Ежов указал, что «в явном нарушении финансовой и сметной дисциплин, давались незаконно, сверх плана капиталовложения на сумму свыше 343 с лишним млн руб. различным промбанкам». В числе организаций, получивших капиталовложения из оборотных средств на сумму 362 млн руб., причинивших убытки на списание невостребованных сумм 453 млн руб. он назвал: Наркомпищепром, Наркомвнуторг и Всекопромсовет.
«Как себя в этом деле вел т. Гринько? – возмущенно вопрошал Ежов. – Хоть раз он сигнализировал об этих явных беззакониях, которые имеются в системе Госбанка и подчиненных ему отраслевых банков? Ни разу т. Гринько перед ЦК, перед правительством не поставил вопроса относительно того неблагополучия, которое имело место.<…> Если троцкисты и вся эта мразь делали ставку на то, чтобы вызвать недовольство Советской властью, то по ведомству Соцстраха, где задеваются непосредственно жизненные интересы рабочего класса, они делать могли, что угодно».
Действительно, в Соцстрахе, подчинявшемся ВЦСПС, НКВД обнаружил не менее серьезные хищения. В протоколе от 5.11. 1937 г., зачитанном Ежовым, руководитель Соцстраха и член организации правых Котов показал: «Мною широко практиковались незаконные списывания различных сумм, под видом «случайных потерь», «недостач», «нереальной задолженности», «сверхсметных расходов», «убытков» и др. В итоге, в течение последних лет разворованы сотни миллионов руб-лей…»
Ежов пояснял членам Пленума: «Выборочное расследование Комиссией партийного контроля и документальная ревизия, которая проведена по Соцстраху в Москве, Ленинграде и других городах, установили, что, несмотря на списания, о которых говорит Котов, убыток за 1935 г. составляет 26 млн рублей. В Челябинске перерасход по административно-хозяйственным расходам составляет 1 млн 136 тыс. рублей, по Белоруссии – 680 тыс. руб., по Свердловску – 919 тыс. и т. д. По самим центральным комитетам профсоюзов только за 1935 г. зарегистрировано прямых растрат, просто воровства на сумму 1 200 тыс. рублей».
Нарком НКВД говорил и о причинах арестов, произведенных по другим ведомствам. Останавливаясь на деятельности Наркомата водного транспорта, возглавляемого Пахомовым, он сообщил об аресте 23 работников центрального аппарата, включая начальников пароходств и их заместителей. Основанием арестов стало то, что «в пяти пароходствах: Волжско-Камском в 1935 г. было 1846 случаев аварий, а до 1 октября 1936 г. – 2849. В Верхне-Волжском – за 1936 г. было 963 аварии, против 576 случаев в 1935 году. В Западно-Сибирском – на 1.10.36. г было 1866, против 1610 в 1935 г., Северное пароходство в 1935 г. – 1018, а на 1.10.1936 г. – 1590 аварий».
В выступлении Ежова прозвучала также фамилия наркома легкой промышленности Любимова. В числе работников его наркомата, осужденных «на периферии» за вредительство, насчитывался 141 человек. «В Наркомсовхозе, – говорил Ежов, – положение не лучше, чем в других ведомствах, а похуже, и тем более непонятна скромность т. Калмановича, который пытается отмолчаться. <…> Особенности в части запутывания финансового положения Наркомсовхозов… По Наркомзему: по Харьковской, Киевской области и вообще по всей Украине дают показания все арестованные и в Азово-Черноморском крае… На Украине существовала довольно разветвленная организация правых, которая сомкнулась с националистами и с троцкистами и проводила фактически вредительство в сельском хозяйстве». Это заявление поддержал репликой Постышев: «Корни здесь имеются в аппарате Наркомзема».
Однако свое выступление нарком НКВД завершил на оптимистической ноте: «Я хочу сказать, что нельзя все факты относить к троцкистам, нельзя говорить, что троцкисты внедрились во все организации и представляют реальную силу. Чепуха это, конечно. Эти силы невелики, но мы должны на это обратить серьезное внимание…»
Таким образом, даже в выступлении главы Наркомата государственной безопасности не было призыва к массовым репрессиям. И то, что расхитители государственных средств, виновники аварий, бесхозяйственности и других преступлений назывались одним термином – ВРЕДИТЕЛИ, являлось лишь лингвистической философией своего времени. Как «логика» функционирования языка в условиях повседневной коммуникации. В те годы нанесение вреда государству Уголовный кодекс относил к «контрреволюционной деятельности», но и это не меняло правовой сути характера преступлений.
Свое заключительное выступление Молотов начал с заявления: «Слушая выступающих ораторов, можно было прийти к выводу, что наши резолюции и наши доклады прошли мимо ушей… Для того, чтобы сделать вопрос более ясным, я повторю только более подробно один факт, на который здесь уже указывал т. Ежов в связи с положением в наркоматах и отдельных центральных и местных организациях».
Молотов обратил внимание на проблему кадров. На умение правильно подбирать, воспитывать и обучать работников. Он объяснял, что речь идет не о том, «чтобы отбирать только «честных партии» людей, а тех, которые знают дело или, по крайней мере, желают знать дело, трудятся, изучают дело, вникают в работу. Я уже приводил пример того, что мы не можем отказаться от того, чтобы направлять даже на ответственные посты бывших троцкистов, бывших правых, наоборот, у нас сейчас есть примеры того, что бывшие троцкисты, бывшие правые работают честно».
Вторым качеством руководителя он назвал «умение прислушиваться к голосу любого человека, большого и маленького, партийного и беспартийного, умение не отклонять любой сигнал по-бюрократически, по-чиновничьи, по-сановничьи, а прислушиваться и делать выводы… Подвергать проверке любое предложение и исправлять недостатки…У нас громадное большинство населения трудящиеся и квалифицированные специалисты, это наши помощники…»
К третьему качеству руководителя он отнес «честное отношение к государству. Это кажется совершенно элементарным требованием, а между тем у нас есть сплошь и рядом надувательство государства с поощрения руководителей, в том числе и партийных руководителей. Одни приписки угледобычи в Донбассе что значат, где нас надувают из года в год. Мы отдавали под суд, критиковали, но мало чего добились».
Однако выступление Ежова заставило и председателя правительства обратиться к статистике количества арестованных и осужденных с 1 октября 1936 г. по 1 марта 1937 г. за экономические, хозяйственные и должностные преступления. Молотов продолжал: «По центральному и местному аппарату: в Наркомтяжпроме и Наркомате оборонной промышленности – 585 человек, в Наркомпросе – 228, в Наркомлегпроме – 141, в НКПС – 137; в том числе до десятка начальников дорог.
В Наркомземе – 102, в Наркомпищепроме – 100, в Наркомвнуторге – 82, в Наркомздраве – 64, в Наркомлесе – 62, в Наркомместпроме – 60, в Наркомсвязи – 54, в Наркомфине – 35, в Наркомхозе – 38, в Наркомводе – 88, в Наркомсовхозов – 35, в Главсевморпути – 5, в Наркомвнешторге – 4, в Наркомсобезе – 2, Академии наук и вузах – 77, редакциях и издательствах – 68, суде и прокуратуре – 17, в том числе 5 областных прокуроров, в советском аппарате – 65, в том числе такие люди, как председатель облисполкома Свердловской области, два заместителя председателя облисполкома Киевской области. Есть и в других областях, и несколько председателей городских советов, и другие».
Таким образом, аресты и осуждение чиновников и руководителей наркоматов и ведомств, о которых историки пишут как о жертвах «террора», начались до начала работы пленума. В качестве примера хозяйственных преступлений Молотов привел положение дел в Донбассе. Он продолжал: «А мало ли хозяйственников, которые смотрят сквозь пальцы на приписку угледобычи, на писание рапортов о пуске электростанций, цехов, агрегатов, тогда как на деле они начинают работать через полгода – 8 месяцев после пылких рапортов. Такого надувательства, бесчестного отношения к государству очень много.
Это все вытекает из мелкобуржуазного, хищнического отношения к государству – только бы себя поставить в хорошее положение, выдвинуться, покрасоваться на один момент, а честное отношение к государству не всегда привито крепко даже у коммунистов, даже у руководителей-коммунистов.<…> Правильно здесь говорили товарищи, что есть теперь опасность все недостатки свалить на вредителей, как только где-нибудь плохо дело обстоит – вредители работают, вредители подводят. Мы с этим не можем согласиться, никак не можем согласиться.
Мы должны направить внимание на другое… Во-первых, на необходимость выработки технических правил и инструкций для работы по технике в цехах, для агрегатов и проч. В проекте резолюции пленума заостряется этот вопрос. Там, где работают сложные механизмы, важные станки, важное оборудование, химическое оборудование и проч., – надо разработать ряд элементарных правил и инструкций. И предписать их к обязательному выполнению без права какого бы то ни было нарушения. Как азбучные истины для производственной работы, инструктировать работников, проверять их исполнение, дополнять эти правила, чтобы они не устаревали, и помогать их проводить в жизнь для тех работников, на которых это дело возложено».
