Постнеклассическая наука перестала рассматривать себя как «заменитель» философии и религии. Она занимает позицию «мудрого незнания», отказываясь давать ответы на «последние» вопросы, оставляя их в компетенции философии.
…И вот тут-то оказывается - вовсе мы не отстали. Нет, мы скорее всех обогнали! Дело в том, что русская наука уже в XIX веке отстаивала принципы, на которых сейчас стоит постнеклассическая наука во всем мире.
Русская наука последовательно рассматривала мир как единое целое. Она связывала человека и остальное мироздание, указывая на ограниченность нашего ума и на возможную исчерпаемость природных ресурсов.
По России бегали «прогрессивные» люди, навязывая стране безудержную «борьбу за прогресс», неуклонный рост национального богатства за счет не сдерживаемого никем и ничем использования природного достояния: полезных ископаемых, энергоносителей, леса, чистой воды. Но ведь не ими приросла слава русской науки.
Вот Менделеев с религией не «боролся», он порой даже демонстративно подходил под благословение священника. Он никогда не отрицал пользы совместной работы науки и религии над мировоззренческими вопросами.
Северцова считают основателем современной экологии.
А уж то, что очень неудачно называют «русским космизмом», намного опередило науку, пережившую в ХХ веке два грандиозных переворота.
Докучаев, Вернадский, его ученики еще в начале-середине ХХ века создали учения, после которых Западу сказать нам нечего.
Экологические представления русской науки зародились еще в XIX веке. «Экологизм» и «органицизм» русских ученых создали систему представлений о планете Земля и о человеке как частях остальной Вселенной.
Слово «биосфера» в его нынешнем смысле введено в науку и во все языки мира В. И. Вернадским. До него оно употреблялось в самых произвольных значениях, в том числе и в мистическом - как название оболочки Земли, которую образуют души живших когда-либо растений и животных. У Владимира Ивановича - никакой мистики. Биосфера у него - это совокупность живых организмов и продуктов их деятельности. По другому определению - этап развития планетного тела Земля, на котором животные и растения определяют состояния всего планетного тела: состава воды и воздуха, химии верхней части твердой оболочки, круговращения элементов.
В. И. Вернадский.
Вернадского мы одарили юбилейным рублем и московским проспектом. Достаточно ли для ученого, изменившего представления о жизни на Земле?
Так же точно Вернадский придал научное значение и понятию «ноосфера». До него оно употреблялось Эженом Леруа и членом ордена иезуитов Тейяром де Шар-деном как название некой мистической оболочки Земли, которую образуют души умерших людей. Вернадский стал называть ноосферой эпоху в жизни планеты Земля, когда уже не животные и растения, а человек и его деятельность определяют состояние нашего планетного тела.
Со школьной скамьи нам известны схемы «круговращения воды в природе» или «круговращения элементов в природе» (калия, азота и т. д.). Их печатают в школьных учебниках, как и рисунки эмбрионов Геккеля. Разница в том, что схемы круговращения элементов, созданные В. И. Вернадским и учениками его школы, вполне научны. Они - не порождение воспаленного ума пропагандистов, не попытка убедить ученика в правильности кабинетных догадок.
И еще одна разница: они наглядно, весомо, грубо, зримо убеждают в единстве материального мира. Работают на целостное и при том абсолютно научное мировоззрение. Печатают такие схемы везде, во всем мире… Но вот в России они появились в школьных учебниках раньше, чем на Западе: с 1930-х годов.
Вывод? Он очень прост: в области фундаментальной науки мы сначала «отстали» от Запада. А может, и не «отстали», а продолжали развиваться сами по себе, без иноземного чужебесия, мало затронутые борьбой религии и науки.
И сами по себе, продолжая и развивая собственные народные представления, на десятки лет опередили Запад с его постнеклассической наукой (название которой тоже дали мы).
Не случайно же «человеком года» в 2000 году ЮНЕСКО объявило именно Владимира Ивановича Вернадского, а не Галилео Галилея, не Чарльза Дарвина и не Эрнста Геккеля. Редкий случай признания нашего приоритета, между прочим.[250]
Глава 3.
«Отсталость» в естественных науках
Наука ворвалась в Россию после реформ Петра I. Весь XVIII век шло освоение этого нового для России явления. В 1725 году, году смерти Петра, в России все академики были немцы. Ни одной русской фамилии.
1750 год. Появляются Ломоносов и Крашенинников.
1800 год. Половина членов академии - русские. С этих пор немцев уважают, признают учителями русской науки… Но не они определяют научную жизнь страны.[251]
Может быть, Россия отстала от Европы в XVII-XVIII веках? Не спорю, можно считать и так. Но отсталость отсталости рознь… «Отстав» от Запада, упорно стремящегося к экологической и нравственной катастрофе, Россия скорее выиграла. А в XIX веке все более явственно начала не просто догонять, а опережать Запад. И во многом именно потому, что мало перенимала механистические идеи Просвещения, спасла свою душу от безумия.
Можно показать на многих примерах, что, «учась у Запада», русские ученые всегда становились лишь подражателями. А вот реализуя свой собственный потенциал, разворачивая народные представления, они сразу становились лидерами мирового развития.
Аналитическое и синтетическое естествознание
Немцы принесли в Россию аналитическое естествознание. Согласно его принципам, всякий объект изучения надо изолировать от всех остальных объектов. Изолировать и старательно препарировать, разделяя на составные части, вычленяя структуру и устройство объекта.
Интерьер кабинета ученого в XVIII в.
Конференц-зал Санкт-Петербургской Академии наук в XVIII в.
Экспозиция Кунсткамеры
Такой анализ давал прекрасные плоды, но чем-то он не устраивал русских ученых. Они начали заниматься естественными науками так, что пришлось ввести новый термин: синтетическое естествознание.
Возьмем хотя бы сегодняшние учебники биологии. В них на примере окуня, кролика и голубя показано, как устроено животное. Главное внимание уделяется анатомии. Второе - физиологии. Самое скромное место занимает поведение животного, семейная и стайная организация, образ жизни в дикой природе.
Живое мы до сих пор изучаем так, как будто оно мертвое. Мы мысленно превращаем живое существо в мертвый механизм, состоящий из костей, жил, слоев кожи и мозговой ткани. Мы изучаем «работу» этого механизма, а дети, изучающие биологию, втайне жалеют разъятые трупики на красивых цветных картинках.
Таково аналитическое естествознание - наследник классической науки.
Русские ученые меньше занимались анатомией животного, а больше физиологией, нервной деятельностью и поведением. Они ставили вопросы о связи животных одного вида друг с другом и с другими видами, их питанием, общением, эволюцией, умственной жизнью. То есть не столько «разделывали» объект своего исследования, сколько изучали его связи с другими объектами. Таково синтетическое естествознание.
Может быть поэтому русские ученые меньше всего и позже всего преуспели в фундаментальной физике - там, где для аналитического естествознания больше всего оснований.
Но и там у нас не так уж мало достижений мирового масштаба. Уже в середине XVIII века М. В. Ломоносов написал основополагающие работы по атомно-молекулярной теории теплоты.[252]
А. А. Фридман.
Петербургский ученый Александр Александрович Фридман изменил наши представления о Вселенной, предсказав ее расширение, и вообще представил мир как пространство и время (так называлась его знаменитая книга). За все это его часто пытаются представить иностранцем
В 1802 году В. В. Петров получил первый в мире устойчивый дуговой разряд. Нет, не устану я повторять: беспамятны мы. Безразличны мы к своей славе! В Британии царит буквально культ Фарадея. Каждый школьник знает, как Фарадей годами носил в кармане магнит, как придумывал все новые и новые опыты. Фарадей - национальный герой. Петров сделал не меньше, а мы даже внешности его не знаем: портреты его не сохранились.
Фамилия Ленц - иностранная, поэтому у нас до сих пор многие считают, что закон теплового действия тока (закон Джоуля-Ленца) создан за границей и иностранцами. А это не так! Эмилий Христианович Ленц - этнический немец, но работал-то он в Петербурге… Он говорил по-русски без акцента и считал себя русским ученым.
При советской власти научные школы А. Ф. Иоффе, С. И. Вавилова, П. Л. Капицы, Б. В. Курчатова уж по крайней мере не слабее западных, а часто их превосходят.
