Во дни Карла «броды» были редким и важным подарком природы человеку. Они тщательно запоминались. Возле них вырастали поселки и города. Самые торные броды получали названия, и слово «брод» входило в них, только далеко не всегда с такими торжественными добавлениями.
Был ОКСЕНФУРТ — «Бычий брод» в Баварии. Был его прямой тезка — ОКСФОРД в Англии. Был в Германии «Свиной брод» — ШВЕЙНФУРТ. Был греческий «Бычий брод» — БОСФОР между Европой и Азией…
Но бывшему лоцману с Миссисипи были смешны не факты, а наивные комментарии, какими тогда весьма охотно топонимисты и историки облепляли крупицы фактических данных. Вот он и издевался над ними.
Впрочем, точно так же он любил выводить на чистую воду и своего брата, бойкого американского репортера, самонадеянного, всеведущего и невежественного.
Твен пишет биографию другого прославленного писателя США, Брет-Гарта, пишет с любовью и уважением к собрату, но весело, ядовито, как всегда. И тут он не может удержаться от пародии:
«Однажды Брет-Гарт забрел в золотоискательский поселок ЯНРА, получивший свое курьезное имя совершенно случайно. Там была пекарня с вывеской, намалеванной столь пронзительной краской, что и с изнанки можно было прочесть: „янракеп“… Какой-то проезжий дочитал это „янракеп“ только до буквы „а“ и решил, что таково имя самого поселка. Золотоискателям это понравилось, имя привилось».
Дурацкий рассказ? Но ведь даже сегодня экскурсоводы по Полтаве уверяют туристов, что имя реки ВОРСКЛЫ, известное в летописях чуть ли не со времен Киевской Руси, дано ей Петром I после того, как он обронил в ее воды свое «сткло» — подзорную трубу. «Не река, а вор сткла!» — вскричал в гневе победитель Карла XII, и река с тех пор стала называться Ворсклой.
Чем эта история лучше твеновской Янры? А в его времена каждый, кому не лень, особенно в Америке, брался одурачивать публику любыми выдумками в печати.
Тому, кто занимается (или хочет заниматься) изучением географических названий, надо очень ясно представлять себе, что так называемая «широкая публика», с одной стороны, как будто живо интересуется ими, а с другой, до смешного, ничего о них не знает, готова поверить любой чепухе.
В десятых годах нашего века в одном из детских журналов был помещен забавный рисунок с подписью. Маленькая, карикатурно вырисованная большеголовая американочка, засунув пальчик в рот, с указкой в руке стояла перед географической картой своей страны.
«Говорят, что МИССИСИПИ по-индейски значит „отец вод“… Не лучше ли было бы тогда эту реку назвать МИСТЕРСИПИ, и не дочуркой ли приходится ему МИССУРИ?»
Гидроним Миссисипи по-индейски означает, по-видимому, просто «большая река», что, впрочем, окончательно не установлено. Название Миссури переводят как «грязная, тинистая, илистая река» (вспомните нашу Иловатку). Есть и другая версия: производят название от племенного имени индейцев «Большие пироги». Похоже на Твена: «Тахо — Серебряное озеро, Хрустальная вода и Осенний лист».
Но вот именно так добровольные любители поразмышлять над названиями мест и строят для себя их объяснения: было бы созвучие, пусть даже не на языке той страны, где родился и живет топоним, пусть вообще притянутое за волосы, вопреки всякой логике…
Да и не одни только профаны поступают так. Я уже говорил о самогипнозе большого ученого А. Соболевского, приносившего логику и историческое правдоподобие в жертву своим скифским пристрастиям. Я мог бы назвать Н. Марра, связывавшего воедино топоним КИЕВ с именем армянского древнего городка КУАРА и не желавшего принять в расчет, что имя Киев в разных вариантах встречается во многих местах славянского мира и что вряд ли его соображения о родстве, основанные на анализе старых сказочных легенд об основании Киева и Куара, приложимы к сходным топонимам, встречающимся у южных и у западных славян.
О происхождении названия «Киев» и сейчас ведутся споры, но все же кажется, что самое простое решение — производство его от имени первожителя Кыя или Кия — остается и самым близким к истине.
Прозвище «Кий» — «Дубинка» было очень естественным в той древности, когда рождалось имя «матери городов русских».
Любопытно, что довольно ядовитую пародию на топонимические мудрствования примерно такого рода оставил нам великий драматург XIX века А. Островский.
Молодой Островский начинал свой литературный путь не с драмы, а с прозы.
В подражание гоголевским «Вечерам на хуторе» он в конце сороковых годов написал небольшое произведение отчасти в духе «физиологических очерков» того времени: «Записки замоскворецкого жителя». Как тогда было принято, он предпослал самому сочинению комически важное и ученое обращение к читателям:
«Милостивые государи и государыни!
1847 года апреля 1 дня (обратите внимание: „первого апреля!“) я нашел рукопись. Рукопись эта проливает свет на страну, никому до сих пор в подробностях не известную… Страна эта, по официальным известиям, лежит прямо против Кремля, по ту сторону Москвы-реки, отчего, вероятно, и называется ЗАМОСКВОРЕЧЬЕ. Впрочем, о производстве этого имени ученые еще спорят. Некоторые производят Замоскворечье от скворца; они основывают свое производство на известной привязанности обитателей предместья к этой птице. Привязанность эта выражается в том, что для скворцов делают особого рода гнезда, называемые скворечниками… Полагаю так, что скворечник и Москва-река равно могли послужить поводом к наименованию этой страны Замоскворечьем, и принимать что-нибудь одно — значит впасть в односторонность».
Все помнят библейскую легенду о пророке Ионе, которого будто бы проглотил, вопреки своему анатомическому устройству, кит и который пребывал во чреве кита некоторое время. Но мало кому известно, почему она могла сложиться.
Она сложилась потому, что древним людям кит представлялся «рыбой». А долговременные враги Иудеи ассирийцы называли свою столицу НИНЕВИЕЙ. Слово выводили по своему корню из слова «нуну», которое значило «рыба» и даже в письменности изображалось тем же самым клинописным значком-иероглифом, что и рыба. Достаточно для людей: Иона отсутствовал из Иудеи потому, что его съела «рыба». Какая? Конечно, самая огромная, значит — кит.
Такие народные этимологии не сдерживаются никакой логикой. Село БЕКТЯШКА на Волге возводится к сочетанию слов «ох, бег тяжкий», хотя на самом деле связано с тюркским словом «бекташи» — дервиш, через фамилию Бекташевых.
Имя города КИНЕШМЫ объясняется при посредстве выражения «ты кинешь мя», «ты бросишь меня в Волгу»: так будто бы какая-то княжеская жена или наложница кричала, когда разъяренный муж в гневе схватил ее на руки и понес на расправу. А немного дальше она стала взывать: «Режь мя!» — вопреки всякому человеческому естеству, и тут был основан городок РЕШМА.
По сравнению со всем этим милое объяснение Замоскворечья из «скворечник» представляется почти научным. Макс Фасмер, наверное, написал бы: «остроумно, но сомнительно»…
