещё одно небольшое лирическое отступление. Помните генерала Егорова, который внушал и внушил Петрунину, что нужно бороться с преступниками руками самих преступников? Генерал Егоров в отличие от Петрунина никуда не делся из региона. Он сидит неподалёку в городе Иркутске, какую-нибудь тысячу километров на восток от Красноярска, где возглавляет Восточно-Сибирское региональное управление по организованной преступности. (У Красноярского РУОПа — двойное подчинение: Москва и Иркутск.) С недавних пор и в Красноярске сделали отдел Восточно-Сибирского управления. Отдел небольшой — человек шесть или семь. Возглавляет отдел некто г-н Федосеев. А заместитель Федосеева — В. И. Агеев, уже известный нам друг Дружинина. И мои источники утверждают, что именно он, а не Федосеев фактически руководит отделом. А собрались там в отделе очень противоречивые люди. Есть Александр Дубодел — мент, всю жизнь боровшийся с Цветомузыкой, и как они сосуществуют в одном помещении — одному Всевышнему ведомо. (Красноярские милиционеры-руоповцы «пытались воевать с Пашей». Но как они сами шутят, половина их «на той стороне», половина — «на другой». Потому что половине платит «Сибал», а половине… дальше недоговаривают — противники «Сибала», разумеется.)
Аноним № 3:
«Есть такой генерал Егоров. Агеев работал с ним и считает его учителем. Я заметил: половина ситуаций, которые у нас возникают в крае, возникают после встреч Агеева с Егоровым. Агеев мужик умный и по какому-то счету порядочный, однако чересчур интеллектуален, и вот принципа „этого делать нельзя, потому что этого делать нельзя“ — не знает. Хочется верить, что им движут добрые помыслы. Агеев хороший оперативник, сильный противник. Скорее комбинатор — может просчитать на десять ходов вперед… К подъёму Быкова и он приложил в своё время немало сил. Дружинин ему ближе — он бывший мент. Быков — чужой, Агеев мент по жизни. Если бы у него была другая профессия, он всё равно вёл бы себя как мент. Я думаю, что Агеев тоже использует Дружинина… Именно Агеев создал впечатление у Татарина, что Быков хочет его убить. Учитывая все пропажи людей, Данилова, Челентано, он, Татарин, мог поверить. В момент ареста Татарина Агеев был в Греции. Возможно, даже Агеев навёл греков на Татарина».
Андрей Лисицын:
«Дружинин — больной, дёргается, дрожит… Есть у тебя с Толиком „косяк“ — решай его, как у вас принято. Чё ты нас используешь?»
Помните, Марина Добровольская сказала: «Дружинин и Агеев внушили Татарину, что Быков его заказал и порекомендовали записать плёночку, чтоб предохраниться»? Это состоялось до ареста Татарина, где-то летом 1999 года, — такое обвинение выдвинул и текст «Коготь или правда?». Даже Юлия Латынина пишет в «Совершенно секретно» за месяц ещё до того, как Татарин отказался от своих показаний:
«Показания Татаренкова пахнут сговором с милицией. Почему-то все преступления, в которых подозревали его, приписываются другим людям из окружения Быкова. Так, чтобы милиция имела право таскать всех. Однако именно прочитав показания Татаренкова, венгерские власти отказывают Быкову в политическом убежище. /…/ И ещё. Очень информированные и очень ненавидящие Быкова люди заявили мне, что он не собирался убивать своего друга. Что это была ловко спланированная операция правоохранительных органов».
Может быть, Агеев и приложил силы к подъёму Быкова, пусть это утверждение останется на совести мента Анонима № 3 (он захотел остаться неизвестным публике, пусть остаётся, это его право). Но сам Быков во многих интервью уделяет Агееву так много негативного внимания, он не забывает о нём даже на своей пресс-конференции, посвящённой Лебедю, до такой степени, что становится голой правда — Быков воспринимает деятельность Агеева и в 1993—94 годах, и позже, и сейчас как враждебную себе. После же 10 октября 1997 года к Агееву присоединяется и Дружинин, смертельно обиженный на своего бывшего друга, голосовавшего в совете директоров практически против Дружинина и ушедшего в лагерь Василия Анисимова. С 1997 года действует тандем Агеев — Дружинин, враждебный Быкову. В письме из Будапешта от 13 марта 1999 года среди тех, кто бросился «прислуживать Лебедю ради личного удовлетворения», упоминаются опять Дружинин, Агеев. То есть Быков постоянно сознаёт, кто выступает против него. На КрАЗ давно (Быков лишь озвучивает это 8 декабря 1998 года) зарится хитрый мальчик Олег Дерипаска. Не простил Быкову увода из РАО ЕЭС России Красноярской ГЭС господин Чубайс. К январю 1999 года складывается полностью антибыковская коалиция. Очень важная новая сила входит в коалицию в декабре 1998 — январе 1999 года — генерал Лебедь. Но тяжёлую артиллерию — политическую власть в Москве — удаётся втянуть в антибыковскую коалицию только после того, как ЛДПР на своём съезде 11 сентября 1999 года выдвигает Быкова вторым номером в списке Жириновского. Тут же уже ясно, что ему не спастись. Если даже избрание Коняхина мэром маленького шахтёрского городка с 30 тысячами жителей вызвало такой прилив ненависти у Ельцина (правда, Юмашев подложил ему прямо на рабочий стол «Дело Коняхина»), если вопреки всем законам немедленно отправился в тюрьму избранный мэром Нижнего Новгорода Андрей Климентьев (а Климентьева никогда никто не обвинял в убийствах), то Быкова уроют. Это было ясно. Но Татарин дал сбой.
