снабжении населения буквально во всем. Пропадали то сигареты, то соль или сахар, возникли проблемы с покупкой алкогольной продукции, проводились непонятные денежные реформы, возникали скачки цен на продукты первой необходимости и так далее. Для большей убедительности пришлось пожертвовать некоторыми второстепенными партийными бонзами – разыграли фарс с ГКЧП. А для создания хаоса в умах спустили с цепи многочисленных ципок-пияшевых, послушно выдающих черное за белое и оправдывающих творящиеся безобразия. Начали они с лозунга «больше социализма!», а через год с небольшим принялись восклицать «долой социализм!». Уровень и логика их мышления настолько специфичны, что не поддаются оценке. Скажите, например, можно ли их знаменитый лозунг «обогащайтесь любой ценой!» вписать в систему общечеловеческих моральных принципов и, тем более, связать с русскими ценностными ориентирами?
Конечно, развал Советского Союза отвечал сиюминутным интересам Запада и произошел при огромной помощи иностранных спецслужб. Можно было бы долго говорить по этому поводу, приводить неоспоримые факты, оскорбляющие наше достоинство и патриотические чувства. Но тема эта лежит вне основной линии нашего повествования, и потому промолчим. Скажем лишь, что ничего б не получилось у засланцев и воспитанцев, если б на защиту своего государства встали народные массы. Почему же народ безучастно взирал на катастрофу?
Деление людей на обычных и номенклатурных, продолжающее многолетнюю политику Романовых, и страх перед большевистским репрессивным аппаратом окончательно прервали обратную связь от народа к власть предержащим, что является совершенно необходимой предпосылкой для юридического закрепления постоянно происходящих изменений общественной жизни – во все времена внутреннее законодательство России было, как говорилось выше, не идеальным. Количество перешло в качество и случилось непоправимое: полное отторжение, отчуждение простых тружеников от родного государства.
Нам было абсолютно безразлично, чем живет и дышит наше государство – лишь бы оно нас не трогало. Пусть там, наверху делают что хотят – мы постоим в сторонке да подумаем, что бы себе урвать. Мы не удосуживались изучать действующие законы и предписания. Финансовые отчеты из года в год и всевозможные анкеты всегда составляли как в первый раз – немудреные правила заполнения граф тут же улетучивались из головы. Было?
Во времена Брежнева каждому было прекрасно известно, что «наверху» давно все решили, и что бы ты ни делал – будет так, как уже решено. На все собрания ходили, чтобы поговорить с соседом да вовремя поднять руку, – за что? а не все ли равно? Периодически разыгрывался фарс, величаемый праздником единения партии и народа: приходили на избирательные участки, чтобы бросить в урну нечитанные бюллетени. По телевизору показывают очередной съезд и заставляют смотреть? Прекрасно: распишем пульку. Вспоминаете?
Кое-кто назвал советское чиновничество коллективным заводчиком и помещиком, которые эксплуатировали трудящиеся массы не менее жестоко, чем «настоящие». Мол, на самом деле в Советском Союзе был построен не социализм, а государственный капитализм. Можно согласиться с таким сравнением. В нашем представлении государство хоть и называлось рабоче-крестьянским, но требовало излишне много, а взамен давало мало. Мы возмущались низким уровнем жизни и неумелостью, а то и полнейшей неспособностью властей организовать многие стороны быта. Едко высмеивали качество и тотальный недостаток товаров широкого потребления, глупые запреты на мелкую торговлю и кооперативную деятельность, гонения на «валютчиков», бесчисленные проволочки при получении садовых участков и запрещения строить на них многоэтажные домики, препоны при выезде за границу и многое-многое другое. С мазохистским злорадством обсуждали промахи и неудачи власти.
Неудовлетворение низов своим положением вполне естественно – любой человек может быть чем-то или кем-то недоволен. Представляется, что произошло нечто более страшное. Постепенно нарастающий после Соборного Уложения царя Алексея Михайловича конфликт между государством и народом вступил в завершающую фазу. Свою страну большинство наших сограждан стало воспринимать как личного врага, с которым нужно бороться. Которого можно и нужно обманывать, обворовывать, не исполнять данные ему обещания и так далее и тому подобное.
Прошу понять меня правильно: нашим врагом стали не наши близкие и просто знакомые, не наша малая родина, не город или село, не школа, институт, завод и так далее, не Русский мир вообще, а лишь государственная машина власти.
Косвенное подтверждение сказанного хотя бы следующее. При Суворове сама мысль о переходе на вражескую сторону казалась невозможной. В Отечественную войну 1812 года военных перебежчиков из наполеоновского стана – неисчислимое количество, с русской стороны – ни одного. В архивных материалах о ходе русско-японской войны встречаются единичные упоминания о предателях и дезертирах в русской армии. Но в Первую мировую уже возникали братания с вражескими солдатами. В Великую же отечественную предателей оказалось тьмы и тьмы и тьмы. Как вы думаете, кстати, в наше время с каким желанием деревенский паренек, ставший солдатом-срочником, будет защищать немцово-хакамад и молодых банкиров-деток членов правительства? Неспроста армию делают профессиональной.
Убедительное доказательство полнейшего отрыва государства от народа – толпы зевак, наблюдающих за расстрелом Верховного Совета в октябре 1993 года. Скажите, в какой еще стране народ с холодным интересом наблюдал бы за процессом танкового обстрела своего парламента? Только у нас, в России, сие оказалось возможным.
Конечно, в то время страсти бурлили, сбитые с толку люди беспорядочно сновали по улицам. Среди защитников нашего Белого Дома, легших под пули, находились и искренние патриоты. Однако весь народ не обманешь. Нашлись люди, в глубине души понимающие, что противостояние между обозначившимися политическими группировками есть не что иное, как обыкновеннейшая бандитская разборка за право распоряжаться кормушкой. Никакого социального конфликта не было, дальнейшие события и судьбы побежденных продемонстрировали этот факт с убийственной ясностью.
За мирное разрешение противоречий между Верховным Советом и президентской ратью просто потому, что применение военной силы представлялось в данном случае абсолютно недопустимым, выступили буквально единицы. Среди них В. Белов, Ю. Бондарев, С. Бондарчук, С. Говорухин, Т. Доронина, Г. Свиридов, А. Шилов. Поддержали их церковные иерархи – честь им и хвала! Однако слово слабое оружие против пушек.
Большинство парламентариев переметнулось на президентскую сторону. Перебежчиков ждало щедрое вознаграждение. Кто-то получил министерский портфель. Другой, начинающий адвокат, – вначале место председателя правительственной комиссии по раздаче материальных благ своим сотоварищам, а затем дорос до ключевого поста в администрации президента. Третий, никчемный научный сотрудник, стал директором института стратегических исследований. До последнего не сдавались главари, подкупить которых жаба душила, да горстка обманутых людей. А также те, кто боролся с насильственным роспуском Верховного Совета как с таковым, безотносительно персоналий: свершалось вопиющее беззаконие, которое не могло не потянуть за собой еще большие преступления. Ельцинская камарилья лишалась последних сдержек. Страна опускалась в пьяную диктатуру.
Любые драки в стане врага следует приветствовать, и народ в основной своей массе отстраненно
