граните». Поставив сам для себя крайне высокую «мессианскую» планку, Навальный обязан её удерживать. Иначе — всё, иначе — крах. Даже свою партию Навальный пока не заявляет («Народный альянс» по-прежнему находится под вопросом), потому что опасается: если хоть один из руководителей высшего или даже среднего звена даст слабину, окажется нечист на руку или явно некомпетентен, то тень упадёт и на самого мессию. «Трудно быть Богом».
В глобальной перспективе модель открытого общества, пропагандируемая Навальным, конечно, одержит верх над псевдоимперской тягой к запретам и стратегией «Вам не положено!» и «Начальство лучше знает!». При всей простоте подхода Навального, он на самом деле лишь доводит до конца мысль о «голом короле». Если у страны нет идеологии, кроме коммунистических наработок, если первые лица государства, при всей своей антизападной риторике, отправляют своих отпрысков на учёбу и ПМЖ в тот самый проклятый и бездуховный Запад, то в чём тогда смысл народу России терпеть «их»? А смысла, как поясняет «гроза жуликов и воров», и нет никакого. Нас обдурили. Можно расходиться, а можно попробовать сделать всё, «как у людей». Но со старой командой, которая пускала нам пыль в глаза, «как у людей» сделать не получится. И теперь уже ответ на вопрос «что делать?» звучит вполне конкретно и определённо — не пытаться модернизировать колесо или искать несуществующий третий путь, а использовать наработанные западными (и не только западными) демократиями технологии.
Алексей Навальный — первый в России политик американского типа, который ведёт первую в России избирательную кампанию американского типа. С волонтёрами, открытыми избирательными фондами, с широкой линейкой агитационно-пропагандистских материалов, а главное — с ежедневными ралли, в ходе которых кандидат устраивает встречи с жителями различных районов Москвы в формате мини-митингов. Впрочем, митинги далеко не всегда «мини»: если поначалу на них собиралось несколько десятков человек, то после двухнедельного ралли (от трёх до пяти встреч в день, без выходных и передышек, с гранатовым соком в качестве энергетика) на встречи стали приходить до шестисот и более избирателей. И это при условии, что районные управы, получившие «устные» предписания срывать всю наружную агитацию за кандидата Навального, усердно чистили окрестные фонарные столбы и почтовые ящики местных жителей от буклетов, приглашающих на встречу. А люди всё равно шли. Даже в самый разгар рабочего дня у станций метро, где в основном проходили мини-митинги, собирались люди самых разных возрастов. Тем, кто постарше, предлагали раскладные стульчики, на случай дождя команда Навального всегда возила с собой зонтики [174], на случай отказа обычного микрофона Навальный одевал гарнитуру, «как у универсального солдата». Кто ещё в России вёл такую «американскую» избирательную кампанию, да ещё и имея над головой Дамоклов меч приговора Кировского суда на 5 лет лишения свободы?.. К какому ещё кандидату приходили не с тем, чтобы попытаться заработать, предоставляя те или иные «пиар-услуги», но для того, чтобы пожертвовать?
Политтехнология? Ноу-хау! Какой ещё политик в России сможет такое сделать? Даже на митинги поддержки Владимира Путина, чей рейтинг, согласно официальным данным, неуклонно растёт, организаторам приходится в добровольно-принудительном порядке набирать «бюджетников». Не говоря уже о политсилах поменьше. Разумеется, политические оппоненты «вора Кировского леса», сами того не признавая, завидуют уже хотя бы тому, что «на Навального», причём совершенно бесплатно, ходит в сотни, если не в тысячи раз больше зрителей, чем на них самих. Является ли такая способность к собиранию больших аудиторий достаточным условием, чтобы считаться последней надеждой Москвы и всей России на счастливое Завтра? Конечно, нет. Критики неоднократно отмечают, что, сделав за сравнительно короткий промежуток времени (избирательная кампания в Госдуму, выборы и по-слевыборная активность зимы 2011/2012 гг.) мощный рывок в публичность и узнаваемость, Алексей Навальный на какое-то время растерялся. «А что же с этим со всем делать?» Лидер «Демократического выбора» Владимир Милов даже ставит в вину Навальному, что тот не стал баллотироваться на пост президента России. Хотя, конечно, находясь на 15-суточном аресте в СИЗО, «гроза жуликов и воров» не мог этого сделать по закону.
В отсутствие полноценных конкурентных выборов и при фактическом запрете на создание новых партий Навальный, как и значительная часть российских политактивистов, лишён возможности строить «стандартную» политическую карьеру. Вместо подготовки к следующим выборам и работе с избирателями активисты до недавнего времени были заняты организацией разного рода протестных акций, наибольшую известность среди которых получила «Стратегия-31», главным идеологом которой стал Эдуард Лимонов. 31 числа каждого месяца, в котором 31 день, активисты собирались на несогласованные, как правило, митинги в защиту 31-й статьи Конституции РФ («Граждане РФ имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование»).
При наличии «защищенного» поля публичной политики, существующего притемпературе «околоноля» [175], пространство российского политического Интернета традиционно настроено крайне оппозиционно к действующей власти и лояльно к политическим силам, относящимся к оппозиционному спектру. Политические аналитики нередко метафорически описывают противостояние между «партиями Интернета» и «партиями телевизора». «Очевидно, что доступ к сети Интернет в России первоначально получили относительно молодые и преуспевающие жители мегаполисов. Естественным образом, это проявилось и политических предпочтениях пользователей всемирной сети. В 2003 году в период последней российской федеральной избирательной кампании, которую с некоторой натяжкой можно считать конкурентной, эта тенденция уже вполне проявилась», — пишут в статье «Казус Навального» Гончаров и Елизаров [176]. По данным ФОМ, уровень поддержки КПРФ среди пользователей Интернета был тогда в 3 раза ниже, чем среди избирателей в целом, а сторонников СПС, наоборот, в сети насчитывалось в 2 раза больше, чем в оффлайне [177]. К 2013 году число пользователей сети Интернет в России выросло в разы несколько раз [178], но среди них по-прежнему преобладают молодые и высокообразованные жители крупных городов, те самые русские образованные горожане. Именно эта часть российских граждан предъявляла спрос на политическую свободу. Однако до недавнего времени у «партии Интернета» не было походящего формата для организации коллективных действий.
«2 февраля 2011 года московский юрист Алексей Навальный, имеющий репутацию успешного адвоката, специализирующегося на защите прав миноритарных акционеров в своём блоге объявил о начале кампании по сбору средств на финансирование антикоррупционного проекта «РосПил», — пишут в своей статье Гончаров и Елизаров. — К этому моменту живой журнал Навального представлял собой пример одного из наиболее популярных в Рунете социальных медиа с 40 тысячами постоянных подписчиков и более 50 тысяч индивидуальных посетителей в день. Анонсированный Навальным месяцем ранее проект «РосПил» представлял собой добровольное сетевое сообщество, цель которого заключалась в осуществлении гражданского контроля над правоприменительной практикой
