Они, впрочем, не скрыли от меня, что не все способны выдерживать этот бешеный ритм и что на Иксе имеются, хотя и в очень небольшом числе, "больные", которые содержатся в своего рода домах отдыха. Поскольку изменить их состояние с помощью лекарств оказалось невозможным, было решено прибегнуть к психотерапии, также не давшей сколь-либо осязаемых результатов. Эти иксиане смогли кое-как перенести стабилизацию, но оказались и телесно, и умственно слишком слабыми, чтобы выполнять те обязанности, к которым призывало их второе рождение. На мой взгляд, они были обречены: со временем их ждала кататония, крайнее изнурение... Не придется ли тогда нормальным иксианам ликвидировать несчастных, перестав их кормить? Если, конечно, у этих жалких существ не хватит сил самим покончить с собой... Я допускаю, что на Иксе уже происходили самоубийства, но подтвердить эту догадку было нечем. Мне случалось беседовать с такими иксианами, и среди них я узнал некоторых частых посетителей темных комнат. Из этих бесед я извлек парадоксальный вывод: наслаждаться жизнью, безоглядно предаваться ее радостям дано только смертным. Хотя бессмертным никак не удавалось довести построение своего будущего до конца, оно тем не менее не выпускало их из своих тисков: это был бесконечный туннель, который медленно, неостановимо втягивал их в себя, отсюда их страх, ностальгическая тоска по неопределенности загробного мира, даже нежданные возвращения давно исчезнувших верований. Но разве жителями земли не овладел бы точно такой же страх, окажись они перед перспективой бессмертия, которое состояло бы лишь в бесконечном продлении их теперешней жизни?
Приступая к заключительной части моего доклада, я чувствую некоторое беспокойство. Я и так подверг благожелательность, с которой вы меня слушали до сих пор, суровому испытанию, но то, что я собираюсь вам рассказать теперь, еще менее правдоподобно, - и я опасаюсь, как бы вы не решили, что я грежу наяву или принимаю всерьез какие-то дурацкие бредни. Не подумайте только, что я считаю бессмертных душевнобольными, которые, как в известной притче, объявили сумасшедшими своих здоровых сограждан и заперли их в лечебницах. Если упрямо держаться за привычный для нас образ чувств и мыслей, зачем тогда вообще предпринимать все эти межпланетные экспедиции, которые приносят нам одну неожиданность за другой и требуют мучительного пересмотра основополагающих представлений, укоренившихся в нашем сознании? Когда иксиане рассказывали мне о стоящих перед ними целях, я считал нужным выслушивать их со всей серьезностью, даже если мой здравый смысл обитателя земли находил эти цели нереальными, - ибо увиденное мною со времени моего прибытия на Икс заставляло меня ставить под сомнение истины, которые прежде казались незыблемыми, и более терпимо относиться к тому, что считали истиной другие. Впрочем, иксиане не притязали на монопольное владение высшей Истиной. Эта Истина, согласно их взглядам, не единственна, но множественна, и в своих проектах они исходят из вполне последовательной концепции мироздания, по-моему, нисколько не уступающей в этом отношении тем, что существуют на земле, - как вам известно, весьма многочисленным и противоречивым.
"В начале было дело". Эта фраза из гетевского "Фауста", на мой взгляд, достаточно хорошо выражает философию иксиан. Нет ничего заранее данного, все нужно создать, инициатива же целиком и полностью принадлежит человеку, причем человек этот нисколько не похож на платоновского демиурга, который обрабатывает уже имеющуюся бесформенную материю. Материя для них и не существует иначе как в самом действии, придающем ей некую форму, в действии, посредством которого человек сам себя создает и определяет. Таким образом, на Иксе порядок предшествует беспорядку, хаос полагается космосом, природа культурой, безмолвие - словом, пространство - жестом. Человек встречает лишь те границы и преграды, которые ставит себе сам, и не может не ставить: они подразумеваются самой его деятельностью. Истинность этой концепции истинность в понимании иксиан - для них подтверждается тем, что они бессмертны и стяжали бессмертие собственными силами, используя научные методы. Коль скоро наука способна изменять мир и делать его понятным значит, с ее помощью человек возвращает себе то, что в некотором роде ему принадлежит. Однако задача, которую иксиане пытаются решить теперь, показалась мне, когда я выслушал их объяснения, заведомо неразрешимой.
Рассуждение, у которого нет конца, не имеет смысла, и точно так же обстоит дело с нескончаемой деятельностью. Она не-осмысленна: ведь любое действие получает смысл только в том случае, когда имеет какое-то завершение (в обоих значениях этого слова), когда устремляется к чему-то иному, к той цели, которой это действие подчинено. (Обратное утверждение неверно: смерть, кладущая предел нашему существованию, еще не делает его осмысленным. Конечность существования - необходимое, но не достаточное условие обретения им смысла.) Спору нет, многие частные действия, совершаемые бессмертными, имеют смысл, - например, выращивание цветов, из которых они извлекают сок, служащий источником необходимых питательных веществ. Но само их существование, не имеющее конца, лишено смысла: оно абсурдно, потому что все их действия отсылают лишь друг к другу, так сказать, гонясь за собственным смыслом и никогда его не настигая. Остается только допустить, что непрестанная деятельность может быть самоцельной, что она обладает каким-то имманентным смыслом и, тем самым, имеет чисто игровую природу: бессмертные разыгрывают некую партию, которая никогда не завершится. Я уже отмечал, что их искусство представляет собой не более чем игру; к игре, правда, лишь отчасти, сводятся и тонкие интеллектуальные упражнения иксиан. Однако их научные исследования имеют практическую цель: подчинение природы замыслам человека; именно в этом и состоит задача, которую ставит перед ними бессмертие - драгоценное и вместе с тем хрупкое благо, постоянно грозящее вырваться из их рук. Раньше или позже иксианам, по-видимому, удастся полностью "денатурализовать" их планету и, как следствие, изгнать с нее все неожиданное, все случайное. Но Икс представляет собой только часть планетарной системы, которая вращается вокруг звезды, называемой нами Альфа Центавра; наблюдая эту звезду в течение тысячелетий, иксиане с достаточной степенью точности предвидят ее эволюцию: переход в состояние "белого карлика" и, наконец, взрыв, который положит конец их существованию. В случае необходимости они готовы изменить орбиту, по которой движется их планета. Это, впрочем, ничего не решает: планетарная система, к которой принадлежит Икс, входит в нашу галактику, а та - в группу галактик... Надо ли продолжать? Сражаясь с целой вселенной, бессмертные обречены на бесконечное преследование цели, отодвинутой в бесконечность. Проблему можно сформулировать и по-другому: иксиане свободны, но их свобода ограничена некоторыми условиями; со временем они могут постепенно преодолеть эти ограничения, но как только это произойдет, тут же явятся другие - более фундаментальные, более общие. Им никогда не обрести безусловной свободы, им никогда не удастся свободно созидать условия, которые обеспечивали бы им свободу.
Когда я привлек внимание иксиан к этому обстоятельству, наивно ожидая, что мое замечание их смутит, они мне ответили так: "Вы, земляне, приговорены к смерти, - но что такое смерть? Это невозможность всего, что возможно. Мы бессмертны - но что такое бессмертие? Это возможность всего, что невозможно".
Не слишком удовлетворенный этим ответом, я попросил уточнить, что они имеют в виду. Тогда они открыли мне главный замысел, которым вдохновлены все их работы и о котором они раньше не обмолвились даже словом, боясь, судя по всему, меня шокировать. То, что я узнал, не столько шокировало меня, сколько поразило, хотя за время моего пребывания на Иксе я уже привык ничему не удивляться. Решение, найденное, или, по меньшей мере, намеченное бессмертными, снимает проблему самым радикальным образом... но какой ценой! - ценой принесения в жертву их плоти, призванной жить in saecula saeculorum. Поскольку все трудности, которые они встречают на своем пути, связаны с пространственностью человека, нужно, считают они, лишить его этого качества, нужно его деспациализировать. Как известно, человек - это не душа, имеющая придатком тело, но существо из плоти и крови; его структура предполагает пространственность точно так же, как она предполагает разумность. Задача, стало быть, состоит в том, чтобы преобразовать эту структуру: устранить из нее тело, оставив только разум, и тем самым вывести человеческое существо за пределы пространственно-временного универсума. Они тщетно пытались мне растолковать, как именно они могли бы этого достигнуть (я употребляю здесь сослагательное наклонение, они использовали настоящее время изъявительного). Вы, конечно, скажете, что тут и понимать нечего, что это просто бред. И вот что странно: после возвращения на землю мне, как и вам, это тоже кажется бредом. Но там, на Иксе, я верил всему, что говорили мне эти чистые, светлые, воздушные существа, рядом с которыми я чувствовал себя грузным, тупым, погрязшим в своей животности. Попытаюсь так или иначе представить их точку зрения: они намерены, избавившись от тела и последних следов эмоциональности, преодолеть все внешние ограничения, стать чистыми интеллектами, представляющими собой causa sui и в силу этого абсолютно свободными, - я бы сказал, ничего не чувствующими ангелами. Тогда их нескончаемость превратится в вечность: произойдет чудо, и это чудо сотворит их наука, их техника. Они перейдут от потенциальной бесконечности к бесконечности реальной. "Но тело - заметил я им, - образует основу вашей индивидуальности; как только вы утратите локализацию, вы перестанете отличаться друг от друга, вы будете уже не ста миллионами человек, а Единым, не богами, а Богом, не чем иным, как мыслью, мыслящей самое себя, Богом одного из наших философов, жившего три тысячи лет назад". - "Наверно, это был очень умный человек, - ответили мне они, - мы были бы рады видеть его среди нас".
