И тогда в порыве вдохновения – того типа, что наводит на мысль об участии алкоголя, – корпоративные юристы пришли в суд с заявлением о том, что эти права распространяются и на корпорации, поскольку корпорация на самом деле – человек.
У этого утверждения были некоторые исторические основания. В Средние века монастыри получили странный юридический статус. Ими зачастую управляли монахи, которые давали обеты личной бедности и, значит, не могли номинально владеть имуществом или нести юридическую ответственность за монастырские владения. Чтобы устранить это неудобство, папа римский Иннокентий V повелел рассматривать монастыри как субъекты права, чтобы они таким образом стали юридическими персонами. Замечательно, что он дал этому термину определение, в котором оговорил, что у юридической персоны нет души. А не имея таковой, персона не несет обычных для обладателя души обязательств и не подпадает под этические установки.
Доказать свое странное утверждение корпоративным юристам удалось, и к 1880-м американские суды – возможно, ради собственного спокойствия – повсеместно признавали, что корпорации – это персоны. Таким образом на корпорации распространялись все права и свободы, гарантированные 14-й поправкой. Это был ловкий ход: он давал им право одалживать деньги, покупать и продавать имущество и судиться друг с другом. Но корпорации не превращались в людей. Человека, преступившего закон, можно отправить за решетку. Корпорацию в тюрьму не посадишь, а страх заключения – важный фактор, регулирующий поведение людей. Другое отличие – в том, что люди рано или поздно умирают. Корпорация теоретически может жить вечно. Смерть – необходимая часть естественных экосистем; в частности, она не дает им чрезмерно разрастаться.
Акционеры лишь частично отвечают за действия своих корпораций. Они не могут потерять больше, чем стоят их акции. При такой системе акциями легко торговать, и рынок ценных бумаг развивается, потому что его участников не заботит кредитоспособность друг друга. Словом, корпорациям удалось осуществить великую мечту XX века: индивидуализм без всякой ответственности.
Однако какую-то ответственность корпорации все же несли, и это существенно ограничивало их деятельность. От них требовалось ставить интересы акционеров превыше всего, в том числе выше интересов наемных работников, потребителей и общественного блага. Интересы же акционеров практически целиком заключались в приумножении капитала, так что корпорации юридически были обязаны стремиться к максимальным прибылям. Им не оставалось ничего иного, как стать бессмертными и не страшащимися тюрьмы машинами по производству денег.
Богатство корпораций росло квартал за кварталом, год за годом, и вместе с ним росло их могущество. Корпорации понемногу догоняли, а потом и обгоняли государства. В списке ста крупнейших экономик мира за 2000 год 51 корпорация и 49 государств. Такие организации, как General Motors, Exxon Mobil или Wal-Mart, экономически крупнее, например, Норвегии, Саудовской Аравии или Венесуэлы. А экономическая мощь подразумевает влияние. Корпорации берут в свои руки финансирование СМИ и политики. А значит, от политиков и прессы ждать каких-то попыток обуздать рост корпоративного капитала не приходится.
Крупнейшие корпорации побеждают государства в юридических и финансовых баталиях. В декабре 2012 года Министерство юстиции США не смогло наказать ничем, кроме символического штрафа, функционеров британского банка HSBC, обвиняемых в отмывании денег в интересах наркобизнеса и террористов. Как объяснил заместитель генерального прокурора США Лэнни Бройер: «Если бы американские власти решили выдвинуть уголовные обвинения, HSBC вряд ли сохранил бы лицензию в США, и угроза его будущему расшатала бы всю банковскую систему». Иначе говоря, коррумпированные банкиры оказались слишком влиятельными, чтобы самое могущественное государство мира могло их наказать по закону.
Отчасти корпорации смогли так динамично расти из-за экстерналий. Экстерналии – это финансовые следствия некоторых действий, не сказывающиеся на организации, их вызвавшей. Они бывают позитивными и негативными, но те, что создаются организациями, стремящимися снизить свои расходы и увеличить прибыли, обычно негативны. Если фабрика забирает из реки столько воды, что фермеры ниже по течению больше не могут орошать свои наделы, то убытки этих фермеров никак не скажутся на бухгалтерских книгах фабрики. Согласно им, эти убытки – ничего не значащие экстерналии. Среди других примеров экстерналий можно назвать шумовое загрязнение, системные риски для банковской системы, вызванные безответственными спекуляциями, и выброс парниковых газов.
В общем, экстерналии – это зазор между бухгалтерией и реальной действительностью. Они разрывают важнейший цикл обратной связи, который удерживает сложную систему в равновесии и порядке, помогает ей саморегулироваться.
Один из способов решения проблемы – экологические законы и производственные регламенты. Но, как показывает непрерывный поток судебных дел, связанных со злоупотреблениями корпораций, им зачастую выгоднее игнорировать ограничения и предписания и просто платить штрафы, если злоупотребления вскроются. Красноречивый пример – старания табачных компаний скрыть или подвергнуть сомнению связь между курением и раком легких, установленную английскими эпидемиологами Остином Бредфордом Хиллом и Ричардом Доллом в 1950 году. Другой пример – отказ корпорации Union Carbide выполнить полное обеззараживание территории после катастрофы в Бхопале в 1984 году, когда самое страшное в истории техногенное бедствие унесло жизни тысяч людей, отравленных газом. В этих случаях корпорации предпочли действия, которые повышают их прибыли, но ведут к гибели людей. Папа Иннокентий V оказался весьма прозорливым, когда постулировал, что организация, имеющая статус юридического лица, не обладает душой.
Увы, подобных примеров множество. Случай швейцарской компании Nestlé высветил всю неспособность правоохранительных систем препятствовать корпорациям в сознательном причинении смерти. В 1974 году Nestlé обвинили в том, что своей агрессивной рекламой детского питания, направленной на неимущих женщин из стран третьего мира, она способствовала гибели младенцев от недоедания. Nestlé в ответ подала в суд на организацию War On Want («Война против нужды»), заявив, что ее доклад, озаглавленный, в переводе на немецкий, Nestlé toten Babies (то есть «Nestlé убивает младенцев»), нанес ущерб деловой репутации компании. Судебная тяжба длилась два года. Судья признавал неэтичный характер политики Nestlé, однако вынес решение в пользу корпорации на том основании, что ее нельзя признать виновной в гибели детей «с позиции Уголовного кодекса». За действия, повлекшие гибель детей, несет предусмотренную законом ответственность сама «корпоративная персона» Nestlé, которую невозможно запереть в тюрьму. Но конкретных функционеров, принимавших и выполнявших решения, индивидуально обвинить нельзя.
Истории такого рода порождают в обществе мощные антикорпоративные настроения. Авторы документального фильма «Корпорация» (2003) Марк Акбар и Дженнифер Эбботт задаются вопросом: если бы корпорация была и в самом деле личностью, какие человеческие качества мы бы у нее увидели? После долгого перечисления неэтичных форм поведения, включающих полное отсутствие чувства вины, неспособность подчиняться социальным нормам и уважать закон, абсолютную глухоту к чувствам других, режиссеры приходят к выводу, что корпорации точно вписываются в категорию психопатов.
Разумеется, корпорации – не люди, но
