пролетариат неизменно утрачивает свою революционность, переходя на позиции реформизма.
Пытаясь увидеть пути перехода к коммунизму, тот же Ильченко приходит к выводу о возникновении в недрах капитализма принципиально нового класса, который, с одной стороны, не является реликтом феодальных отношений, а с другой — ни при каких обстоятельствах не вписывается в капитализм именно с экономической точки зрения. И он находит этот класс, названный им «креативным классом». Креативный класс исторически неизбежно вырастает из той части пролетариата, которая занята в интеллектуальном производстве.
Сам термин «креативный класс» (или «творческий класс», от англ, creative class) впервые предложил американский экономист Ричард Флорида [183] для обозначения социальной группы населения, включённой в постиндустриальный сектор экономики.
Согласно его исследованиям, ключевым фактором успешного экономического развития городов и регионов является интеллектуальная и творческая элита. Это часть среднего класса, ставшая самой влиятельной и массовой социальной группой в развитых странах. К примеру, в США их доля составляет 30 % всех работающих. По мнению Флориды, именно «креативный класс» сегодня создаёт в развитых странах повестку дня, служит образцом для подражания и формирует общественное мнение [184].
В отличие от рабочего и обслуживающего классов, представители творческого класса предпочитают вертикальному продвижению по служебной лестнице горизонтальное перемещение и смену мест работы в пользу наиболее творческой. Также, они предпочитают моральное и духовное удовлетворение денежноматериальному. Для людей данной группы характерной чертой также является ярко выраженное чувство индивидуальности и личной свободы.
По мнению Флориды, «радикальное отличие между креативным и другими классами заключается втом, за что они получают свои деньги. Представителям рабочего и обслуживающего класса платят, главным образом, за выполнение работы согласно плану, тогда как креативный класс зарабатывает деньги, проектируя и создавая что-то новое, и делает это с большей степенью автономии и гибкости».
Среди профессий, которые имеют представители творческого класса: учёные и инженеры, работники IT-сектора, специалисты PR, дизайнеры, архитекторы, артисты, художники и пр. В целом это участники основанной на знании высокотехнологичной экономики, требующей наличия творческого мышления и способности нешаблонного решения задач. Однако это меньшая часть креативного класса. В более широком смысле, «креативный класс» — это все трудящиеся, чей способ производства основывается на комплексных знаниях и самостоятельных решениях, те, кто нуждается в знаниях и создает смыслы, но не всегда является инноватором. Это врачи, учителя, юристы, финансисты и управленцы.
В России креативный класс — население в основном крупных городов, это образованный и зачастую материально обеспеченный слой общества. Иными словами, креативный класс в России — это русские образованные горожане.
«Согласно самым строгим из моих критериев, в России сейчас около 13 млн. представителей креативного класса, то есть ей принадлежит второе после США место в мире по абсолютному числу работников, занятых в креативных профессиях», — пишет Флорида.
Вместе с тем, «с формированием креативного класса связаны глубокие и значительные перемены в наших привычках и методах работы, ценностях и стремлениях, а также в самой структуре нашей повседневной жизни», — констатирует экономист. Если феодальный строй опирался на рабочий класс и его же силами реформировался, то общество новейшего времени будет двигаться вперёд именно силами креативного класса.
Креативный класс зачастую и напрасно путают с интеллигенцией. Люди ошибочно думают, будто этот класс — наследник, преемник исчезнувших либеральных шестидесятников, семи- и восьмидесятников… Та интеллигенция практически исчезла, исчерпав свои жизненные силы. Креативный класс — это совсем другая социальная группа, с другими целями и с иным отношением к жизни.
Креативный класс находится в авангарде описанных другим американским учёным-социологом Рональдом Инглхартом [185] глобальных перемен. Трансформируются политические и экономические цели, религиозные нормы и семейные ценности, а эти изменения, в свою очередь, влияют на темпы экономического роста, на стратегические установки политических партий и на перспективы для демократических институтов. Меняются сами человеческие ценности: от материальных к «постматериальным» [186]. Богатые и средний класс меньше покупают вещей и больше тратят на искусство и красивый отдых. Occupy и «арабская весна» — общественные движения нового типа, связанные в первую очередь с активностью не рабочего класса, а креативного [187]. Модернизация человечества происходит прямо сейчас. Новый мир еще скрывается внутри каркаса старого, и переход не будет безболезненным, а каким будет этот новый мир, мы пока не можем знать. Но осознание новой роли нового класса и политическая готовность к глобальным переменам должны помочь.
Здесь можно говорить о двух аспектах глобальных изменений ближайшего будущего:
• Интеллектуальный продукт неизбежно станет основным продуктом в общей массе общественного производства, причем нам, находящимся практически в стартовой точке этого процесса, сегодня даже трудно представить себе подлинные масштабы данного явления;
• Распределение интеллектуального продукта в рамках капиталистических отношений предельно неэффективно уже сегодня, причем, эта неэффективность будет лавинообразно нарастать. Непрекращающаяся, но совершенно бесплодная борьба с «интеллектуальным пиратством» — лишь крошечная верхушка огромного айсберга поистине катастрофических проблем, которые порождают попытки капитализации интеллектуальной собственности. Ильченко показывает неизбежную провальность всех таких попыток и, как следствие, неизбежный экономический крах капитализма в процессе роста значимости интеллектуального продукта.
Формы такого краха могут быть самыми различными, и, собственного говоря, не имеют особого значения. Наиболее вероятным сценарием современные идеологи левого движения видят «высокотехнологическую социальную революцию» — но оговариваются, что это лишь предположение, никак не сказывающееся на общем итоге. Для нас же представляет интерес попутный вывод о технологическом барьере, объективно присущем любому общественному строю, и, как следствие, о том, что креативный класс может возникнуть и стать значимой силой только в условиях полностью реализованного капитализма. Иными словами, избавление общества от феодальных реликтов есть обязательное условие возникновения креативного класса именно как класса, как экономической силы, а не изолированного в своей «башне из слоновой кости» сообщества интеллектуалов.
А это означает, что интеллектуальная элита общества — но только, опять же, настоящая, действительно творческая элита, а не её имитации, в диапазоне от официально-чиновничьей до развлекательнопотребительской, — такая элита прямо заинтересована в ликвидации пережитков феодализма и построении в обществе полноразмерного во всех смыслах капитализма. И это — ещё один ресурс, на который может опереться Навальный, ресурс численно немногочисленный — но весьма влиятельный.
Многие наблюдатели, присутствовавшие на митингах на Чистопрудном бульваре и Болотной площади, а также на последующих протестных акциях, отмечали, что заметную часть митингующих составляли не маргиналы и студенты, пришедшие «отстоять зарплату», а вполне состоявшиеся взрослые успешные люди — крупные менеджеры, бизнесмены, те самые «творческие» профессионалы.
По словам Леонида Волкова, руководителя предвыборного штаба Навального, на сегодняшний день группа поддержки Навального — это мужчины 25–35 лет с высоким уровнем доходов [188].
Алексей Навальный стал популярен в среде креативного класса благодаря публикации своих антикоррупционных расследований.
