неизбежно является отражением всего общества. В этом смысле известный тезис «всякая власть от Бога» абсолютно справедлив — надо лишь уточнить, что такое Бог. И «Партия Жуликов и Воров», и «Взбесившийся Принтер» в Госдуме — это тоже отражения современного российского общества, такого, какое оно есть. Отражения, прямо скажем, нелицеприятные — но, тем не менее, абсолютно верные и неподкупно правдивые.
Разумеется, какие-то группы такого общества могут быть своим положением крайне недовольны и даже находиться на грани бунта. Но такое недовольство означает всего лишь их стремление изменить собственные позиции в существующей системе координат, и не более. И довод о том, что Навального поддерживают в основном «сетевые хомячки», офисный планктон из больших городов — близкий к властной элите географически и по этой причине видящий то, как она живет и ей завидующий; но при этом совершенно не сопричастный к власти и властным привилегиям, очень этим недовольный и требующий своей доли того же самого пирога, испеченного по тому же воровскому и жульническому рецепту, — вот этот довод является, пожалуй, самым сильным аргументом власти против Навального. Его сила в том, что вопрос сам по себе поставлен абсолютно верно — но вот краткий, лозунговый, в одну хлесткую фразу ответ на него едва ли возможен. Вопрос сложный. Вопрос требует отдельного и вдумчивого анализа. И такой анализ уже проделан. Проблема реального соотношения сил в современном российском обществе и место России в сегодняшних мировых процессах довольно подробно — и очень нестандартно, под совершенно непривычным углом зрения — рассмотрены в книге философа-марксиста Сергея Ильченко «Другим путем», только-только вышедшей в издательстве «Книжный мир».
Не пытаясь в двух словах пересказать всю работу — довольно объемную, к тому же оперирующую достаточно специфической марксистской терминологией, коснемся только тех её сторон, которые, как раз и дают ответ на поставленный выше вопрос.
Будучи вполне последовательным марксистом, Ильченко обосновывает неизбежность коммунизма. Но будучи при этом марксистом абсолютно неортодоксальным и подвергая каждый тезис Маркса придирчивой проверке, с опорой на исторический опыт последних полутора столетий, он приходит к весьма неожиданным выводам — при том, что выводы эти непробиваемо логичны и железно подкреплены фактами.
Итак, по мнению Ильченко, ни СССР, ни постсовесткая Россия ещё не достигли капитализма. Оба государства проходят по сложному и долгому пути к нему, шаг за шагом выбираясь из феодализма.
Процесс перехода от одной формации к другой, описанный у Маркса, подвергнут у Ильченко беспощадной ревизии, ключевым пунктом которой стало понятие о смешанных, переходных формациях, в частности феодально-капиталистической, и вывод о том, что «чистая» формация может порождаться только уникальным стечением обстоятельств и для обычного хода истории, вообще говоря, совершенно нехарактерна.
При этом феодальным классам — бывшим сеньорам, эволюционировавшим в чиновничью номенклатуру, и бывшим крепостным крестьянам, индустриализовавшимся, но сохранившим вполне феодальную психологию и систему ценностей, — противостоят нарождающиеся в борьбе и муках буржуазия и капиталистический пролетариат, оперирующие принципиально иной ценностной системой. Именно это противостояние и порождает конфликт, причем интересы всех феодальных классов в нем противоположны интересам всех классов капиталистических. Иными словами, в этом противостоянии как раз и возможны классовые союзы. Надо сказать, что такой вывод Ильченко вполне подтверждается фактами эпохи европейских буржуазных революций, когда нарождавшийся пролетариат выступал союзником буржуазии в борьбе против феодалов, а крестьянство, напротив, солидаризовалось именно с феодалами, как это было в Вандее, и вовсе не жаждало для себя никакого «освобождения». Нечто подобное происходит и сегодня в России.
Навальный в этом раскладе выступает как сторонник буржуазных и антифеодальных реформ — безусловно, не единственный, но один из самых ярких. При этом помимо российской буржуазии, не сросшейся с чиновничеством (а только такая буржуазия и является собственно буржуазией, та же, что срослось с чиновничеством, неизбежно принадлежит к уходящей феодальной формации), в антифеодальных реформах заинтересован и пролетариат. Пролетариат заинтересован в них по той причине, что может полноценно отстаивать свои права только в рамках буржуазного правового поля, включая полноразмерную парламентскую демократию и полноразмерную же правовую систему в тех её формах, которые присущи именно капитализму.
Оценив, таким образом, российскую ситуацию, Ильченко задается вопросом: а где здесь левые? Какова их роль на этом этапе? И вообще, кто они такие, современные левые?
С идентификацией левых у Ильченко проблем нет: левыми, по его мнению, являются только те партии, организации и граждане, которые видят своей исторической миссией участие в построении коммунизма. Но коммунизм нельзя построить «просто так», по произвольному желанию, в любой момент времени и в любой точке мира. Старт к коммунизму возможен только тогда, когда капитализм достиг предела своих возможностей, когда все капиталистические институты, в том числе и общественные и юридические, отлажены и доведены до совершенства. Капитализм здесь подобен первой ступени ракеты выводящей общество на орбиту, с которой возможен уже старт в коммунизм, и если первая ступень не сработает или сработает не полностью, то такая ракета просто рухнет на землю и разобьется. И тогда, следуя логике ситуации, Ильченко приходит к парадоксальному, на первый взгляд, но неизбежному выводу: единственно верной позицией для российских левых является сегодня союз с вестернизо-ванной буржуазией для совместной борьбы против феодального патернализма во всех его формах.
Иными словами российские левые должны поддержать Навального, поскольку построение капиталистических отношений в современной России есть непременное условие для дальнейшего перехода к коммунизму. А тот, кто в нынешней России выступает против капитализма, кто тоскует по уютному феодализму времен СССР, тот не левый, а, напротив, самый, что ни на есть, последовательный антикоммунист.
Итак, опираясь на рассуждения Ильченко, мы можем очертить группу поддержки Навального, способную стать его опорой в практической деятельности: в ходе реформ, принципиально отличных от действий нынешней власти. В эту группу естественным образом попадают все буржуазные классы — как буржуазия, так и пролетариат, а также все последовательные левые — настоящие левые, не на словах, а на деле.
Идея о том, что пролетариат является могильщиком капитализма, некогда высказанная Марксом, внимательно им изучается, проверяется на прочность — и отбрасывается как негодная и ошибочная. Ильченко ясно показывает, что к восстанию против любого общественного строя способен не какой угодно «угнетенный класс» (попутно Ильченко весьма жестко обходится и самим понятием «угнетенного класса»), а только тот, который в этом строе не существует экономически. В любом другом случае такой класс будет вести борьбу не за смену правил игры, а лишь за улучшение своего положения в рамках сложившихся отношений, поскольку вне этих отношений он вообще не существует. Этот вывод Ильченко также полностью подтверждается новейшей историей: во всех развитых капиталистических странах
