«После».
На предыдущие вопросы он отвечал словоохотливо и даже излишне подробно. Поэтому такой лаконизм должен был насторожить интервьюеров. Но они продолжают:
«Вы знаете, что есть версия о том, что дома взрывались не случайно, а чтобы оправдать начало военных действий в Чечне? То есть это якобы сделали российские спецслужбы?»
Путин взрывается:
«Что?! Взрывали свои собственные дома? Ну, знаете… Чушь! Бред собачий. Нет в российских спецслужбах людей, которые были бы способны на такое преступление против своего народа. Даже предположение об этом аморально и по сути своей ни что иное, как элемент информационной войны против России».
Тут можно было бы начать спорить, поскольку во всех спецслужбах находятся люди, способные на все, а уж советские резали как кур и крестьян, и маршалов, и врачей, и поэтов… А насчет «аморальных предположений» можно было бы спросить: «Почему, когда что-нибудь взрывается в Нью-Йорке, американцы не подозревают ни Клинтона, ни ЦРУ?[163] А наши граждане (чуть не поголовно) первым делом думают: не власть ли? Это народ у нас такой аморальный? Или…». Но не будем.
Смущают не спорные рассуждения, а первая реакция, первый вскрик: «Что?!»
Такая реакция возможна, когда нечто слышишь впервые и совершенно неожиданно. Неожиданности нет, Путин подготовлен предыдущим вопросом. И новизны нет. Разве Путин впервые слышит эту версию? За минувшие полгода она звучала тысячи раз.
«Искренний» (желающий казаться искренним) ответ мог быть примерно таким: «И вы туда же! Сколько можно обвинять наши спецслужбы в таком ужасном преступлении?! Они не способны» и т. д.
Вскрикнув «Что?!», Путин грубо сфальшивил. А почему? Он же умный, умелый. А потому, быть может, что этот вопрос попадает в самое больное место. Они там до смерти боятся только этого. А когда смертельно боишься, трудно соврать умеренно и аккуратно.
* * *
Фельдфебеля в Вольтеры дам!
СкалозубА еще он не годится, потому что его назначил Ельцин. Все назначенцы Ельцина – сплошная кадровая ошибка: Хасбулатов, Руцкой, Шумейко, Лобов, Ильюшенко, Скуратов, Грачев, молодых реформаторов не перечисляю (начнешь – не остановишься). Лучше спрошу: можете ли вы, уважаемые читатели, назвать исключения из этого правила? По каким критериям выбирал Ельцин? За ум? Честность? Справедливость? Боль за людей? Или из иных соображений? Он выбирал за личную преданность и из своих интересов. И Путина он выбрал для себя, а не для страны. Очередная кадровая ошибка на днях возглавит Россию. И в Вольтеры нам постоянно дают совершенно неизвестных. То Бурбулис, то Гайдар, теперь вот – Греф. Кто такие? Почему мы о них ничего не знаем? Будь они знаменитостями в своих областях, в своих науках (скажем, нобелевскими лауреатами по экономике) – тогда мы бы их знали и понимали, почему им поручается вытаскивать из пропасти великую Россию. А раз не знаем, значит, взяты они не за талант, а по знакомству, по принципу «это свой». Маршак под видом перевода с английского опубликовал такую эпиграмму:
Король лакея своего
Назначил генералом.
Но он не может никого
Назначить честным малым.
Служил в КГБ, потом помощником Собчака, потом помощником Бородина, потом помощником Чубайса, потом…
Встань Ельцин 31 декабря не с той ноги, у нас был бы не новый президент, а новый премьер. Мало ли их тасовал Борис Николаевич. Но – так случилось: могли назначить завклубом, а назначили президентом России.
Ноша может оказаться не по плечу.
Он – такой. И народ – такой.
Народ любит Лучшего Друга десантников, Лучшего Друга омоновцев, оленеводов, артистов, Лучшего Друга крестьянско-аграрной партии и всех, кто проголосовал досрочно, Лучшего Друга и СПС, и газеты «Завтра».
Этим чубайсам, гайдарам, кириенкам лучше б повеситься, чем обнаружить себя в одном строю с газетой «Завтра», но ничего – маршируют.
Давно так слаженно не маршировала наша Великая Родина.
Куда? – да в Светлое Будущее, конечно. Больше некуда.
И даже если осталось еще сто тысяч невлюбленных, то это 0,1 % избирателей – то есть величина никого не интересующая.
Мы в двадцать раз меньше, чем статистическая ошибка.
Ау, большинство! Ты – в Светлое Будущее? Через минное поле? Счастливого пути!
А мы? Мы – с тобой. Это ж не бронепоезд, а исторический процесс, с него не спрыгнешь.
Надо, Гриша, надо
31 марта 2000, «МК»
Президент избран. Политическая ситуация изменилась очень сильно. Кандидаты в президенты больше не требуются. И не потребуются еще лет пятнадцать.
Президент наш молод, здоров. Дума абсолютно управляема. В ближайшие год-два она не спеша разработает и примет закон о продлении президентских полномочий до семи лет. А заодно постановит считать первые семь лет со дня принятия этого закона. Вот и выйдет: сейчас год-другой, потом первый семилетний срок, потом второй – итого пятнадцать, а то и больше.
Пока президент России был стар и болен, толпа претендентов имела надежды. (В самой откровенной форме их обычно высказывал Лебедь: «Президент не жилец, картошка скоро кончится, гражданская война скоро начнется – и я буду востребован».)
Выборы были в дразнящей близости. Вдруг завтра?! В такой ситуации отказы Явлинского от работы в правительстве имели смысл.
Сохранение чистых рук и белых одежд ценно само по себе. Ради души. Но до сих пор эта чистота имела и практический смысл: если выборы скоро – не стоит идти в правительство; за год сделать толком ничего не успеешь, а грязи нахлебаешься… А главное – часть ответственности за провал неминуемо ляжет и на тебя.
Но теперь до выборов очень далеко. И теперь беречь себя для них – все равно что уйти на пенсию.
«За мной!» – это клич командира, который сам бросается в атаку и зовет солдат за собой.
Но если «за мной» говорит политик, это выглядит обороной, а не атакой.
«За мной пять миллионов избирателей!» – говорит сейчас Явлинский. Но разве это сила? Миллионы чего – бойцов или использованных бумажек? Разве эти миллионы готовы выйти на улицу по призыву своего вождя?
У шестидесяти миллионов людей хватило сознательности оторвать зад от дивана и пойти на выборы. У пяти миллионов хватило храбрости высказаться за Явлинского (в кабинке для тайного голосования). Но не хватает мужества, энергии, веры отстаивать свой выбор. Да их никто и не спрашивает.
Да и требовать этого нельзя.
«Не войду в правительство Путина!» – заявил Явлинский. А нас спросил? Почему бы сперва не спросить тех, кто отдал ему свои голоса?
Явлинский постоянно повторяет, что действует в соответствии с чаяниями своих избирателей. Почему он уверен, что они не хотят видеть его в правительстве? Тем более что пустых мест там не бывает. И место, не занятое Явлинским, займет другой. (Не по фамилии другой, а по сути.) Того, за кого отдали голоса пять миллионов избирателей, в правительстве не будет, а те, за кем ни одного голоса нет, – пожалуйста.
Путин не нравится – это не причина для отказа.
Ельцин не нравился, и умные, порядочные люди отходили от него все дальше и дальше. В результате кадровый голод в Кремле достиг такой силы, что премьером был назначен молодой сникерс. (Точно в соответствии с рекламой «съел, и порядок» сникерс устроил дефолт и исчез.)
Чем больше нормальных людей отходило от Ельцина, тем больше мест вокруг него занимали коржаковы и чубайсы. И под конец через них уже стало не протолкнуться, не достучаться.
Наблюдая то, что они вытворяли, легко было считать себя умным (по сравнению с Коржаковым) и честным (по сравнению с Чубайсом), но рулили они. А умные и честные были в отчаянии: «Глядите, что творится!»
Этим умным и честным избиратель мог бы сказать: «А чего же вы хотите? Вы сами уступили место дуракам и негодяям. И кто же теперь в дураках?»
Пока на носу постоянно были то думские, то президентские выборы, сторонники Явлинского по понятным причинам не критиковали его. Но сейчас, когда выборы позади, ничто не мешает тем, кто стратегически на стороне Явлинского, сказать о тактических ошибках.
Одна из них называется «Степашин».
Избиратели «Яблока» впали в глубокую задумчивость, обнаружив Степашина в этой партии под номером два.
Незадолго до этого Явлинский требовал импичмента Ельцину за Чеченскую войну. Среди ответственных за Чеченскую войну Ельцин – номер один, Грачев – номер два, Степашин – номер три. И вот номеру один за чеченскую войну – импичмент, а номеру три – за то же самое – второе место в «Яблоке».
Вообразите, что накануне думских выборов Явлинский заключил бы союз с Жириновским. В рядах сторонников «Яблока» это вызвало бы гнев и отвращение. А почему? Почему с Жириновским нельзя, а со Степашиным можно? Кто из них в крови: Жириновский или Степашин?
Теперь более актуальный вопрос: если со Степашиным можно, почему с Путиным нельзя? Если ради такой дряни, как рейтинг, можно жертвовать принципами, то что же мешает теперь, когда принципы уже пожертвованы, пойти работать в правительство Путина?
