чекисты разместились в доме тюменского купца Россошных на улице Знаменской, 20 (сейчас улица Володарского), уже занятом сотрудниками Особого отдела 3-й армии. Очень скоро это месторасположение чекистского органа было признано неудобным из-за трудностей с захоронениями тел расстрелянных. В Сибири чекисты не утруждали себя копкой могил: кладбище здесь заменяла река. Поэтому после отъезда армейских «особистов» в Ялуторовск оставшиеся в Тюмени «территориалы» переместились в дом крупного тюменского судовладельца и фабриканта Василия Лавровича Жернакова, построенный в 1909 году на углу улиц Ишимской и Томской, рядом с Масловским взвозом, ведущим к реке Туре.
Приговоренных к «высшей мере социальной защиты» расстреливали из револьверов в каменной колокольне усадьбы, а потом тела вывозили на берег... Зимой их сбрасывали в проруби под лед.
Расположенный недалеко купеческий дом Набоких (сейчас улица 25-го Октября, 31) превратился в чекистское общежитие. Владельцы этих зданий бежали из Тюмени вместе с колчаковскими войсками.
Архивные документы свидетельствуют, что вся деятельность первых тюменских чекистов заключалась в проведении арестов недовольных советской властью и конфискации принадлежавшего им имущества. В сводке работы секретно-оперативного отдела губчека с 15 по 30 сентября 1919 года отмечено:
«...выдано ордеров – 42. По сем (так в тексте. – А.П.) ордерам обнаружены деньги и ценности, закопанные в земле. По 12 ордерам – спрятанное имущество бежавших из Тюмени хозяев, по трем ордерам – скрытое оружие, по двум ордерам – очень большие запасы скобяного товара... Арестовано 57 человек, из них шестеро расстреляны, у 26 конфискованы вещи и одна лошадь... По одиннадцати ордерам ничего стоящего не обнаружено...».
Основаниями для повальных обысков и арестов служили массовые доносы: за две недели их зарегистрировано в губчека более четырехсот (!). Мотивом доносительства – позорного, но весьма распространенного в России явления – чаще всего была зависть к более удачливому конкуренту, сопернику, соседу.
Золотое искушение
В результате бесконтрольных арестов состоятельных тюменцев и конфискации принадлежавшего им имущества в губчека поступали значительные денежные и материальные ценности, часть которых местные чекисты присваивали.
В октябре 1919 года Тюменский военно-революционный комитет информировал Сибревком о необходимости очищения губчека от «политически сомнительных элементов» и направления ее работы «по прямому назначению – борьбе с доподлинной белогвардейщиной и контрреволюцией».
По заключению особой следственной комиссии ВЧК, «председатель губчека Комольцев, заведующий секретно-оперативным отделом Зернин, председатель Тобольской уездной ЧК Падерно, комиссары губчека Сирмайс, Добилас, Ратнек, Синцев, Залевин, комендант Иноземцев, кладовщик Ваксберг расхищали разные вещи, изъятые при обысках...».
Чекисты присваивали преимущественно золото и драгоценные камни. Тогда Тюмень, Тобольск и Ялуторовск были наводнены богатыми беженцами с Урала и Поволжья. Многие припрятали здесь свои немалые ценности. Не случайно при сносе или ремонте старинных особняков все еще находят клады, владельцы которых сгинули во время Гражданской войны.
«...Комольцеву досталось двое золотых часов, золотые опять же браслет, цепочка, кольца... Падерне – золотые кольца с камнями и без оных, шейная цепь с жемчугами, часы, брошка с эмалью...». От начальства не отставали и подчиненные: «Ратнек проявил себя настоящим хищником, присваивая драгоценности, причем его нахальство дошло до того, что он сделал себе красноармейский знак из награбленного серебра и золота».
19 февраля 1920 года президиум ВЧК признал факты растаскивания изъятых при обысках ценностей по чекистским карманам доказанными. Приятеля Комольцева по юношеским забавам Степана Анфилофьева, которого он назначил председателем Ялуторовской уездной ЧК, обвинили также в сотрудничестве с белогвардейской контрразведкой.
Чтобы доказать свою преданность советской власти, арестованные чекисты Падерно и Добилас рассказали на допросах о своем участии в убийстве Андроника (Никольского), архиепископа Пермского и Кунгурского.
Как убивали архиепископа
Расправа с пермским архипастырем, как и утопление епископа Тобольского Гермогена, расстрел экс–императора Николая II Романова и его семьи, убийство великих князей и княжон на Урале всегда были опутаны множеством таинственных легенд, домыслов и слухов. Отсутствие доступа к достоверным документальным источникам долгие годы не давало возможности раскрыть обстоятельства этих преступлений.
Существовало лишь предположение, что владыка Андроник был казнен красными при подходе к Перми войск Временного Сибирского правительства. Газета «Освобождение России» 1 января 1919 года сообщила: «По имеющимся сведениям, местный пастырь, архиепископ Андроник был закопан живым в землю. Как подробность передают, что когда владыка был завален землей по грудь и начал мучиться, один из присутствующих красноармейцев убил его двумя выстрелами в голову».
Но другая белая газета – «Вестник Приуралья», основываясь на слухах, утверждала, что «архиепископ выслан красными из Перми в одно из сел Архангельской губернии».
Кстати, в официальном журнале Наркомюста «Революция и церковь» за 1919 год епископ Гермоген тоже объявлен живым и пребывающим «в темном царстве контрреволюции на Дону». Бывший председатель Екатеринбургского Совдепа Белобородов вынужден был официально опровергнуть подобные заявления. По его заявлению, Гермоген был расстрелян Уральской ЧК (в действительности утоплен заместителем председателя этой ЧК, председателем исполкома Тобольского совета и командиром Тюменской речной флотилии Хохряковым в ночь с 29 на 30 июня 1918 года в реке Туре. – А.П.).
Тюменские чекисты-латыши Падерно (по другим данным Падернис) и Добилас утверждали, что, когда служили в конной милиции при Пермской ЧК, принимали участие в ликвидации архиепископа Андроника. В ночь с 6 на 7 июня 1918 года в пяти верстах от Перми по Сибирскому тракту на опушке леса Андроник был закопан живым в землю и расстрелян председателем Пермской ЧК Воробцовым, начальником конной милиции Пластуновым, его заместителем Жужговым и милиционерами Падернисом и Добиласом.
«...Отвязали от пролетки лопату, дали ему лопату, приказали копать могилу. Андроник безоговорочно взялся и начал копать под высокими елями. Грунт земли попался крепкий: красная глина. Копка могилы шла медленно, у Андроника руки непривычные к физическому труду, да при этом дряхлость и бессилие... Для ускорения дела пришлось копать латышам. Они выкопали сколько полагается. Затем сказали: “Давай, ложись”. Он лег, а могила оказалась коротка. Подрыли в ногах. Лег во второй раз – еще коротка. Еще рыли – могила готова. Андроник помолился на все стороны минут десять, мы ему не мешали. Затем он сказал: “Я готов”. Лег в могилу, сложил руки на грудь. Затем
