2010 г.
Юбилей Путина и Евразийский союз
60‑летний юбилей Владимира Путина превратился в серьезный повод для многочисленных оценок личности и политики Владимира Путина, в том числе и его международного курса.
На тот момент, когда Владимир Путин стал президентом, Россия уже испытала две модели внешней политики. Первую попытался провести в жизнь тогдашний министр иностранных дел Андрей Козырев с согласия и одобрения Бориса Ельцина. Это была модель альянса с Соединенными Штатами и Западом, причем Россия должна была отбросить все претензии на независимость и стать младшим партнером США.
Однако этот «эксперимент» не удался. Результатом стал не альянс с Западом, а резкое ослабление страны. В ответ на наши заискивания на Западе решили расширить НАТО в направлении российских границ. Ельцин был в шоке — он отправил Козырева в отставку и назначил на его место Евгения Примакова, но было уже поздно.
Примаков взял курс на противодействие военной и политической мощи США по отношению к Ираку и Югославии, а также попытался остановить расширение НАТО. Но и этот курс, в силу финансовой и экономической слабости России, дал лишь ограниченные результаты.
Владимир Путин попробовал еще раз наладить стабильное стратегическое сотрудничество с Соединенными Штатами. В 2001 году он встретился с Джорджем Бушем в Любляне, и с этого началась фаза улучшения отношений между Кремлем и Белым домом. Однако личные отношения — это зачастую одно, а геополитика — это другое. Встреча в Любляне не помогла предотвратить вторую волну расширения НАТО, настойчивые попытки распространить альянс на Украину и Грузию. Кроме того, США вышли из договора о ПРО в Европе. И тогда стало ясно, что у России есть лишь один путь — развиваться в качестве самостоятельного центра силы, — самостоятельного, но не изолированного, и способного взаимодействовать с другими центрами экономической и политической мощи.
Переломным моментом стала речь, произнесенная Владимиром Путиным в Мюнхене в феврале 2007 года. В своем выступлении Путин разъяснил странам Запада, почему Россия не может согласиться с той моделью мира, которую пытаются выстроить США и их союзники. На Западе это заявление было воспринято и подано общественности чуть ли не как попытка вернуться к «холодной войне». Но на деле это обвинение западные политики и стратеги могли бы обратить к самим себе — ведь на самом деле многие из них «холодной войны» с Россией не прекращали.
Мюнхенская речь стала важнейшим этапом в осознании руководством России как возможностей, так и объективных ограничений в наших отношениях с Западом. Сегодня абсолютно очевидно, что у России практически нет перспектив вступления ни в НАТО, ни в Европейский Союз. Таким образом, движение в западном направлении для нас ограничено. В то же самое время возросло значение азиатского вектора в нашей внешней политике.
Сегодня Азиатско‑Тихоокеанский регион превращается в настоящую мастерскую современного мира, главный локомотив глобальной экономики. Судя по всему, Владимир Путин хорошо осознал эти тенденции и, исходя из ограниченности наших возможностей на западном направлении, решил сбалансировать российскую внешнюю политику развитием восточного вектора. Это нашло свое отражение в принципиальной политике сближения и стратегического партнерства с Китаем, в экономической плоскости — в том числе в области развития поставок энергоносителей, и в политической — прежде всего в тесном сотрудничестве по проблеме Сирии. И на саммите АТЭС во Владивостоке было четко сказано, что наша задача состоит в том, чтобы азиатский вектор нашей экономической стратегии был не слабее, чем западный вектор.
За годы своего правления Владимир Путин сумел подвести итог двадцатилетним поискам России своего места в современном мире и сделать правильные выводы из того опыта, который мы приобрели. Повторим: нас не ждут в западных военно‑политических и политико‑экономических организациях и структурах. Россия должна развиваться как самостоятельный интеграционный центр. Эта идея уже нашла свое отражение в стратегии создания Евразийского союза. Как мне представляется, это и будет важнейшим стратегическим направлением российской внешней политики. Идея Евразийского союза обсуждалась давно, но именно Владимир Путин смог перевести эту идею в практическую плоскость.
2012 г.
Россия — Китай: формирование тандема
Пожалуй, ни одна предыдущая поездка Путина в Китай, при всей их важности, не привлекала к себе такого внимания. После резкого ухудшения отношения между Западом и Россией из‑за событий на Украине, переговоры Путина и Си Цзин‑Пиня в Шанхае в мае 2014 г. должны были дать ответ на важнейший вопрос: решится ли китайское руководство в этой ситуации пойти на усиленное политическое и экономическое взаимодействие с Москвой. Теперь ответ получен — и он однозначен: российско‑китайский стратегический тандем состоялся.
Сказать, что в США и Европе результаты переговоров в Китае вызвали замешательство — значит, ничего не сказать. Там отлично поняли, что означает и договоренность о координации внешней политики двух стран, и газовый контракт, превращающий Китай во второго после Германии потребителя российского газа в мире. И прежде всего, поняли, что стратегическое сближение России и Китая подрывает политику изоляции Путина, которую пытается проводить президент США Обама. Теперь уже ясно, что эта политика не сработает. США могут выпрыгивать из штанов, всеми правдами и неправдами подбивая десятки стран голосовать в ООН против России, но один лишь гигантский вес Китая, брошенный на чашу глобального противостояния, означает больше, чем пассивная и во многом вынужденная позиция десятков менее значительных государств. Поведение Китая здесь — это как поступь Гулливера среди лилипутов.
Отвергнув прямые намеки Обамы на совместное руководство миром в рамках большой двойки c США, Китай делает выбор в пользу стратегического сближения с Москвой.
«Это означает экономическую и геополитическую перестройку, которая позволяет двум старым противникам объединиться против США и Европы», — написала по этому поводу газета «Интернэшнл Нью‑Йорк Таймс».
Решительное сближение Пекина с Путиным, чуть ли не официально объявленного врагом объединенного Запада, — это, конечно, перчатка, брошенная США как пока еще глобальной державе номер один. И если в Пекине идут на это, то не из авантюризма и переоценки своих сил. А потому, что доверие между Пекином и Вашингтоном сегодня равно нулю.
В руководстве Китая нет ни малейших иллюзий насчет намерений администрации Обамы, сколько бы он ни обхаживал китайских руководителей. Суть политики выражена ясно — это сдерживание Китая. Во всех дальневосточных спорах Вашингтон неизменно встает на сторону других стран, неизменно осуждает Пекин и демонстративно расширяет свое военное присутствие в АТР. Да, между двумя странами есть огромная экономическая взаимозависимость — но есть и огромное геополитическое недоверие. И неудивительно, что в Пекине решили теснее координировать свою внешнюю политику с Путиным, но не с Обамой.
Отсюда — формирование российско‑китайского внешнеполитического тандема. Если совместное голосование в Совбезе ООН могло восприниматься сперва как нечто тактическое, то после начала сирийского кризиса и трех совместных российско‑китайских вето стало ясно: речь уже идет о стратегии. Сегодня же можно говорить о формировании геополитического альянса Москва — Пекин — на основе неприятия санкций и политики смены режимов. И у США и их европейских союзников есть все основания отнестись к этому серьезно.
Тем более что в пределах пары лет Китай уже опередит флагмана так называемого «свободного мира» по объему ВВП: сегодня у Китая — 87 процентов от американского, но уже к 2016 году США перестанут быть экономической державой номер один. Это нанесет огромный удар и по американской самоуверенности, и по всему восприятию западного мира: его символ, его лидер, его опора — Соединенные Штаты Америки станут лишь вторыми в мире. Эрозия западного господства в такой ситуации неизбежна.
США могла бы еще спасти гибкая и умная политика, которая могла бы затормозить неизбежно сокращение их роли. Однако политика США, напротив, недальновидна и конвульсивна. Сегодня Обама делает то, что делали США совсем в другое время — в годы холодной войны, когда на них приходилась почти половина мирового ВВП: Вашингтон вступает одновременно в политическую конфронтацию и с Москвой, и с Пекином. Тем самым нарушая важнейшую заповедь американской внешней политики последних 40 с лишним лет. Заповедь, которая гласит: США не могут позволить себе двойного антагонизма с двумя мировыми гигантами — и с Россией, и с Китаем. Это понимали и Никсон, и Картер, и Рейган, и Буш‑старший, и Клинтон и даже Буш‑младший. Но, похоже, не понимает администрация Барака Обамы.
