Одновременно осваиваю новый для меня полевой сленг геологов–ленинградцев, образный и часто неожиданный. Если происхождение слова «табориться» понятно, то откуда взялся термин «бутер» для полевого шмотья в совокупности? Зато такие словосочетания, как «нахвататься зайчиков» (схватить снежную слепоту), «давить холостяка» (идти маршрутом без наблюдений) или «пускать пар» (потеть на подъеме под непосильным грузом), вероятно, повеселили бы любителей русской словесности и профессиональных филологов, если бы они оказались среди нас.
В пять утра 25 августа, мучаясь в сальном мешке от бессонницы, я услышал равномерные вздохи судового движка. Минут через пятнадцать донесся грохот якорной цепи и всплеск якоря, плюхнувшегося в воду. Распорядок в нашем лагере не был нарушен, его обитатели знали себе цену. И только в семь тридцать голос человека с Большой земли осторожно поинтересовался:
— Как бичевали, ребята?..
Наконец–то расстались с мысом Сахарова, тем более что нас ожидали в ближайшем будущем новые интересные перспективы. Одновременно выяснились причины задержки «Хмельницкого»: в те дни, когда бора бомбардировала нас фирном на леднике Рыкачева, а работяга Градусов пытался злодейски сорвать программу поисков граптолитов на берегах залива Легдзина, судно отстаивалось от шторма под защитой острова Междушарский чуть ли не в тысяче километров южнее. Теперь нам предстоит высаживаться на мысе Визе в самом центре карты Седова.
Однако на самом деле нам предстоял более сложный вариант. На мысе Визе пока останется Соболевская с Градусовым в оборудованном лагере, а остальным предстоит отправиться в Гавань Мака и работать на ее берегах, загадочное и редко посещаемое место на Новой Земле. Считается, что его открыли норвежские промышленники в XIX веке. Думаю, все же первенство принадлежит Баренцу, в судовом журнале которого 27 июля 1594 года отмечено: «Пришли к большому заливу», который показан так же на отчетной карте под названием Святой Анны или Гавани Мака, присутствующей на современной карте.
На переходе фиксирую положение фронтов ледников Анучина и Воейкова. Удалось подсечь и положение ледника Броунова в самом куту Гавани Мака. Благополучно разгрузились на мысе Визе, благо не было волнения, а поставили лагерь, но на судно пришлось возвращаться на веслах. Мотор оправдал опасения Жени Платонова, который у нас не только главный кок, но и старший механик, а точнее и швец, и жнец, только что не на дуде игрец… Заснеженные горы и ледники на побережье в свете низкого солнца выглядели удивительно гармонично и успокаивающе, а силуэт судна на фоне багровых и розовых закатных красок прорисовывался до мельчайших деталей. На подходах к Гавани Мака угодили в полосу айсбергов, наподобие той, в которую врезались, возвращаясь с мыса Желания, но на этот раз в условиях отменной видимости, получив сильное впечатление в окружении синих глыб всех форм и размеров, когда дальний горизонт своими очертаниями напоминал щербатую пилу в бело–синих оттенках. Успешно прошли и айсберги, и ледяное крошево на воде, чтобы стать на якорь у восточных берегов гавани. Тут же приступаю к засечкам по локатору.
Закончив наблюдения, можно оценить окрестные пейзажи, пока с палубы. Совсем иная картина, чем на мысе Сахарова. Высоченные берега здесь образуют каменный коридор, который на юге запирается фронтом ледника Броунова, даже на расстоянии его бугристая неровная поверхность удивляет и настораживает массой трещин, видимо, делая ледник недоступным для посещения. Завтра предстоит с ним знакомство вплотную, а пока стоит посетить судовой душ. Какое все–таки блаженство горячая вода для полевика, лишенного ее длительное время.
Солнце не спеша ползет по небосводу совсем низко над горами и ледниками, когда мы с Женей на следующий день отправляемся к леднику Броунова по восточному берегу Гавани Мака Изнутри гавань фантастически красива Солнечный свет заливает противоположный берег фьорда и сразу же возникает пиршество, разгул красок, в котором участвуют рыжие и серые каменные стены высотой в сотни метров, нагромождения заснеженных пиков, голубизна моря с множеством бирюзовых айсбергов и даже редкие пятна сочной зелени у берега. Эту гамму дополняют желтые полоски островов Гольфстрим у самого горизонта. И каким–то одиноким и нездешним выглядит наш кораблик на фоне этого великолепия.
Крутой высокий берег, вдоль которого мы пробираемся в глубь фьорда, наоборот, лишен солнечного освещения, что по контрасту создает в меру мрачное впечатление. Каменистые россыпи чередуются с моренами, поросшими какими–то необычными кустистыми лишайниками, напоминающими настоящие лопухи. В дождь по ним не пройти, поскользнешься и свалишься в море. На горных гребнях проектируются на небосвод какие–то каменные химеры. Кажется, они подстерегают нас на нашем пути в ожидании неверного шага. Женя то и дело замеряет горным компасом элементы залегания слагающих пород, явно столкнувшись с какой–то непростой ситуацией. Постепенно убеждаемся, что лучший путь все же у уреза воды. Спускаемся к морю, и сразу темп движения возрастает.
Вблизи понимаешь, почему ледник Броунова не образует крупных айсбергов. Лед с обширного ледосбора почти 300 квадратных километров буквально протискивается через сужение отвесных скальных ворот шириной около километра, словно дробилку или мясорубку, после которой в море валятся лишь небольшие по размерам глыбы. Убедился, что фронт ледника на том же самом месте, что и по результатам радиолокации. Оба довольны результатами маршрута, хотя у Платонова больше вопросов, чем ответов. К сожалению, провести на этом леднике барометрирование поверхности невозможно из–за даже не просто обилия трещин, а скорее сплошных ледяных развалов с нагромождением отдельных ледяных глыб, когда несомненный риск превращается еще и в неоправданный. Такое на Новой Земле я видел впервые. При возвращении резко возросла активность ледника, когда у фронта один обвал следовал за другим. Неужели таким образом проявляется эффект усиления таяния во второй половине суток, как это нередко наблюдается у горных ледников? В грохоте падений ледяных глыб и гигантских заплесках вереницы новорожденных айсбергов потянулись к устью фьорда. Еще один результат похода: убедился, что со своей помощницей мы качественно провели дешифрирование аэрофотосъемки, используя ключи по Русской Гавани, где в МГГ я выполнил это в полевых условиях. Это же относится и к небольшим горным ледникам на противоположном берегу, где они не достигают моря.
Наше задание на второй день стоянки в Гавани Мака пройти маршрутом от мыса Обручева (западный вход в фьорд) по берегу до фронта ледника Воейкова, а затем вдоль восточного борта как можно дальше в глубь Новой Земли, укладываясь, однако, в отведенное время. Погода за сутки не изменилась, и мы пересекаем фьорд на нашей дюральке без затруднений, спокойно высадились на противоположном берегу и, разделившись с отрядом Ильина, направились в разные стороны: Ильин с напарником по западному берегу к леднику Броунова, мы — к фронту ледника Воейкова, оставив нашу дюральку на берегу дожидаться нашего возвращения. Наша поисковая практика с использованием двух отрядов для изучения объекта понятна: тем самым горный массив словно просвечивается с противоположных направлений, позволяя сопоставить и контролировать полученные результаты. На ходу Женя делится со мной результатами вчерашнего маршрута, когда мы начали с условно с немой протерозойской толщи (самой древней в наших местах), а ближе к леднику вышли на уже знакомые ломоносовскую и менделеевские свиты. Видимо, что–то похожее ожидает нас и в предстоящем маршруте.
Столь древние породы обнаружены здесь только в 70–е годы, что заставляет переоценить многие события в истории формирования здешних структур, включая выход в практику. Со студенческой скамьи не люблю «немые» породы, лишенные органических остатков, которые позволяют оценить их возраст. Отсюда сложности в работе Соболевской, поскольку, с одной стороны, она работает на пределе существования жизни с геологической точки зрения, где таких остатков минимум миниморум, а с другой — обозначаются те самые пределы жизни, за которыми поиск органики становится невозможным Как в сказке: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что… Занятие для специалиста неробкого десятка.
Маршрут провели успешно, снова подтвердилась правильность определения положения фронта ледника Воейкова по радиолокатору, я выполнил очередное барометрическое нивелирование. Однако, вернувшись к месту высадки, убедились, что ситуация осложнилась: в фьорде усилилась зыбь, у берега беснуется прибой, а у нас ни рации, ни неприкосновенного запаса, даже курева — считанные сигареты. Мы слишком понадеялись на погоду, а Арктика нас наказала за легкомыслие. Вскоре к нам присоединились Ильин с Поляковым. Но даже вчетвером нам не преодолеть накат у берега. Расположившись у костра уже вчетвером, мы стали ждать неизвестно чего. Смеркалось. Солнце уже ушло за горизонт и окрасило снизу неплотные волнистые облака тревожным красным цветом, который множеством красных бликов повторялся на морской зыби. На небе оставались участки какого–то необыкновенно пронзительного зеленого цвета, очень ясного и холодного. Переход от активности к вынужденной созерцательности давался всем нелегко.
