– Всю жизнь говорить чужие слова?! Ты свои стихи пишешь...
Желание поступить в Литературный институт остановил друг отца, писатель Иван Фёдорович Попов.
– С её стишками она может поступить, но вместе с институтом окончит и его общежитие. Не советую. Пусть поступает на филологический факультет МГУ. На русское отделение.
Так я попала в рай. Там пел профессор Радциг, вдохновенно говорили Кучборская, Гудзий. Но главное – на филологическом факультете попала я в семинар по древнерусской литературе. Его вёл Либан. Николай Иванович. Старший преподаватель, но профессора робели перед ним. Он был гениальный педагог. Завершая занятия в его семинаре, я не видела продолжения. Куда идти? Либан походя научил семинаристов простому делу – умению составлять библиографию для диссертации. Именно потому, что я с лёгкостью могла бы написать диссертацию на любую филологическую тему, я её писать не стала.
Либан считал древнерусскую литературу фактом историческим, служащим древнерусскому языку и проявлению российской государственности. Его лекции даже лекциями не назовёшь – это было откровенное общение человека, всё понимающего, с людьми, которых он заведомо уважал и ценил, то есть со студентами. Прошедшие школу Либана были заметны сразу, хотя ничем особенно не выделялись, но вплоть до последнего курса было ясно: здесь поработал Либан.
Однако не от него, а откуда-то, не могу определить точно, откуда, меня будоражила мысль: возможно ли в Японии вести делопроизводство по-китайски, а в Великобритании – по-французски? В страшном сне не приснится. В России – пожалуйста: при Петре I – неметчина, при Екатерине II – смесь французского с нижегородским.
Спасибо Наполеону Бонапарту. Коротышке. Полез на Россию и разбудил гражданское самосознание. Россия заговорила по-русски, и с 1812 года началась великая русская и советская литература от Пушкина через Гоголя и Булгакова до Юрия Полякова. Разве не так?
23 ноября 2015 года у Ларисы Васильевой юбилей. Надеемся, она не раз ещё порадует нас своими выступлениями, парадоксальными суждениями и выводами.
Теги: филология , русский язык
Народной песни будущий герой
Алтайский поэт-воин Янга Тодош (1907-1961) – уроженец Уймонской долины Республики Алтай. В возрасте 9 лет он лишился отца и был вынужден батрачить у богатого человека, чтобы прокормить больную мать и младшего брата. В эти годы он хорошо освоил русский язык, научился читать и писать. Приняв ответственность за свою семью, Янга Тодош рано повзрослел. В 16 лет он уже был заместителем председателя Уймонского райисполкома.
Великую Отечественную войну он прошёл от начала и до конца. Первую рану получил осенью 1941 года в Тверских лесах, прикрывая подступы к Москве. Второй раз был ранен под Воронежем, на берегу Дона, во время тяжёлых июльско-августовских боёв в составе Сибирской дивизии, когда немцы прорывались к Волге, пытаясь обойти Москву с юга. Последнюю тяжелейшую рану получил в 1945-м, во время весеннего наступления под Дрезденом. Вернулся с фронта домой на костылях в 1946 г. четырежды раненым и трижды контуженным. Янга Тодош был отцом девятерых детей.
Стихи начал писать в 1920–1930-е годы и относился к поколению молодых алтайских поэтов, рождённых революцией. Он был дружен с классиком алтайской литературы П.В. Кучияком, который как старший товарищ был ему наставником. Во время войны Янга Тодош неизменно вёл фронтовые дневники, где вперемешку со стихами и песнями известных советских поэтов записывал и свои сочинения на алтайском языке.
Творчество Янга Тодоша уникально для алтайской художественной литературы. Это единственный пример фронтовой поэзии, которая рождалась непосредственно в пылу сражений, в передышках между боями, в госпиталях. С другой стороны, стихотворения Янга Тодоша являют собой редчайший образец запечатлённой на бумаге традиционной воинской поэзии тюркских народов.
Большинство стихотворений поэта выполнено в жанре "кошонг" (песни в форме парных строф) и имеет классический четырёх- и пятистрочный семисложный размер. Неслучайно сам себя он именовал по-алтайски «кошончы», что значит певец. Эти песни содержат древние формулы воинской присяги «шерть», ритуального проклятия врагу «каргыш», благословения воину «алкыш». Они были предназначены для поднятия воинского духа и, безусловно, исполнялись автором в кругу сослуживцев, представителей разных народов СССР – русских, украинцев, узбеков, киргизов, казахов и многих других.
Стихи и песни ЯнгаТодоша из чудом уцелевших дневников начали возвращаться в оборот алтайской письменной поэзии с 1970-х годов. В 1984-м к 40-летию Победы был издан первый сборник стихов. В 2005 году в Горно-Алтайске вышла в свет книга «Песни Янга Тодоша» на алтайском и русском языках. В 2014–2015 годах его стихи были впервые переведены на русский язык. Так, к 70-летию Великой Победы над фашизмом навечно в строй возвращается поэт-воин, герой Великой Отечественной войны, алтаец-ойрот и советский солдат Янга Тодош.
Из листов фронтового дневника 1941–1945 гг.
Погибну[?] Пусть!
Я честно жил на свете,
Народной песни
Будущий герой.
Исчезну я,
Но не забудут дети
Моё лицо,
Сравнив меня с зарёй.
Слово перед отъездом на фронт
Завтра рано на рассвете
В долгий путь я отправляюсь,
В тяжкий бой я отправляюсь,
С милой родиной прощаюсь,
До свидания, Алтай!
Матери мои – старушки,
Зятья, сёстры-хохотушки,
Проводите до опушки.
С миром будь,
Мой отчий край!
Старики – отцы родные,
Вы, подруги дорогие,
Братья старшие, меньшие,
Будьте с миром! На рассвете
Покидаю я Алтай.
В бой священный я вступаю,
Вас же с миром оставляю.
Из аилов выбегая,
Пожелайте мне вернуться
Невредимым на Алтай.
И благому слову внемля,
Я вернусь к вам непременно,
Я вернусь назад с победой
В лунно-солнечный Алтай!
Моей супруге ласковое слово
В стороне восхода на Алтае
Я тебя, мой верный друг, оставил.
Вспоминаю дорогое имя –
Кажется, глаза мои с твоими
Карими глазами повстречались,
Кажется, друг друга мы обняли,
Нежно в лоб друг друга целовали,
Словно никогда не разлучались.
Жив-здоров среди кровавой сечи
С радостью на твой привет отвечу:
С миром будь, родная, не скучай!
Пусть же письма встречу предвещают,
Наперёд как месяц освещают,
А затем как солнце согревают,
Я с тобою сердцем, так и знай!
Письма утоляют боль разлуки,
Словно я тебя, мой друг, за руку
Трепетными пальцами держал.
Словно я тебя, родная, в щёку
Правую тихонько целовал.
Клятва воина-ойрота
Я ваш благой наказ услышал
И буду помнить ежечасно,
Клянусь винтовкой с дулом лунным
И саблей с лезвием алмазным!
Стрелять винтовка с дулом лунным
Без промаха на фронте будет.
Моя рука в бою не дрогнет,
Страх смертный сердце не остудит.
Не стану я, черноголовый,
От страха трепетать в бою,
Кровавый мрак не затуманит
Мой взор у смерти на краю.
Покуда кровью не истёк я,
Кровь красную не пожалею.
Покуда силы не иссякли,
Кровь чёрную отдать сумею.
Покуда ясно видят очи,
Себя в бою жалеть не стану.
Фашистов лютых, что есть мочи,
Громить я буду неустанно!
***
Материнский мой Алтай,
Благодать мне ниспошли,
Светлой силой окружая,
Целым в битве сохрани!
Отчий край, родной Алтай,
Заклинаю, помоги!
Благодатью окружая,
В лютой схватке сбереги!
1941–1942 гг.
***
Не страшатся схватки кони боевые,
Скачут лихо, давят лютого врага,
Крепко держат сабли руки молодые,
Рубят лихо и в бою удалы всегда.
Словно ветер мчатся кони боевые,
Скачут лихо, пляшут в сече под седлом.
Крепки духом воины наши молодые
Без печали рубятся на войне с врагом.
Песни ранения и скорби
Небо тучи закрыли,
И не видно просвета,
Все народы воюют,
Есть ли мирные где-то?
Небо хмарь затянула,
Не видать голубое,
Среди битвы народов
Есть ли кто-то в покое?
***
Когда мой чёрный конь падёт,
Отыщет ли ворона кости?
Когда мой смертный час придёт,
Кому скажу о смертной грусти?
Когда саврасый конь падёт,
Найдёт ли кости ворон в поле?
Когда мой скорбный час придёт,
