И все руководство шахты должно быть, естественно, уволено.
Далее, шахтеры требовали введения уголовной ответственности за каждую смерть на производстве.
Они требовали повышения зарплаты и выплаты ее в основном за фактически проведенное под землей время. Потому что сейчас шахтер получает основную часть денег за выполнение плана на сдельной основе, и это заставляет людей работать в условиях смертельной опасности. Сколько человек выработал – это должен быть вопрос к организации труда, к инженерам, – но в любом случае работа должна быть безопасной. Рабочего нельзя подталкивать к тому, чтобы он рисковал собой. Только тогда удастся не оплачивать человеческой жизнью каждый миллион тонн угля, как это сейчас наблюдается по официальной статистике.
Необходимо установить строжайшую ответственность администрации за соблюдение правил техники безопасности. Чтобы администрация дрожала и лично лазила в шахту проверять, не накрыли ли там какой-нибудь датчик ватником. Чтобы им это было страшнее, чем шахтерам.
И наконец, последнее требование шахтеров: отпустить всех 28 человек, задержанных милицией за беспорядки. Это сделали достаточно быстро, и это выдающаяся победа здравого смысла. В частности, она полностью дезавуирует заявления Тулеева и его администрации о том, что там задержаны люди, находящиеся в федеральном розыске: если б они были в розыске, с какой стати их отпускать?
И последнее хочу добавить от себя.
Необходим финансовый контроль, механизм, позволяющий рабочим любого предприятия четко понимать, что происходит с деньгами: выводит ли их с предприятия очередной Абрамович, ворует ли их директор или же их по-настоящему нет.
Ситуация, когда рабочим, получающим копейки, срезают зарплату на 40 % и при этом выплачивают себе дивиденды в 42 млн долл., – недопустима.
Самое простое – предоставить трудовому коллективу акционерного общества право избрания независимого члена совета директоров, который будет иметь всю полноту информации и сообщать ее трудовому коллективу. В случае кризисной ситуации член совета директоров должен иметь право вето. Это вполне цивилизованный механизм, который не требует национализации, передачи пакетов акций, переделки собственности. Пусть эти акции обращаются на бирже, но пусть рабочие имеют возможность смотреть за процессом управления предприятия и имеют право запретить принимать решения, которые их уничтожают.
* * *
В последнее время в московских гламурных кругах все чаще приходится слышать о том, что шахтеры, которые живут в Кузбассе и периодически гибнут на шахтах, сами в этом виноваты – как, впрочем, и россияне, живущие в России и не перебирающиеся куда-нибудь в Монако.
Шахтеры же видят, что происходит, наверняка знают, куда уходят деньги, почему не вкладываются в безопасность, но не пытаются искать счастья в каких-то других сферах. Ведь ушел же человек из деревни, потому что деревни не стало. Сейчас мы признали, что деревни не стало, надо что-то делать, – и появились разные государственные программы. Может, если люди уйдут из шахтерских регионов, у государства появится стимул что-то начать делать.
Однако эти заявления производят впечатление попытки переложить ответственность с больной головы на здоровую. Кроме того, напоминают стандартную милицейскую отмазку – мол, изнасилованная девочка виновата сама, потому что не надо надевать короткую юбку.
Из шахтерских регионов уехало очень много людей, но многие остались.
Да, из деревни люди уходили, но им было куда уходить, а из сегодняшнего Кузбасса – некуда.
Ведь, когда люди массово покидали деревню, в стране шла индустриализация, заводам были позарез нужны любые рабочие руки. И многие спаслись от коллективизации и от раскулачивания, просто уйдя на завод, потому что таких часто не преследовали. Но огромное количество людей на селе осталось и под репрессии попало.
То же самое и сейчас. Это в Америке легко – человек переехал в другой конец страны, у него есть деньги на переезд и он знает, что работу он сможет себе найти, сможет снять жилье и т. д. У нас нет такой инфраструктуры: «дважды переехать – один раз сгореть».
И шахтеры – люди небогатые, у них нет денег на переезд. Это не советские времена, когда шахтерская молодежь попить пива летала на самолете в Москву: сегодня совсем другой масштаб зарплат. 40 тыс. рублей – недосягаемая мечта. Но при этом надо содержать семьи.
Это в советское время там, где шахты, обязательно развивались производства для женщин, чтобы они тоже приносили деньги домой, – сейчас эти производства уничтожены. И официальные заявления представителей государства весьма убедительно показывают, под каким жутким прессом находятся люди.
Господин Тулеев говорил о нескольких сотнях протестующих и перехваченных машинах с выпивкой и бутербродами. Тем самым он, вероятно, хотел показать, как коварный враг вредит отрасли. Но, знаете, для нескольких сотен человек тринадцати машин не нужно – достаточно одного грузовика. Значит, это была не организованная, а стихийная поддержка частных лиц: люди проявляли солидарность, делая своим соседям и знакомым бутерброды. Выходит, в Кемеровской области, если вы хотите кому-то привезти бутерброды, – это уже преступление? У нас в стране уже есть «синеведерочный» экстремизм, когда нельзя синее ведерко ставить на машину, потому что будет похоже на «хозяев жизни» с мигалками, а теперь у нас что, еще и бутербродный экстремизм?
Далее. По словам Тулеева, из 28 задержанных работают только двое. Тогда каков же на самом деле уровень безработицы в благословенной Кемеровской области?
Тулеев официально заявил, что не нужно громить школы и больницы. При этом никаких сообщений о подобного рода погромах нет. То есть он создает впечатление, что люди, пытающиеся защитить свои права от произвола, – бессмысленное быдло, которое может громить больницы и школы?
Он говорил о провокаторах.
Возникает ощущение если и не традиционной диктатуры, то, во всяком случае, ханства.
Настоящими провокаторами, то есть людьми, чья деятельность провоцирует массовый протест, являются, насколько можно судить, собственники шахт. Потому что именно благодаря их ускоренному обогащению за счет обнищания народа и, кстати, развала производства в конечном счете и происходят акции протеста. И к ним нет никаких вопросов ни у кого из представителей государства: во всем, как обычно, виноваты шахтеры.
Они загнаны в очень простую ситуацию: или подыхай с голоду, или рискуй своей жизнью.
Собственно, в эту ситуацию загнана либеральными реформаторами основная часть населения нашей некогда богатой страны.
Сбербанк против вкладчиков?
Даже относительно обеспеченная часть россиян, обладающая сбережениями, чувствует себя все более и более тревожно – причем не только из-за экономических проблем, но в первую очередь из-за безнаказанных и весьма специфических инициатив либеральных реформаторов.
Весной 2010 года в Москве случилась неприятная история.
Московские власти, повысив в очередной раз коммунальные платежи, решили, по всей видимости, увеличить свои доходы и отказались платить Сбербанку комиссионные за обслуживание этих платежей.
Сбербанк вполне логично заявил, что в таком случае он будет взимать комиссию непосредственно с граждан. И на этом логика закончилась, ибо Сбербанк вознамерился взимать комиссию в 3 % (по интернет-операциям и платежам через банкоматы, правда, «около 1 %»).
При всем желании было трудно поверить, что московские коммунальщики, пусть даже известные своей легендарной неэффективностью, платили абсурдно завышенные комиссионные в 3 % с огромных по объему расчетов. Ведь известно: чем выше объем расчетов, тем ниже должна быть комиссия.
Заместитель мэра Москвы Ю. В. Росляк еще успел заявить, что москвичи и раньше оплачивали комиссию в 3 % (и начальник управления ФАС Ю. Э. Бондарева подтвердила эту величину), которая якобы включалась в единый платежный документ в графу «иные платежи». Потрясенные москвичи еще успели полезть в свои платежки и не найти там и следа указанной графы, как из ответа председателя комитета по финансовому рынку Госдумы В. М. Резника первому заместителю председателя Госдумы О. В. Морозову стало ясно, что скрытая комиссия (причем именно скрытая) действительно была, но составляла 1,9 %.
Между тем поднимающееся негодование москвичей и рост рекламной активности конкурентов вынудил Сбербанк урезать свои аппетиты, и он быстренько заявил, что с 1 мая 2010 года будет взимать комиссию с коммунальных платежей в размере 2 % (а при удаленной оплате – через Интернет, банкоматы, терминалы и прочее – до 0,5 %).
С какой стати представители московских властей и даже ФАС выгораживали зарвавшегося монополиста, публично расписываясь в нормальности повышения комиссии на целый процентный пункт, – вопрос открытый. Может, по безграмотности, может, «они совсем не то хотели сказать», может, в связи с какими-то интересами. А может, колебания давления?
