Если мы возьмем буржуазию, то мы знаем, что и буржуазия думает о закрытых учебных заведениях. Например, в Германии или Англии буржуазия мечтает о том, чтобы воспитать настоящих хозяев промышленности, настоящих, типичных буржуа, и вот она думает, что для воспитания их надо создать закрытые учебные заведения. Они создают так называемые сельские воспитательные гимназии, передовые с их точки зрения, где они воспитывают в закрытых учебных заведениях, огражденных от жизни, воспитывают таких людей, какие им нужны. Но надо сказать, что и первые пролетарские реформаторы и педагоги тоже думали о том, что человека будущего, настоящих социалистов можно воспитать только в закрытых учебных заведениях; например, Роберт Оуэн, Робен (деятель Парижской Коммуны) и другие говорили о необходимости создания особых колоний, особых учебных заведений, где воспитывались бы люди будущего, и надо сказать, что, хотя Коммунистическая партия с самого начала признавала, что эта точка зрения неверна, что нельзя создавать какие-то особые учреждения, где как-то искусственно воспитывались бы плоды будущего, все же в период военного коммунизма у нас говорили о том, что мы должны наших детей воспитывать исключительно в детских домах, которые были бы отгорожены от влияний мелкой буржуазии. Теперь мы уже забываем об этой точке зрения, но вот я просматривала материалы партсовещания 1920 г., и что же? На этом партсовещании были товарищи, которые отстаивали ту точку зрения, что самое важное — воспитывать ребят в закрытых учебных заведениях, в детских домах. Это было в 1920 г. Теперь эта точка зрения похоронена, теперь каждый знает, что надо воспитывать ребят не в закрытых учебных заведениях, а воспитывать в жизни.
Теперь мы держим курс на школу, на детскую организацию, на участие организованного населения в строительстве школьного и внешкольного детского образования. Эта точка зрения, конечно, наиболее правильная точка зрения. Вот если присмотреться к взрослому населению, мы знаем, что у нас очень мало учреждений для взрослых, которые работали бы по ликвидации безграмотности, что вообще школ взрослых ничтожное количество по сравнению с потребностями. Но если мы посмотрим на наши рабочие массы, на крестьянские массы, то увидим, что эти массы, часто полуграмотные, настолько выросли, что не может быть никакого сравнения между дореволюционным рабочим классом и теперешним, между крестьянством старым и теперешним. На собраниях мы видим, как люди малограмотные говорят о самых разнообразных вопросах, говорят со знанием дела. Откуда они всё это узнали? Не из школы, а из жизни. И вот порукой тому, что [возможно] воспитание такого поколения, которое действительно сможет достроить здание социализма, фундамент которого закладывается теперешним поколением, — порукой этому является то, что у нас существует Советская власть, что весь уклад жизни таков, что самый этот уклад жизни толкает вперед, учит, воспитывает.
В той самой статье, в которой Владимир Ильич говорил о том, что наши дети продолжат начатое нами дело, он писал таким образом: «Рабочий класс… растет, крепнет, мужает, сплачивается, просвещается и закаляется в борьбе»[31]. И в этой борьбе, на этой борьбе рабочий класс растет, усиливает свое влияние на другие слои трудящихся и усиливает также свое влияние на подрастающее поколение. Именно в том, что у нас Советская власть, что у нас диктатура пролетариата, что влияние рабочего класса растет и крепнет, — в этом порука тому, что молодое поколение сможет действительно вырасти таким, что оно сможет довести начатое дело до конца. Но, товарищи, было бы большой ошибкой думать, что все это делается само собой, что само собой вырастает то поколение, которое сможет окончательно построить социализм; нужно работать над тем, чтобы помочь этому поколению сделаться таким, каким мы хотим его видеть. Главное орудие воспитания у нас — это школа. Везде и всюду школа является орудием влияния господствующего класса на подрастающее поколение. И мы знаем, что в буржуазных странах школа является орудием влияния буржуазии на молодое поколение, что школа так воспитывает ребят с малых лет, так пропитывает всю учебу, всю организацию школьной жизни буржуазными взглядами, буржуазным подходом к каждому вопросу, что подрастающее поколение, не сознавая того, вырастает поколением, которое заражено буржуазными предрассудками. Вот это имеет громадное значение. Буржуазия учитывает это и поэтому очень много внимания уделяет тому, как воспитывать молодежь. Если мы думаем, что буржуазия Америки, буржуазия Германии воспитывает молодое, подрастающее поколение так, как у нас воспитывал царизм, то мы очень ошибаемся. Буржуазия употребляет гораздо более тонкие, гораздо более искусные методы подхода к молодежи. Ее воспитание глубоко продумано. В лице нашей школы мы имеем аппарат, который может помочь нам воспитать ребят в нашем духе, в духе интернационализма, в духе пролетарском. Но для того, чтобы наша школа так воспитывала, ее очень заботливо, очень внимательно надо строить. И поэтому необходимо, чтобы вся партия, комсомол, чтобы все, что есть сознательного, проснувшегося в рядах пролетариата, уделяло громадное внимание тому, какова наша школа.
Мы видим большой интерес со стороны рабочих и со стороны крестьян к школе. Но со стороны партии и со стороны комсомола, я должна сказать, мы этого внимания не видим. Сплошь и рядом у нас среди партийцев есть взгляды на школу такие, какие не должны быть у партийцев. Это потому, что до сих пор партии было не до того. Нашей партии приходилось непосредственно бороться за власть, приходилось бороться за хозяйственное строительство, а вопросы воспитания были теми вопросами, которые стояли на заднем плане. И поэтому среди отдельных партийцев по вопросу о том, какова должна быть наша школа, мы встречаем очень много предрассудков. А между тем это вопрос колоссальной важности. Вопрос о том, чем должна быть наша школа, ясно сформулирован в нашей программе.
Что же у нас есть, есть какие-нибудь достижения или нет? Первый вопрос, который стоит у нас в программе, — указание на необходимость достигнуть того, чтобы наша школа была отделена от церкви, чтобы не было никакого религиозного воспитания в школах. Когда впервые был поставлен этот вопрос — мы теперь уже забыли об этом, — когда впервые был поставлен этот вопрос, тогда говорили: вы забываете, что Россия — страна крестьянская, что крестьяне никогда не позволят, чтобы в школах не было преподавания закона божьего. А теперь, на одиннадцатом году революции, мы знаем, что в школах у нас, за очень небольшим исключением, исключением временным, преподавания религии нет и школа отделена от влияния церкви, отделена окончательно, и теперь никто уже не говорит о возвращении к старому. Этот процесс произошел гораздо менее болезненно, чем можно было ожидать. Но это часть вопроса. Уничтожить преподавание закона божьего не значит еще воспитывать коммунистов, и необходимо было подумать, что же надо преподавать в школах. Владимир Ильич не раз говорил: важно создать программу; и вот Наркомпрос бился над тем, чтобы старую программу, программу дореволюционной школы, перестроить, чтобы создать такую программу, которая подготовляла бы, закладывала в ребятах реалистическое мировоззрение, чтобы она в дальнейшем облегчала ребятам понимание основ коммунизма.
И надо сказать, что в этом отношении тоже известные достижения есть. Правда, программа, которая проведена в наших школах, вначале подвергалась большим нападкам со стороны старого учительства и со стороны даже некоторых коммунистов, но сейчас она завоевала как будто общее признание. Это не значит, что в программном отношении уже сделано все что возможно, но известные достижения есть. И наша школа преподает нечто совершенно иное, чем преподавала старая школа. Это уже известное достижение.
Затем, конечно, определенным достижением является то, что у нас в школах на всех ступенях этой школы имеется совместное воспитание. Затем, большим завоеванием, правда не доведенным до конца, является то, что для национальных меньшинств строится школа на родном языке. Это тоже определенное завоевание.
А дальше? Дальше начинаются наши беды. Наши беды заключаются прежде всего в том, что наша школа еще не поголовно охватывает все население и как раз не охватывает те слои, которые она должна бы охватить в первую голову: не охватывает ребят бедноты, батрачества, городской бедноты. Этот вопрос гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд. И тут, товарищи, мы не должны закрывать глаза на то, что у нас есть эксплуатация детей, и эксплуатация довольно сильная. Правда, не всегда она идет по линии кулака. Если мы возьмем деревню, то увидим, что там ребята часто эксплуатируются родственниками. Сирота, полусирота живет в середняцком хозяйстве, но кто его эксплуатирует? Эксплуатирует старший брат, который заставляет его работать, как батрака, а считается он семейным. Эксплуатирует дядюшка, у которого работает бедная племянница или племянник. Вот такие факты эксплуатации не являются единичными случаями. Это довольно распространенное явление. Но так как это не идет по линии кулака, то это явление кажется нам бытовым явлением, и мы часто мимо него проходим, и ни партия, ни комсомол, ни пионеры никак на это дело не реагируют. Все эти эксплуатируемые ребята не учатся, и это будет так, пока у нас не будет обязательного обучения.
