Через несколько минут после того, как далласская радиостанция передала сообщение, заставившее Гарольда Ханта покинуть свой кабинет и отправиться в недалекий вояж за флажком, в доме Роберта Кеннеди раздался звонок. На том конце провода был всемогущий директор Федерального бюро расследований, злобный враг убитого президента Эдгар Гувер. «Господин министр, — сказал он ровным и бесстрастным голосом, — у меня для вас известие. В президента стреляли, и он ранен».
Наступила тяжелая пауза. Наконец министр выдавил из себя: «Насколько тяжело?» — «Думаю, что тяжело, — последовал спокойный ответ. — Как только узнаю подробности, позвоню вам». И Гувер положил трубку. Вскоре раздался новый звонок. «Президент скончался», — коротко бросил глава ФБР, и, не сочтя нужным хотя бы для виду высказать сочувствие, обычно словоохотливый Гувер дал отбой.
Кстати, в последующие дни, несмотря на то, что кабинеты министра юстиции и директора Федерального бюро расследований находятся в одном здании, больше того — на одном этаже, — Эдгар Гувер не нашел случая ни разу зайти если не к своему коллеге и шефу, то хотя бы к брату покойного, чтобы выразить свое сочувствие. Трудно считать случайным столь демонстративное пренебрежение, граничащее с вызовом, особенно в свете многочисленных данных, породивших в последние годы версию о связи Ли Харви Освальда и других лиц, подозреваемых в причастности к далласскому убийству, либо с Центральным разведывательным управлением, либо с Федеральным бюро расследований.
Но так или иначе, а президент Джон Кеннеди был мертв, убийцы либо скрылись, либо, как это случилось с игравшим, судя по всему, роль пешки Освальдом, прикончены. Узел затянулся намертво.
Стоит ли сегодня ворошить все детали этого дела? — задается иногда вопрос в американской печати. Ничего, дескать, кроме излишнего будоражения общественного мнения и возбуждения подозрительности, это не дает. Думается, что стоит, и не только с точки зрения установления исторической правды, что важно уже само по себе, но и с точки зрения политики сегодняшней и даже завтрашней. Не секрет, что многие нынешние политические водоразделы, которые могут оказывать свое влияние в правительственных сферах американской столицы и в предстоящие годы, уходят своими корнями именно в те дни. Как, очевидно, и то, что лос-анджелесское преступление не является изолированным актом, а связано и является продолжением преступления в Далласе.
В результате гибели президента образовались новые центры притяжения, возникли политические вендетты и, наоборот, связи и круговые поруки. Одним словом, многое из сегодняшней вашингтонской расстановки сил, взаимоотношений между группировками и людьми не может быть понято без знания ситуации тех дней.
Выяснить полную и истинную картину того, что произошло в течение считанных секунд, но что, судя по всему, готовилось скрупулезно и тщательно в течение многих дней, недель, а быть может, и месяцев, наконец, то, что и посейчас занимает умы миллионов людей, еще предстоит. Сколько было выстрелов? Где находились снайперы и сколько их было? Это не просто вопрос техники преступления, это существенно важная проблема, в том числе и имеющая непосредственное отношение к нашему повествованию. Официальная версия утверждает, что налицо был некий кустарь-одиночка, который по не вполне ясным для комиссии Уоррена причинам решил свести счеты с президентом Соединенных Штатов и с удивительной, прямо-таки кинематографической легкостью сумел это осуществить.
Впрочем, утверждение о «не вполне ясных мотивах» нуждается в некотором уточнении. Кое-кому из членов высокой комиссии эта проблема кажется проще пареной репы. Дело, видите ли, в том, что жена Ли Харви Освальда Марина накануне рокового дня 22 ноября отвергла своего незадачливого супруга. И тот, дабы восстановить свое попранное мужское достоинство и произвести впечатление на ветреную и коварную супругу, вознамерился убить президента Соединенных Штатов.
Столь анекдотическая версия была бы, конечно, очень смешной, если бы, во-первых, не относилась к столь несмешному сюжету, а во-вторых, не была бы выдвинутой не каким-нибудь бестактным комиком, решившим распотешить публику, но в силу неразумности своей выбравшим малоподходящую для веселья почву, а лицом сугубо официальным. Речь идет о вышедшей в США книге «Портрет убийцы», принадлежащей перу члена комиссии Уоррена, на которую была возложена обязанность всестороннего рассмотрения далласского преступления, лидера республиканской партии в конгрессе США Джеральда Форда.
Различимая невооруженным глазом нелепость такой, с позволения сказать, «версии» достопочтенного парламентского лидера и правительственного следователя свидетельствует, что кое-кто в Америке готов схватиться за любую нелепицу, не лезущую ни в какие ворота, лишь бы залатать зияющие прорехи в том, что выдается за результат тщательного и объективного расследования. Все это нужно, чтобы убедить американцев, будто происшедшее носило случайный характер и ни о каком заговоре, ни о каком тщательно организованном преступлении, да к которому еще, не дай бог, могли иметь отношение влиятельные круги Далласа, не может быть и речи.
Между тем с течением времени множатся становящиеся известными обстоятельства, которые рушат непрочное строение выводов комиссии Уоррена. Вот один лишь пример:
26 томов приложений к докладу комиссии Уоррена — еще далеко не все, чем эта комиссия располагала. В бронированных подвалах одного из вашингтонских департаментов, тщательно опечатанные и охраняемые, находятся 25 громоздких ящиков. В этих ящиках похоронено огромное количество документов, свидетельских показаний, данных экспертиз и многое другое, что сочтено «нецелесообразным доводить до сведения публики». О характере запрятанных документов можно судить по тому немногому, что так или иначе выплывает наружу.
Весной 1968 года получил огласку один материал, извлеченный из этих ящиков. Он говорит о том, что в ходе расследования комиссия с достоверностью установила, что Ли Харви Освальд, которому официальная версия приписала качества сверхснайпера — ибо только человек, не имеющий себе равных в истории снайперского искусства, мог в считанные секунды сделать все выстрелы по движущейся мишени, поразившие Кеннеди, — был в действительности исключительно плохим стрелком. Его мастерство стрельбы не отвечало даже самым низким стандартам, существующим для любителей, не говоря уже о солдатах, что и зафиксировано со всей возможной юридической точностью, с приложением официальных данных, учебных мишеней периода пребывания Освальда в американской армии, соответствующих документов позднейшего, в том числе и самого последнего, периода.
При всей кажущейся второстепенности этого документа уже один он может поставить под сомнение версию, освященную авторитетом специальной государственной комиссии, расследовавшей убийство.
Любопытно, что официальные выводы об одном стрелявшем опираются на свидетельские показания лишь меньшинства тех, кто был подвергнут допросу членами комиссии Уоррена. Автор этой книги, тщательно изучив показания 121 свидетеля, собранные в 26 томах приложений к докладу комиссии, произвел любопытный подсчет: 32 свидетеля высказали убеждение о том, что выстрелы прозвучали из здания склада школьных учебников, — гипотеза, ставшая официальной точкой зрения. 51 (I) свидетель категорически с этим не согласился, настаивая на том, что выстрелы были произведены из-за железнодорожной насыпи, со стороны поросшего травой склона на Эльм-стрит, справа от президентской машины.
38 свидетелей не высказали определенного мнения.
Уже сам этот произведенный мной подсчет, основанный исключительно на официальных документах комиссии Уоррена, свидетельствует о том, что большинство очевидцев не подтвердило в ходе следствия то, что было преподнесено миру в качестве абсолютной и окончательно установленной истины. «Главная слабость доклада комиссии Уоррена, — констатировал американский журнал «Майнорити оф уан», — состоит в отказе серьезно рассмотреть возможность какого-либо другого источника выстрела, помимо склада, несмотря на то, что на такой источник указывает большинство прямых свидетелей. Мы считаем, — подчеркивает автор статьи, — что на шестом этаже склада находился человек с винтовкой и что он сделал, по крайней мере, один выстрел, а может, и больше. Но кто может оставлять без внимания слова самых различных свидетелей, что выстрелы были со стороны поросшего травой склона? Таково было впечатление не у перепуганных зевак, а у дававших свидетельские показания обученных полицейских, помощников шерифа, агентов секретной службы и большинства зрителей, находившихся в тот момент на улице».
