А еще через несколько дней адвокат Д. Штейнберг, защищавший интересы бывшего министра безопасности В. Баранникова, заявил о намерении добиваться допроса президента Ельцина. Из этого, разумеется, ничего не вышло, но само по себе «намерение» было весьма знаменательно. Непримиримая оппозиция давала сигнал не столько Ельцину, сколько своим сторонникам: мы живы, у нас есть мощная поддержка, мы готовы бороться.
Метастазы начали прорастать.
Глава 10
КАДРОВЫЕ ПАСЬЯНСЫ ПРЕЗИДЕНТА
8 ноября 1993 года в 15.15 в присутствии помощников Борис Николаевич подписал проект Конституции России, который предстояло вынести на референдум. Стали вспоминать многочисленные перипетии «конституционного процесса». Размышляли о том, какие праздники будут у новой демократической России. Хотелось верить, что самое страшное позади. Трудно было предположить, что Ельцину придется пережить еще столько драматических дней и лет.
Давая понять, что теперь главная задача президентской власти искать сотрудничества со всеми общественными силами, Борис Николаевич встретился с лидерами избирательных объединений.
В целом встреча прошла скучно. Представители коммунистов держались тихо, скромно. Основную часть своего небольшого выступления Г. Зюганов посвятил вопросу о земле. Это явно указывало на его тогдашнюю зависимость от Аграрной партии М. Лапшина. Его критика конституции была взвешенной. Он обратил внимание лишь на очевидный факт — что в ней «слишком много обязанностей возложено на президента». Более чем скромно выступил Е. Гайдар. Говорил он последним и явно без желания. Мне думается, что его пассивность отчасти была связана с тем; что он был в плену определенной иллюзии — видимо, ему казалось тогда, что победа возглавляемого им «Выбора России» на предстоящих выборах гарантирована.
Скуку встречи немного развеял В. Жириновский. Без видимого повода он набросился с обвинениями на представителя «Гражданского союза» А. Вольского: «Вы, Вольский, оставили кровавый след в Карабахе».
Президент молча смотрел на эту свару. Как никто другой, он знал, что серьезные политические вопросы решаются не на таких коллективных посиделках, а в тиши его кремлевского кабинета. Похоже, что и участники встречи уяснили это. По окончании они мирно подходили к президенту и просили о личной встрече, полагая, что с глазу на глаз удобней договориться о «нюансах». Под нюансами имелось в виду участие в будущем правительстве, перетасовка которого после парламентских выборов была неминуема. Не просил о личной встрече Зюганов, будучи тогда уверенным (в полном соответствии с коммунистическим постулатом), что политика делается на улицах и площадях.
На самом же деле политика делалась на телевизионном экране. И здесь президентская команда совершила серьезнейшую ошибку. Исходя из формальной демократии, Указ президента «Об информационных гарантиях участникам выборной кампании» был безупречен. Но его реализация на деле позволила набрать очки прежде всего ЛДПР Жириновского и коммунистам Зюганова. И те, и другие цинично пользовались демагогией, спекулируя на трудностях населения. Миллионы избирателей были попросту одурачены и введены в заблуждение. В результате первый свободно избранный парламент оказался совсем не таким, о котором мечтали демократы. К сожалению, социологи и аналитики «проворонили» ситуацию и забили тревогу слишком поздно. В последние дни, когда пропагандистский прорыв ЛДПР и коммунистов стал очевидным, повернуть ситуацию было уже невозможно.
В ночь после выборов президент почти не спал, ожидая первых результатов. Референдум принес ему личную победу. Конституция была принята. И по аналогии со «сталинской» и «брежневской» Конституциями новый основной закон вполне можно было бы назвать «ельцинским» — столько он потратил нервов, чтобы довести его до референдума. Но в целом для демократов результаты выборов оказались катастрофическими.
Утром 13 декабря к 11 часам в Кремль приехал с личным докладом председатель — «Центризбиркома» Николай Рябов. Он очень волновался. Несмотря на возражения демократов, Ельцин поставил этого бывшего ближайшего соратника Хасбулатова во главе престижной Центральной избирательной комиссии. В окружении Ельцина о нем отзывались как о хитром, коварном человеке. «От него даже собственный шофер ушел, не захотел с ним работать. Страшный зануда», — рассказывал Лев Суханов. Но у Ельцина, похоже, был собственный расчет при его назначении. Отношения между ними складывались туго. Рябов, сжегший мосты с оппозицией, теперь всецело зависел от президента и явно побаивался его.
Окончательные результаты референдума еще не были известны, и я, зная, что Н. Рябов будет у Бориса Николаевича, подошел минут за десять до их встречи к приемной президента. Рябов уже находился там. В руках у него была сафьяновая папочка, которую он нервно перекладывал из одной руки в другую.
— Есть чем порадовать журналистов? — спросил я, указывая глазами на папочку.
Рябов, демонстрируя доброжелательность к пресс-секретарю, раскрыл папку. Там лежал один-единственный листок.
Это был документ Центральной избирательной комиссии со скучным названием «Предварительные результаты». Но историческая ценность этого документа была огромной. То была сухая констатация принятия новой конституции.
Документ был напичкан цифрами: число зарегистрированных (105 284 тыс.) и принявших участие в референдуме избирателей (55 987 тыс.), число голосов, поданных за принятие Конституции (29 337 тыс.).
«В соответствии с приведенными предварительными данными Центральная избирательная комиссия сообщает, что более 50 процентов избирателей, принявших участие в голосовании, проголосовало за принятие Конституции. Окончательные данные будут обнародованы дополнительно».
Рябов проник в президентский кабинет и вышел оттуда минут через 15–20. В этот день я больше его не видел.
Но в тот же день часа через два-три в официальной сводке информации ТАСС появилось сообщение, которое меня, надо сказать, несколько озадачило. «Центральная избирательная комиссия подтвердила сегодня, что… из 55 % принявших участие в голосовании за основной закон отдали свои голоса около 60 % избирателей».
Вместо «более 50 %», отдавших голоса за Конституцию, значилось «около 60 %». Произошла определенная корректировка результата, которая затем фигурировала во всех официальных документах. Мое первое впечатление было, что, вероятно, за несколько часов, прошедших со времени разговора Рябова с президентом, поступили новые, уточняющие данные и что «Центризбирком» оперативно принял их к сведению.
Однако через несколько дней мне довелось увидеть копию того же самого документа, который Рябов приносил президенту. Пером авторучки в него было внесено упомянутое выше исправление. Для графолога, вероятно, не составило бы большого труда определить по почерку, чья рука внесла исправление. Но я не графолог.
Разумеется, эта корректировка сама по себе ничего не меняла в факте принятия Конституции.
Но этот эпизод, конечно же, свидетельствовал о том, насколько несовершенной была система подсчета и объявления результатов голосования. Засилие местных властей, имеющих возможность оказывать как политическое, так и материальное давление на избирательные комиссии, особенно в отдаленных регионах, оставляет возможность серьезных злоупотреблений. Во время одной из встреч президента с фракцией «Выбор России» (4 апреля 1994 года) тогдашний Председатель комиссии по правам человека при президенте Сергей Ковалев сообщил тревожную цифру: во время выборов в Государственную думу в общей сложности было фальсифицировано более 8 млн. голосов. «И это осталось безнаказанным», — подчеркнул он.
Надежды президентской команды на то, что новый парламент будет способствовать продвижению реформ, не оправдались. Оказалось, что и в новом «постсоветском» парламенте президенту не на кого надежно опереться. Это предполагало новый виток изнурительной борьбы. А для Ельцина — новые психологические нагрузки. Видимо, чувствуя ограниченность своей победы, он никак не хотел обращаться к народу по результатам референдума. Пришлось буквально уговаривать его сделать Политическое заявление.
Но самым острым вопросом после выборов был вопрос о новом составе правительства. Скромные результаты предвыборного блока «Выбор России», возглавляемого Е. Гайдаром, резко ослабили его позиции. Необходимо было совершить кадровый маневр, пожертвовать некоторыми, хотя и очень дорогими, фигурами ради сохранения реформ.
После исчезновения Верховного Совета, который буквально терроризировал Кабинет министров, правительство получило широкие возможности для самостоятельного маневра. Но возникли новые проблемы, вполне, впрочем, естественные для демократической системы. В Службе помощников президента множились свидетельства того, что Кабинет министров, пользуясь новой ситуацией, стремится к быстрому накачиванию своей власти. Речь, разумеется, не шла о прямом соперничестве между президентскими и правительственными структурами. Но определенные трения возникали.
