К полудню зенитный огонь прекратился. Немногочисленные гренадцы и кубинцы, которые еще хотели бороться, сбежали в глубь страны. Резкие взрывы сменились гулом транспортных самолетов.
Диверсионной отряд, чьей целью был радиопередатчик, легко справился с заданием. Однако те, кому поручили вытащить из-под домашнего ареста сэра Пола Скуна, попали в передрягу. Дом они обнаружили быстро – Скун оставил на газоне знак «Добро пожаловать, морпехи США!» – но вывести Скуна не успели: гренадские солдаты открыли огонь по зданию. Теперь и самим спасателям понадобилось спасение.
В среду рано утром адмирал Меткаф отправил двести пятьдесят морпехов, чтобы прорвать эту осаду. Они с легкостью справились с задачей, и к полудню сэр Пол уже попивал чай на борту «Гуама». Тем же днем его перевезли в Поинт-Салинес. Там Скуна ожидал бригадный генерал Редьярд Льюис, командующий силами обороны Барбадоса, а также новыми миротворческими силами Карибского бассейна. Льюис достал из портфеля письмо, которое подготовил Госдепартамент. В письме говорилось, что Гренада находится в «опасном положении», что необходима внешняя помощь, чтобы «поспособствовать скорейшему восстановлению мира и спокойствия, а также демократической власти». Сэр Пол с радостью оставил свою подпись. Письмо датировалось двумя днями ранее – двадцать четвертым октября.
Пока сэр Пол выполнял свой дипломатический долг в Поинт-Салинесе, 82-я воздушно-десантная дивизия носилась в небе над Южной Гренадой. Солдаты еще сталкивались с небольшими очагами сопротивления, в том числе в Сент-Джорджесе, однако ничто не могло сравниться с их превосходством в количестве бойцов и оружия. Во многих местах местные жители встречали солдат аплодисментами и подносили прохладительные напитки.
«Происходило что-то страшное, – сообщил американскому корреспонденту один человек. – Уверен, нас как раз вовремя выдернули из самого ада».
На остров высадилось около шести тысяч солдат США, как минимум в два раза больше необходимого для операции. Пребывание их длилось недолго. Первыми остров покинули морпехи – они продолжили путь на Ливан. Вскоре последовали и рейнджеры. Спустя восемь дней после вторжения американское присутствие на Гренаде сократилось до трех тысяч солдат. К концу года на острове осталось лишь несколько рот военной полиции.
Некоторые члены Конгресса поспешили на Гренаду, чтобы присоединиться к победе. «Многие люди по всему миру считают, что теперь мы куда более твердо и надежно стоим на ногах, чем раньше», – заявил член палаты представителей от Вайоминга Дик Чейни. Другие же открыто осуждали интервенцию. Например, сенатор от Нью-Йорка Дэниэл Патрик Мойнихэн сомневался, что «демократию можно восстановить штыками». Многие зарубежные правительства также выступили против. Генеральная ассамблея ООН подавляющим большинством голосов утвердила резолюцию, в которой «глубоко сожалеет о вопиющем нарушении международного права».
Президент Рейган, по своему обыкновению, пропустил критику мимо ушей. Когда ему задали вопрос о том, как он отреагировал, что большинство стран – членов ООН проголосовало в пользу резолюции, президент ответил: «Сотня стран и раньше не соглашалась со всем, с чем мы связаны, и это ничуть не помешало мне спокойно завтракать». Рейган понимал, что он подарил американцам как стратегическую, так и психологическую победу, и мог этим гордиться.
Несколько недель спустя Рейган выступил перед Обществом Медали Почета Конгресса в Нью-Йорке. Помощники сообщили репортерам, что президент лично написал свою проникновенную речь. Рейган в общих чертах поведал о том, чему вторжение на Гренаду, в его понимании, должно научить американцев и весь мир.
«Дни нашей слабости подошли к концу! – заявил он. – Наши военные силы вновь на высоте!»
Изуродованный и обезглавленный труп в брезентовом мешке для пересылки почты запустил длинную цепочку событий, которая заставила Штаты вторгнуться в Панаму и свергнуть ее лидера. Останки принадлежали панамскому патриоту, который исчез осенью 1985-го. Его голову так и не обнаружили.
Убийство Уго Спадафоры, одного из самых ярких деятелей современной панамской истории, потрясло страну, где такие преступления были редкостью. Еще сильнее людей потрясли результаты вскрытия: оказалось, что Спадафору жестоко пытали на протяжении многих часов, а его голову медленно отделяли от тела еще при жизни. Однако США не спешили вмешиваться, этого для них было недостаточно. В середине восьмидесятых американские лидеры, включая президента Рональда Рейгана, горячо поддерживали военные режимы в Гватемале и Сальвадоре, где солдаты совершали аналогичные преступления каждый день. Убийство Спадафоры стало важнейшим моментом в истории Панамы отнюдь не из-за жестокости. Оно послужило знаком, что местное правительство перестало действовать разумно. Штаты закрывали глаза на подобное среди многих союзников, однако здесь на кону стоял Панамский канал.
Генерал Мануэль Антонио Норьега, главнокомандующий силами обороны Панамы, имел все основания считать себя выше законов. В самой стране он правил практически как ему было угодно. За границей он имел множество друзей. Он одновременно сотрудничал с крупнейшими наркоторговцами Колумбии – и с Управлением по борьбе с наркотиками США; с Сандинистской армией Никарагуа – и с партизанами, сражающимися против нее; с ЦРУ – и со службой разведки Кубы. Богатство, о котором незаконнорожденный ребенок из трущоб Панама-сити не смел и мечтать, вполне удовлетворяло его немаленькие аппетиты, а влиятельные друзья по всему миру подарили Норьеге ощущение неуязвимости.
Норьега вырос на улицах и, несмотря на тщательно подготовленные прыжки с парашютом и экспедиции с аквалангом, так и не стал настоящим героем. Он был низкорослым и коренастым, робким и слабым. Из-за усыпанного оспинами лица за спиной его прозвали cara depifia – лицо-ананас. Норьега, способный на ужасную жестокость, мог разрыдаться, едва понимал, что ему грозит опасность. Он пошел в армию, так как думал, что это единственный шанс выбиться в люди. Начало его карьеры отмечено совершенными им изнасилованиями и прочими зверствами. Он дважды посещал курсы Школы Америк в Зоне Панамского канала. На первых курсах – по боевым действиям в джунглях – Норьега показал отвратительные результаты. Однако во второй раз, на курсах по контрразведке, его ждала удача: инструктор дал ему отличную оценку. Норьега обрел дело всей жизни.
Пока Норьега выбирался из бедного района Тарраплен, Уго Спадафора, будучи на шесть лет младше, отметил совершеннолетие в процветающем прибрежном городке Читре, в сотне миль на юго-западе. Спадафора жил совершенно иначе, чем человек, который позже станет его заклятым врагом. Отец Уго, иммигрировавший из Италии, был свободным от национальных предрассудков интеллигентом и владельцем мебельной фабрики; он стал настолько популярен, что его избрали мэром Читре. Семья отправила Уго в Болонью для изучения медицины. Там он связался с левацкой группой, которая внимательно следила за антиколониальными революциями в Африке. Проникнувшись их целью, молодой человек решил предложить медицинскую помощь мятежникам в Португальской Гвинее, ныне – Гвинее-Бисау. Он провел год в гвинейских джунглях и настолько впечатлил мятежников, что после обретения независимости в 1974 году они назвали в честь него одну из улиц столицы. Вернувшись в Панаму, Уго написал книгу под названием «Опыт и размышления партизана-медика». К тому времени, как ему исполнилось тридцать, многие панамцы знали о его деяниях и считали Уго героем.
В 1968 году панамские военные офицеры провели бескровный переворот и захватили власть. Уго Спадафора примкнул к подпольной организации, желавшей свергнуть новый режим. Вскоре его арестовали. В других латиноамериканских странах Уго бросили бы гнить в тюрьме или заставили «исчезнуть», однако новый правитель Панамы, генерал Омар Торрихос, не был типичным диктатором. Его сложно назвать и образцом демократической добродетели, но он намеревался отнять власть у закрепившейся элиты и покончить со всеобщей бедностью. Спустя две недели после ареста Спадафоры Торрихос пригласил его к себе для долгой беседы о революции, социальной реформе и бремени власти. Затем Торрихос сделал Спадафоре следующее предложение: вместо тюрьмы он отправится в отдаленные джунгли провинции Дарьен и откроет медицинскую клинику. Спадафора тут же согласился и ревностно взялся за дело. Позже Торрихос назначил его начальником медицинской службы Колона, беднейшей провинции страны, а затем повысил до заместителя министра здравоохранения. Спадафора получил разрешение Торрихоса для создания партизанского отряда, чтобы сражаться бок о бок с сандинистами, которые подняли мятеж против династии диктаторов Сомосы в Никарагуа.
