В то время как бельгийская пресса пришла к выводу, что британские и американские секретные службы были ответственны за тайны, которые продолжали окружать бойню в Брабанте, в 1996 году бельгийское Министерство юстиции попросило профессоров Лувенского университета Фижнота и Верстратен выяснить, почему в Бельгии секрет не был раскрыт. Но после двух месяцев исследований профессора вышли в отставку, сокрушаясь, что серьезный недостаток сотрудничества со стороны бельгийского правительства сделал продолжение расследования невозможным для них (80). После этого был сформирован еще один парламентский комитет для выяснения, почему бельгийская демократия была не в состоянии пролить свет на бойню в Брабанте. В октябре 1997 года комиссия представила убийственный доклад на 90 страницах. Это был подробный перечень некомпетентности официальных лиц во время исследования проходивших в Брабанте массовых убийств в 1980-е годы, доклад, обвиняющий бельгийскую полицию в срыве и неэффективности расследования, в ходе которого документы были утеряны или уничтожены, инициатива не развивалась, и информация не передавалась в другие подразделения (81).
Новый свет внезапно пролился на дело о бойни в Брабанте, когда исследователь «Гладио» Алан Франкович выдвинул идею о том, что части бельгийской секретной армии, возможно, сотрудничали с бельгийской крайне правой организацией Westland New Post (WNP) (82). Уже в 1988 году британский независимый журналист Джон Палмер сообщил, что доказательство в деле массовых убийств в Брабанте «сейчас указывает на значительное число крайне правых, в том числе неонацистскую группу Westland New Post (WNP)». В 1974 году была основана бельгийская ультраправая организация «Молодежный фронт» (Front de la Jeunesse — FJ). Пять лет спустя внутри FJ была создана WNP, ветвь вооруженных боевиков правой организации. «Молодежный фронт» был создан в 1974 году и просуществовал до 1980-х годов. Иногда это была политическая организация, иногда — боевая группировка, — так охарактеризовал свою организацию глава FJ Франсис Доссонье в документальном фильме Франковича о «Гладио» (83). Он подтвердил, что организация была «ультраправого толка», добавив, что это «было, по сути, молодежное движение и движение боевиков». Доссонье подтвердил, что FJ прибегал к насилию во многих случаях: «Молодежный фронт» осуществлял действия, которые нарушали порядок вещей. И то, что было прочно установлено, теперь было под вопросом. FJ действительно беспокоили многие вещи, раз они хотели уничтожить их». Проводя свое военизированное обучение все более и более открыто, FJ столкнулись с критикой. «Молодежный фронт» стали осуждать за создание лагерей. На самом деле, мы делали то же самое, что и скауты. То, что делается со стимулом, получается гораздо лучше» (84).
Более подробно Доссонье рассказал в документальном фильме о «Гладио», что в FJ была создана боевая ветвь, состоящая почти исключительно из членов бельгийской жандармерии. Жандармерия SDRA6 была частью бельгийской военной спецслужбы SGR, которая под именем SDRA8 также управляла деятельностью секретных армий. Новая ветвь внутри FJ первоначально была обозначена как «Группа G» (жандармерия) и только позже стала называться WNP. «Группа G» была участком «Молодежного фронта» в жандармерии. Как и жандармы, они не хотели смешиваться со всеми остальными: риск участия во время демонстраций и так далее», — вспоминает Доссонье. Жандарм Маршиал Леке сыграл заметную роль в «Группе G», а позже — в WNP. «Леке был частью «Группы G», он был одним из первых ее членов, — пояснил Доссонье в документальном фильме о «Гладио». — Он был такой частью «Группы G», что позднее он сообщил начальнику штаба жандармерии об их существовании» (85).
Леке служил в бельгийской жандармерии с 1972 по 1984 год. После этого он бежал в США, во Флориду. В документальном фильме о «Гладио» он рассказал на плохом английском, что подразделения бельгийской военной спецслужбы и аппарата безопасности были связаны с бойней в Брабанте: «Меня зовут Маршиал Леке, я работал в бельгийской жандармерии. Я оставил Бельгию в августе 1984 года, после угроз против моих детей, — рассказывал Леке. — В начале декабря 1983 года я приехал в BSR [Brigade Speciale des Recherches — управление жандармерии] в Вавр, где проводили расследование по поводу бойни [в Брабанте]». Леке обнаружил, что убийства были связаны с группами аппарата безопасности. «Я был удивлен, что никто не был арестован, и я знаю, я сам сделал доклад, что происходит; мы имели отношение к убийствам, беспорядочным убийствам, когда можно, зайдя в супермаркет, убивать людей, даже детей. Я думаю, они убили около тридцати человек. Поэтому я сказал человеку, которого я встретил: «Вы понимаете, что офицеры жандармерии участвуют в этом?» Его ответ был: «Заткнись! Вы знаете, мы знаем. Занимайся своими делами. Убирайся отсюда!» Они только говорили, что демократия уходит; левые — у власти социалисты и все то, что они хотели больше власти» (86).
Доклад бельгийского парламента по бойне в Брабанте, опубликованный в 1990 году, всего лишь за несколько месяцев до раскрытия бельгийской секретной армии, поддержал этот вывод. «В соответствии с данными отчета, убийцы были членами или бывшими членами сил безопасности — крайне правые, которые находились под защитой и подготавливали правый переворот». «Сейчас понятно, — сообщили британские газеты после того, как парламентский доклад был представлен общественности, — что брабантские убийства были частью заговора с целью дестабилизировать бельгийский демократический режим и, возможно, чтобы подготовить почву для правого переворота» (87). «Военные, органы безопасности или государственные структуры поддерживали действия террористов, — отметил итальянский правый террорист Винченцо Винчигерра быть может самую важную особенность секретных армий. Организации правого толка по всей Западной Европе «были мобилизованы для ведения боя в рамках антикоммунистической стратегии, берущей начало не от организаций, связанных с институтами власти, а от самого государства, и, в частности, от государственных отношений внутри Атлантического альянса» (88). После этого предположения парламентарий Агалев Хьюго Ван Дьендерен попытался узнать больше о тайных операциях в Бельгии, связавшись с НАТО. За два года до разоблачения «Гладио» в 1988 году он в письменной форме запросил, существует ли в структуре НАТО секретный «Комитет безопасности». НАТО сначала поинтересовалось причиной его заинтересованности, а затем отказалось давать какую-либо конкретную информацию на эту тему (89).
Подозрительность нарастала, так как правая организация WNP воспользовалась специальной протекцией НАТО, когда в октябре 1990 года семь членов WNP были обвинены в похищении большого числа документов НАТО и бельгийской армии в начале 1980-х годов. Высший военный суд в Бельгии каким-то непостижимым образом оправдал их. И это несмотря на тот факт, что документы были найдены в представительстве WNP, и имелись подтверждения активистов WNP, что эти секретные материалы принадлежали им. В то же самое время обвиняемые категорически отвергли обвинение в том, что документы были украдены. «Мы только исполняли пожелания властей!» — объяснил обвиняемый член WNP Мишель Либерт, подчеркнув, что, когда он завладел материалами, он действовал из патриотизма и с разрешения вышестоящего руководства НАТО. Его товарищ по WNP сторонник правых Фредерик Саучез возразил: «Если я и украл некий телекс НАТО, то только по приказу органов государственной безопасности». Государство, как Винчигерра правильно предсказал, оказалось не в состоянии наказать само себя. Первый судебный процесс затянулся, обвиняемые подавали апелляции в высшие инстанции, после чего в октябре 1990 года высший военный трибунал, Военный совет, постановил, что по преступлениям прошел срок давности, чтобы выносить какой-либо приговор семи членам WNP. Суд добавил, что преступление смягчалось тем, что оно было совершено, когда холодная война была «больше, чем просто слова». Членам WNP было приказано передать украденные документы НАТО бельгийской армии в Министерство юстиции и быть свободными (90).
Один из обвиняемых, правый Мишель Либерт, член WNP с 1978 по 1980-е годы, впоследствии подтвердил в документальном фильме о «Гладио», что высшие офицеры защищали их во время проводимых операций. «Лучшие члены организации, — гордо говорил о WNP Либерт, — могли войти в отделение активных операций». Глава WNP Пол Латинус отдавал приказы на проведение секретных операций. «Когда нужно было провести операцию, работу предоставляли Латинусу. Чтобы мы взялись за осуществление операции, он должен был гарантировать помощь в случае проблем». Защита в высших эшелонах была обязательна. «Вы не можете отправить молодежь на поле «боя». Через два часа они получили бы пулю в лоб. Всегда есть риски. Их может остановить местная полиция для проверки документов. Это означало бы попасть в переплет. Нельзя же сказать: «Мы здесь на выполнении такой-то и такой задачи». — «В чем состоит задача?» — «Не могу сказать». — «Наденьте на него наручники» (91).
