с ним основные факты и цифры, но и информацию об изменениях иного рода, которые, по их мнению, были главными признаками эффективности проекта. Ссылаясь на соцопрос и несколько интервью со школьниками и учителями, они писали:
Ребята отмечают, что благодаря проекту они смогли научиться соблюдать традиции своего народа. Участие в проекте помогло им стать более добрыми, честными, ответственными, воспитанными и культурными. <…>
Педагоги отмечают, что благодаря участию в проекте у детей открылись новые качества личности и способности: они стали более уверенными в концертных выступлениях, стали увереннее чувствовать себя на сцене, стали более самостоятельными, организованными [192].
«“Единение”, – продолжали организаторы, – успешно разобралось с такими важными проблемами, как развитие эстетических чувств у детей, формирование их личности и гражданских качеств, а также воспитание самостоятельности и ответственности» [193]. Как они отметили, 95 % опрошенных знали, что спонсором проекта является «ЛУКОЙЛ-Пермь».
Учитывая, что в грантовых отчетах зачастую приукрашают факты – как делали и в отчетах о перевыполнении планов в советское время, – в некотором роде открытым остается вопрос о том, что именно учащиеся, учителя и жители Березников действительно думали о цикле мероприятий, спонсором которых в 2004 году выступила компания «ЛУКОЙЛ-Пермь». Но писавшие этот отчет точно знали, о чем на самом деле хотели прочесть в том подразделении компании «ЛУКОЙЛ-Пермь», которое отвечало за финансирование социальных и культурных программ: о проектах, нацеленных на различные способы возрождения традиционной культуры и на формирование постсоветских граждан нового образца – самостоятельных, воспитанных, ответственных, с активной гражданской позицией; и о проектах, направленных на дальнейшее развитие и реализацию услуг компании, а также стимулирование усилий в области повышения социальной ответственности. Авторы этого отчета, по всей видимости, были весьма убедительны, поскольку детская школа искусств города Березники в последующие годы продолжала принимать участие в щедрых грантах компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» в рамках программ «Я люблю эту землю» и «Время перемен». Каждый раз в финансировании этих грантов принимал участие областной государственный бюджет – либо посредством прямых ассигнований, либо с помощью конкурсов, организованных областной администрацией.
Березниковское «Единство» ни в коем случае не было исключением в Пермском крае 2000-х годов. Представленный в архивной коллекции (о которой я еще скажу ниже) отчет, выдержки из которого здесь приводятся, содержит материалы о сотнях подобных социальных и культурных проектов, охвативших весь Пермский край, и большинство из них получало финансирование либо от дочерних компаний «ЛУКОЙЛа», либо от государственных органов регионального уровня, либо от тех и других вместе. Диапазон таких проектов был разнообразен: от грантов на приобретение новых книг для детских библиотек до новых объектов системы здравоохранения, от кампаний, связанных с проблемами окружающей среды, до музейных выставок, от ярмарок народного творчества до реконструкции церквей и мечетей, от детских летних лагерей до программ физической подготовки для взрослых. Одним словом, к середине 2000-х годов компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» присоединилась к региональным госструктурам в типичных государственных проектах по формированию сообществ, поиску культурных традиций и трансформации личности. В этих сферах деятельности стремительно распространялась новая концептуальная лексика, включавшая в себя такие понятия, как заявка на получение гранта, тендерный комитет, аудит, спонсорство, корпоративная социальная ответственность, а также десятки других терминов и названий процедур, изначально не знакомых никому из участников процесса.
В главах части второй будет показано, что социальные и культурные проекты, такие как «Единство», стали важнейшим элементом государственно-корпоративного сектора нового типа, начавшего образовываться в Пермском крае после общероссийского финансового кризиса 1998 года и просуществовавшего в различных вариациях более десяти лет. В эти годы к проблемам взаимодействия промышленного и финансового капитала присоединились вопросы социального и культурного развития, представлявшие особый интерес как для компании «ЛУКОЙЛ-Пермь», так и для региональной власти. Несмотря на то что я буду говорить о многочисленных существенных элементах преемственности и связи времен, я согласен с общепринятым мнением, что августовский дефолт России 1998 года по ее долговым обязательствам и девальвация рубля стали решающим разрывом между двумя эпохами постсоветского периода: хаосом и децентрализацией власти 1990-х годов и нефтяным бумом и восстановлением централизованного контроля федеральной государственной власти начала 2000-х годов [194]. Среди множества разгоревшихся в следующем десятилетии конфликтов и смен курсов наибольшее внимание привлекла, несомненно, затяжная борьба между российскими федеральными государственными органами и нефтяной компанией «ЮКОС», история которой для главы «ЮКОСа» М. Б. Ходорковского завершилась арестом, судебным разбирательством и длительным тюремным заключением [195]. Для этого была веская причина; в конце концов, атака администрации Путина на Ходорковского и «ЮКОС» ставила целью именно демонстрацию возрождения центральной власти и подчинение влиятельных олигархов. Дело «ЮКОСа», безусловно, нашло отклик в Пермском крае, несмотря на то что компания не проводила здесь никаких важных работ. (Один из моих первых собеседников в рамках этого проекта, сотрудник компании «ЛУКОЙЛ-Пермь», рассказывал мне в середине 2000-х, что вся компания ждала, станут ли федеральные налоговые инспекторы, на тот момент сидевшие в ее центральном офисе уже на протяжении почти двух месяцев, делать вывод о финансовом положении компании и повлияет ли этот вывод на мою возможность производить те исследования, которые мы обсуждали.)
Обычно считают, что в борьбе между российским государством и «ЮКОСом» выиграло государство, о чем свидетельствует тюремное заключение Ходорковского и последующее поглощение «ЮКОСа» контролируемой государством «Роснефтью». Однако эта картина – наряду с тем вниманием, которое общественность и ученые уделяли делу «ЮКОСа», игнорируя иные вопросы, – оставляет в тени значительно более широкий круг преобразований, произошедших в том же десятилетии, которые коренным образом изменили сферу деятельности корпораций и государства в нефтяном секторе. Я утверждаю, что если бы дело «ЮКОСа» должно было дать крупному бизнесу понять, что ему следует держаться подальше от государственной политики, то на региональном или районном уровне оно вообще не должно было играть никакой роли. На самом же деле предъявленные тогда президентом Путиным к крупнейшим российским компаниям требования обратить свое внимание на развитие и помощь в решении социальных проблем дома, а не на увеличение своих банковских счетов на Кипре и в Женеве, только укрепили сотрудничество компаний и государства на более низких уровнях организации и управления [196].
В авторитетной статье о постсоветском государственном строительстве Венелин Ганев утверждал, что ученым следует формировать свои представления о постсоциалистических государствах с опорой на многочисленные публикации о современном государственном строительстве в сфере политической науки и исторической социологии. Он спрашивал: «Каковы аналитические следствия того факта, что процесс государственного строительства в посткоммунистическую эпоху происходит одновременно с разрушением государственной экономики?» [Ganev 2005: 435]. В этих главах я переформулирую вопрос Ганева для России 2000-х годов: каковы аналитические следствия того факта, что государственное
