Отрешена от тюрем или сум
Сама себе теперь очаг и чум
***
Чужим рекам мы наши слезы лили
О родине давно забывшей нас
Презрев звезду надежды в этот час
Мы наши арфы вербам поручили
Могли ль мы петь осилившей нас силе
Цветы темниц смочив их влагой глаз
Простые наши песни без прикрас
Мы как и судьбы обрекли могиле
Но пусть прилипнет к горлу мой язык
Когда тебя я вспоминать не буду
Тебя веселья моего родник
Пусть почернеет день когда забуду
Я моего врага веселый лик
И ненависть стенаньем не избуду
XVI. Антик
м не избуду -
Оруж ой логики, Софокл,
ай раз Гектор и Патрокл,
К убийству ощутя в себ
Да не сочтешь ты, мудрый, за причуду
Нетвердой памяти, но Эмпедокл
Твердит, чго миф героики столь блекл,
Что
негеройственный этап
Ползучих истин и витийской пыли,
Небезопасных мин и тихих сап.
Там, в гавани корабль нам насмолили, -
Представь да б
Чужим рекам мы наши слезы лили.
мы наши
Здесь, в Аттике, нежнейший Еврипид,
Где бодрствует террор, а совес
И слышен храп ее за две-тр
Но музы памяти нам изменили:
Не Эмпедокл
А Ксенофан иль лучш
Хотя и Эмпедо
Но Парменид тебя т
и в центре идеальной сферы,
Бредущей следом пять-шесть стадий в ч
Что пользы, удивляя кониферы,
Рыдать на сл Ки
-- О ро бывшей нас,
Рыдать все ж надобно, Софок
Оплакивая все, все без изъятья, -
Что нам ни встре
от слез чумаз,
Как будто
пал в объятья:
Поистине -- в слезах все люди братья,
Мы пасынки судьбы, ее гримас.
Протри тот и другой, однако, глаз
И выслушай, не делая трагедий,
Что кончен век бл
И светоч наш бессм
безумно пошлых интермедий,
звезду надежды
Презрев звезду надежды в этот час
Мошен епротивленства,
О Еврипид, высокое блаженство
Воспитывать предназначенье в нас.
Ибо, не кажется ль тебе сейчас,
Что нет ужасней фиги для равен
Чем наши маленькие совершенства,
Отложенные нами прозап
Оружья веселей чили
Чем то, каким блестящий Пифагор
за им кол с Италийских гор.
Но мы-то, мы! Подумай -- мы уч
Зачем, скажи, со столь недавн
Мы наши арфы
-- Мы на фы вер
Не дале, как вчера -- зато на
Пускай теперь Эол, не человек
Играет ими поутру, в ночи ли.
Но сами-то, Софокл, мы не почили,
Устроив для самих себя побег
От прыщу здоровием кале
Самих себя самим себе всу
Мы не почили, просто мы почли,
Что предостаточно себя носили,
То есть насил где могли,
Что, право, лучше б делали, каб чли
черв мучем иле
гли ль мы петь оси ас си
То есть физи
и да и нет, -
Не тиворечив ли сей от
Нет, ибо исключил он или-или.
Все так, и мы внимательно га
Позывы к воспеванию побе
И, не имея драхмы на обе
Толпу урчаньем в животах бесили.
И где Эсхил, как если б скалолаз,
Мотался с чваным, наглым Прометеем,
В сердца зве выискивая лаз,
О Еврипид, подобно двум Протеям,
Мы создавали вид, что не поте
В цветы т
темниц, смочив их влагой глаз,
Нам воспевать отныне несподобно.
Лишенцы воздуха, анаэробно
Мы изведем блестящий мир из нас, -
Там свежий храм, здесь выспренний палас,
Где свет в поверхностях ликует дробно
И плещет в очи зрителю, подобно
Тому, к пры спе ананас.
Но сонм лужаек, портиков, террас, -
Придуманный естественный порядок
Сдадим ли мы под скл льных ка
О нет, Софокл, о нет на этот р
Прошу тебя, не то придут в упадок
Простые на
песни без прикрас
Мы населим нездешними чинами -
Вообража существами,
О Евр без тог и бе ирас.
Живее всех жи вполсо
Не забавляющиеся словами -
Но связной речью -- в ссоре с временами,
Они затмят ованс или Шира
Ведь мы-то понимаем: хватит гили
Во славу двух неле складух:
"Дух Эллени рафо
персы нам вра
Другие ли -- за недугом недуг
Нас, словно Су
-- Мы, как и
Наш профессиональный оптимизм, -
И все ж, Софокл, нельзя, чтоб мы забыли
О простоте
как-то медлю обл
Хоть простота
перь и мне не в жи
Но лощадной мне ненави зык,
И все, что примитивно, чанье,
Не признаю отныне за язык.
И если я, в ответ на примечанье,
Сменю на речь привычное молча
То пусть прилипнет к горлу мой язык. -
-- Но пусть при
Когда твоей не похвалю я ре
Взвалившей Аталантою на пл
Весь наш родной членоразд мык
Какой-то там метек или кумык,
Влюбившись в речь твою, так жаждет встречи
С тобою, что готов лететь хоть с п
Сломив башку, пусть в Тартар напрямик.
Ты первый, Еврипид, назвал посуду
Посуди я помню общий шок:
Ифи ла на
Ты имя дал мучительному зу
Экстаза, рвущего узлы кишок, -
Ах, вспоминать такое дол
поминать не буду
Все новшества мои презр со
Унылое поветрие агор,
Подачки лю
Пускай все прочие
Ты знай фокл, что я с недавн
Сорвал с искусства дивный легкий флер
И обнажил кам
Так ближе истине, так напрямик,
Так становись
Разводом
Цветными пятнами -- энкаустик
И вот веселья
-- Тебя, веселья моего род
Снеда черв учительных сомне
Пройдешь ли ты сквозь строи поколений
Живою клумбой выспренных клубник
Иль, ноги протянув, как Полин
Травою сорною среди расте
Добычей станешь мелких смрадных тле
На полке живых, но "поле ниг.
Тому, кто в гной общественному блу
Вплесну поэзии живую кро
Презренье наше, жалость и... л
Он запустил гадюк в свою запр
Плебеев духа, винную сукровь...
Ему такое вряд ли
-- Пусть почерне гда забуду
Себе я день паденья, но пой
Я верил -
Чистосердечью простоты
Суду посредственности, их "вонми",
Их "не замай", их "ратуй", их "с вось
Любя в них их
Я дал им тем против себя ули
И поводов для недовольства ты
В билик
лик Сокра
Позволь, Сократ, издать веселый клик
По поводу того, как два собрата
В поззии
Встречают
-- Счастливый слу
Но радость не пролью потоком слез
И ненависть стенаньем не избуду.
ЭПИЛОГ
Читатель, на какой бы ты предмет
Ни стал искать героев сих идиллий, -
Случайно совпадение фамилий,
Недостоверен перечень примет.
Равно -- не точен смысл цифровых смет,
Ужасны "анфилады перистилей",
Изящней было б "селей" вместо "силей" -
И чтоб героем был -- не Магомет.
Теперь, когда расстаться нам пора,
Не выразить признательности вящей
Тебе я не могу -- сними с пера.
Итак, простимся с кутерьмой, царящей
Повсюду в этой -- выспренно парящей -
Моей комедии еtc.
КОММЕНТАРИИ
Авторский комментарий к "Жидкову"
Семейному роману следует предпосылать генеалогическое древо, из которого стали бы понятными кровные взаимосвязи героев. Последуем в этом намерении за авторами драм, сведя персонажей к простому перечню их полных имен и степеней родства. Итак:
Жидков Павел Михайлович -- отец семейства, горный инженер, защитник Отечества, в чине лейтенанта, затем -- Беглый Вор и Мраморная Статуя;
Жидкова Ольга -- жена его, домашняя хозяйка со средним образованием, бухгалтер, продавец продовольственного ларька;
Жидков Антон Павлович (Антоша) -- их сын, школьник, затем учащийся среднеобразовательного военного заведения, собственно -- он и есть заглавный герой романа;
Максимова Ирина Михайловна -- тетка нашего героя по отцу (Тетушка, тетя -- в Антиканоне и др.);
Максимов Николай Максимович (Максимыч, он же -- горемычный Ника) -- муж Ирины, служащий Наркомата Внутренних Дел, затем -- узник Желдорлага, затем -- защитник Отечества;
Тетка Валентина -- старшая сестра Ольги (тетка);
Мать Ирины и Павла (Москва);
Оба родителя Валентины и Ольги (Саратов);
Александр Жидков -- средний брат (между Ириной и Павлом) и его жена Нюра (Анна Фоминишна) -- только упоминаются.
Персонажи, не состоящие в родстве с вышеназванными:
А. И. -- гражданский муж тетки, жилец ее квартиры, музыкант циркового ансамбля;
Фрак -- друг и сослуживец А. И., фокусник в цирке;
Стешенька, Старуха Чайкина, Тетя Саня, Санный Мастер -- соседи Тетушки по коммунальной квартире;
Вячеслав Григор и Его Супруга -- то же -- для тетки;
Далее: Татары, Немцы, Сожильцы по Саратову, Учрежденческое и Лагерное Начальство и прочие...
Герои и собеседники Сократических Диалогов: Сократ, Платон, Аристофан, Алкивиад и прочие; Боги и Герои Эллады, философы, воины, поэты и прочие...
Годы событий в романе: 1937--56.
События романа развертываются одновременно в трех планах: жизненном, или реальном; литературном, или метафизическом; идеальном, или музыкальном; соответствующие пояснения даются автором в начале комментария к каждой Части, а если того требуют обстоятельства -- к отдельным главам.
