То в Государственной думе дебатируют за и против восстановления его монумента посреди Лубянской площади, то депутаты награждают друг друга медалями, учрежденными неизвестно кем к очередному юбилею Железного Феликса.
Любителям стилизованных ведомственных знаков отличия неведомо, что в начале 30-х годов председатель ОГПУ Менжинский обратился с письмом к Сталину, в котором предложил учредить особую награду для чекистов – орден Феликса Дзержинского. Знак ордена внешне должен был напоминать знак ордена Красного Знамени, перевитого лентой с надписью «За беспощадную борьбу с контрреволюцией» и изображением профиля Железного Феликса с его характерной бородкой.
Менжинский так аргументировал свое предложение:
«В Политбюро ЦК ВКП(б) тов. Сталину
Постановлением ЦИК СССР введены ордена, выдаваемые воинским частям, коллективам, учреждениям и отдельным лицам за совершение боевых подвигов и за особые заслуги перед революцией.
Специфические условия работы органов ОГПУ требуют от оперативного состава личной выдержки, инициативы, беззаветной преданности партии и революции, личной храбрости, зачастую сопряженной с риском для жизни. В большинстве случаев эти исключительные заслуги перед революцией совершаются отдельными работниками в обстановке, которую нельзя отнести к боевой в общепринятом смысле, вследствие чего ряд работников ОГПУ, несмотря на заслуги, остаются не отмеченными высшей наградой – орденом Красного Знамени.
Исходя из этого, коллегия ОГПУ просит учредить орден Феликса Дзержинского, приурочив его к XV годовщине органов ВЧК–ОГПУ... Представляя при этом проект Постановления, образец и описание ордена, просим Вашего утверждения...».
На этом документе есть резолюция Сталина: «Против!» – предложение Менжинского не было принято. Чекистов награждали общим орденом Красного Знамени и другими орденами, а также юбилейным с профилем Дзержинского ведомственным знаком, учрежденным в 1927 году. Через пять лет его сменил подобный же знак, но уже без изображения первого председателя ВЧК–ОГПУ.
За нынешним спором сторон: с одной – «рыцарь революции», «холодная голова, горячее сердце и чистые руки», «благодетель беспризорных», а с другой – «маньяк», «садист», «отец ГУЛАГа» – скрывается такой непростой, неоднозначный, далекий и малопонятный романтик и практик.
Как главный герой фильма «Мой друг Иван Лапшин» (режиссер Алексей Герман), Дзержинский «мечтал извести на земле всю нечисть, заложить прекрасный сад и самому успеть еще в нем пожить». Можно не сомневаться, что реальный прототип чекиста Лапшина говорил такое вполне искренне.
Значит, не случайно Садовая стала улицей Дзержинского.
На углу Ишимской и Томской
Здесь в сентябре 1919 года разместилась Тюменская губернская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности – таково название этого учреждения, более известного в отечественной истории и народной памяти как ЧК.
С чекистским мандатом
Об учреждении в Тюмени красного карательного ведомства пережившие колчаковщину обыватели узнали 15 сентября 1919-го из опубликованного в местной газете «Известия» постановления Тюменского (Тобольского) военно-революционного комитета.
Председателем губчека был назначен Степан Александрович Комольцев. Он родился 22 августа 1888 года в деревне Хрипуны Красногорской волости Ялуторовского уезда в семье крестьянина-середняка. Вскоре после рождения сына его родители переехали в волостное село Красногорское. В то время в нем было «дворов – 145, жителей – 613, в том числе ссыльных – 105, переселенцев – 5, сторонних лиц – 18, нищих – около трех десятков, безлошадных – 25 дворов, бескоровных – 38».
Осевшие в Красногорском каторжане кротким нравом не отличались. Под их влияние попал и молодой Комольцев: «О царе-батюшке частушки срамные забазлал под гармошку...». Мировой судья по требованию старожилов посадил 20-летнего парня на месяц в каталажную тюрьму на хлеб и воду. После отсидки начались его скитания но волостям Ялуторовского уезда: Лыбаево, Авазбакеевские юрты, Слобода – Бешкильская...
Узнав о Февральской революции 1917-го, он уехал в Омск, где сошелся с большевиками. В декабре того же года с мандатом III Западно-Сибирского съезда Советов возвратился в Ялуторовск, где создал уездную большевистскую организацию. Просуществовала она недолго – 10 июля 1918 года белые захватили Ялуторовск, а еще через десять дней Тюмень. С красногвардейским отрядом Комольцев отступал до Перми.
Расследованием причин поражения красных войск на Урале занималась специальная комиссия ЦК РКП(б) во главе со Сталиным и Дзержинским, которые назначили Комольцева председателем военно-революционного трибунала при 3-й армии Восточного фронта. В подсудность такого трибунала входили должностные преступления военнослужащих: самовольное оставление боевых позиций, нежелание выполнять приказы командиров и дезертирство.
Очень красочно отразил процесс раннесоветского судопроизводства поэт Михаил Голодный в своей балладе «Судья ревтрибунала»:
...Стол накрыт сукном судейский Под углом. Сам Горба сидит во френче За столом. Суд идет революционный, Правый суд. Конвоиры провокатора Ведут. «Сорок бочек арестантов! Виноват!.. Если я не ошибаюсь, Вы – мой брат. Ну–ка, ближе, подсудимый. Тише, стоп! Узнаю у вас, братуха, Батин лоб... Вместе спали, вместе ели, Вышли – врозь. Перед смертью, значит, Свидеться пришлось. Воля партии – закон. А я солдат. В штаб к Духонину Прямей держитесь, брат». Суд идет революционный, Правый суд. Значит, расстрелять. Конвоиры песню «Яблочко» Поют.
Вместе с Комольцевым в Тюмень из Перми отправили группу латышей, на которых возлагалось приведение в исполнение смертных приговоров. Первоначально
