пальцы в ее пальцы. Они шли, говоря о пустяках. Потом Игорь обнял ее и еще раз поцеловал, опять долго, ей даже нехорошо стало, и сказал, что не худо бы посидеть, но скамеек кругом не было…
Потом она замолчала, а возле самого дома сказала: «Напрасно я вам все это рассказала».
* * *
Я выхожу на платформу Коломенское сажусь в пустой вагон ночной электрички. От яркого света белых ламп он кажется еще более пустым. Через пятнадцать минут Павелецкий вокзал… два с половиной года прошло со времени моей первой поездки. Смешная была девочка. (Все картины мне очень понравились…). Тогда искусство рябило перед ее глазами, и эту рябь она принимала за сущность. Теперь она поверяет искусством свою жизнь, задает ему вопросы… Искусство до такой степени наводит ее на размышления о себе, она так полно уходит в свои переживания, что и не различает порой качеств самого искусства. Ведь вот актриса набором маленьких жизненных точностей, рассыпанных по роли, подкупила ее, и Тамара не заметила слишком большой сделанности образа, душевного холодка. А сцена с пьяными, так потрясшая ее. Она не увидела, что актеры, игравшие пьяных, сделали из своего выхода концертный номер, вне стиля спектакля. Они «пережали», переиграли и очевидно разошлись с актером, игравшим Сергея, с его сдержанной и строгой манерой. Не заметила она ни излишней многозначительности, ни заурядности некоторых героев.
Но что из того?
Иркутская история для Тамары — сегодня самый лучший спектакль. Он вызвал в ней душевную сумятицу. Она примерила эту историю «на себя», определила «как надо» и «как не надо», поняла, что была права.
Она стала задумываться. И тянется теперь к искусству, которое уводит к раздумьям. О композиторе, которого чувствует, говорит без раздражения. Я и другие люди, которым он нравится, уже не кажутся ей заговорщикам решившими подурачить кого-то.
Может быть, она никогда не почувствует (не поймет — как она говорит) «пестрые» картины, возле которых спорят, и сонаты Прокофьева останутся ей чужды. Что из этого. Искусство для нее теперь желанно, в нем много неведомого и до конца его не познать. Но жизнь без него уже немыслима, это не жизнь — прозябание…
…Приятно видеть, что собственно живопись возвращается в работы наших художников. И как всегда, хочется поблагодарить моего любимого М.Сарьяна!
Профессор Л.Гранский
Будет или не будет? Да идти нет?
А если будет, то что все это значит? Может быть, здесь какие-нибудь посторонние влияния? А если не посторонние влияния, то что это — причина или следствие?
Двое сотрудников возятся с пробирками. В пробирках — икра какой-то рыбы. Ее будут испытывать на «установке». Так называют ее сотрудники — «установка». Ничего грандиозного в ней нет, хотя ее электромагнит, сразу бросающийся в глаза своими тяжелыми, массивными пальцами, очень велик; все дело в электронике, которой, она набита. Не рассказывать, в чем сущность опыта. давно замечено, в пересказе неспециалиста теряется значительная часть научного содержания, да и важно сейчас другое: важно, чтобы вы заразились настроением, захватившим меня в те минуты. Знал я об опыте мало. Лишь то, что успели рассказать сотрудники за полчаса до начала.
Было замечено, что некоторые биологические организмы, помещенные в «установку», обнаруживают электромагнитные колебания. Их записывает движущаяся лента прибора.
Современная биофизика доискивается физического смыла процессов, происходящих в живой клетке. Не исключено, что электромагнитные силы, имеющие столь важное значение в природе и так универсально используемые человеком, что эти самые электромагнитные силы играют ню роль и в процессах, происходящих внутри клетки, внутри молекул, составляющих простейшие и сложнейшие живые организмы — от инфузорий до человека. В таком случае живая клетка — электрическая система природы. Это возможно объяснит многие изменения, в клетке. Или хотя бы сделать еще один шаг к объяснению.
А может быть, все это не так, и электромагнитные колебания лишь результат каких-то отдельных процессов живой клетки или даже побочные явления? Или и того больше иллюзия экспериментаторов, что так часто случается в жизни… Что же отрицательный результат — тоже результат, по крайней мере наука будет знать, что в этом направлении ничего нет — пустота.
И это все, что знал я перед началом опыта.
Установка гудела. Поблескивали разноцветные термосы, гасли и зажигались глазки приборов. Двое сотрудников готовили пробирки с икрой; Икру взяли на различных стадиях после ее появления на свет. Через час, через полтора, через два часа и так далее.
Зачем? А вот зачем. В икре после того, как она оплодотворена, начинается процесс зарождения новой жизни. Вначале он идет медленно, как бы скрытно, потом обнаруживает себя решительнее. Биологи (эти двое в белых халатах были биологами) знали, что развитие зародыша начинается в пятом часу. И важно было проследить, сопровождается развитие оплодотворенной икринки электромагнитными процессами. А если сопровождается, то естественно было ждать, что икринки пятого часа дадут заметное усиление электромагнитной деятельности.
Опыт начался. Вначале для контроля в установку помещали пробирки с неоплодотворенной икрой. Представь себе, что эти икринки тоже дали бы заметные электромагнитные сигналы. Дело очень осложнилось бы. Пришлось выяснять, чем они отличаются от сигналов оплодотворенной икры, и ставить новые десятки, сотни, тысячи опытов. А еще могло случиться так, что сигнал неоплодотворенной икринки оказался бы сильнее, нежели оплодотворенной. Что было тогда думать?
Я и не заметил, как оказался втянутым в эту стихию напряженного ожидания.
Будет сигнал или не будет? «Хорошо бы не было, — думал я, — а от оплодотворенных икринок — был бы. И все так славно устроилось…» И я тянулся, тянулся взглядом к медленно ползущей ленте, боясь пропустить скачок кривой — в ту же точку смотрели биологи, смотрел профессор, смотрела молоденькая лаборантка, смотрел работавший здесь студент-практикант из университета, которому минут десять назад профессор выговаривал за плохой русский язык его диплома.
Мы сдерживали дыхание, красная кривая, выводившая эти зигзаги, казалась живой. Вдруг она сделала резкий скачок вправо. У меня сердце упало.
— Это стекло, — спокойно заметил профессор; он объяснил что это сигнал самой пробирки, а не ее содержимого.
Красная лента кажется мне ужасно красивой, красная лента танцует передо мной… Сигнала не последовало. Все облегченно вздохнули.
Менялись пробирки с неоплодотворенной икрой. Сигнала не было. Пошли пробирки с оплодотворенной. Сигнала тоже не было. «А вдруг и не будет? — думал я. — Значит, все впустую?»
Давно я не жил в таком напряжении. Сколько чувств испытывали мы за эти часы, сколько смен настроений — от уверенности до страха перед неудачей! Сколько, должно быть, сомнений, колебаний мучило профессора, сколько различных гипотез мелькало в его мозгу!.. Ну, конечно, у работающих здесь эти переживания протекают как-то иначе, чем у меня. Для них это повседневность, одно звено бесконечной цепочки, требующей бесконечного терпения, но, может быть, это обстоятельство еще усиливает их волнение. Просто они на работе как на работе.
А красная лента все чертит свои зигзаги. Одна пробирка сменяет другую, приближается икра пятого часа после оплодотворения.
Будет или не будет?
Да или нет?
В пробирке икра пятого часа. Пробирку помещают в «установку». Наращивается сила магнита. Гудит. Движется бумажная лента, перышко выводит на ней красную линию. Скачок кривой вправо, но это уже знакомый сигнал стекла. Боже мой, боже мой, только бы было!
— Есть!!
Все разом повеселели. Друг на друга не смотрели, деловой сдержанностью скрывали радость. Сигнал мог быть случайным, при повторной записи и не подтвердиться. Пришло время счастливых сомнений. Начали повторную серию опытов. Опять проверка икры предыдущих стадий. Сигнала нет. Опять в пробирке икринки пятого часа. На нужной отметке кривая совершает резкий, изящный скачок вправо. Есть!
Начинается третья серия опытов. Если нащупана закономерность, кривая повторится. Если это случайность — что ж, значит, случайность…
За несколько часов мы пережили много разных мыслей и чувств! Прошли через надежды, разочарования, сомнения, уверенность, любили и ненавидели, боялись, даже страдали, восхищались красотой и тонкостью расчета.
Будет сигнал или не будет? — вот в чем был
В сущности, во всем, что происходило, была завязка, развитие и нарастание действия, ложные ходы, высшая точка — кульминация, развязка. Было сведение всех линий в логические узлы, был финал, который мог служить и новым началом. Совсем как в пьесе…
