Большинство конфликтов за «духовные ценности» носит характер и форму вооружённого мятежа. Глобализация выводит эти конфликты на международный уровень, вовлекая в них широкие слои местного населения и придавая им интернациональный характер. Общие признаки мятежных конфликтов: отсутствие чётко выраженных линий противостояния (фронта), боевых порядков, традиционных целей и объектов для поражения огневыми средствами; децентрализация управления; большой пространственный и временнОй размах. Эти обстоятельства затрудняют применение регулярных армий, но не препятствуют, а, наоборот, способствуют участию в войне гражданского населения и наёмников из различных стран.
В большинстве случаев мятежные силы так или иначе поддерживаются общественными организациями, а зачастую и спецслужбами разных государств: Великобритании, Франции, Германии; Польши, Литвы, Эстонии, Грузии; некоторых мусульманских стран. А также и Украины, России и США. Есть случаи, когда эти отряды не только поддерживаются, но и создаются иностранными спецслужбами; иногда в дальнейшем тем же спецслужбам приходится со своим же порождением воевать! А как же иначе: общественная структура, однажды возникнув, дальше выживает по общим законам эволюции…
Когда-то США поддержали усилия Межведомственной разведки Пакистана, создавшей афганскую партию «Талибан» как ударную силу против советских войск, воевавших в Афганистане. Когда-то Америка вооружала и Саддама Хусейна. Когда-то креатурой ЦРУ США был «назначенный» ныне главным мировым террористом Усама бен Ладен. Теперь Америка с ними воюет. Усама пока не найден, а быстрая победа антитеррористической коалиции во главе с США над «Талибаном» в Афганистане и над регулярными войсками Саддама Хусейна в Ираке вовсе не означает, что военные действия закончились. Скорее наоборот: война только начинается!
В 2002 году, по данным AKUF (Центр изучения причин военных конфликтов, дислоцирован в Гамбурге), произошло сорок пять вооружённых конфликтов по всему миру, в том числе семнадцать в Африке, шестнадцать в Азии, восемь на Ближнем Востоке, четыре в странах СНГ (Таджикистан, Абхазия, Узбекистан, Чечня). Погибло около 7 млн. человек, ещё 30 млн. стали беженцами. Такие потери никак нельзя назвать миром. А ведь 2002-й считается «спокойным»; в другие годы конфликтов было больше, например, в 2001-м — сорок восемь. По прогнозу разведывательного управления министерства обороны США, «последующие 10–15 лет будут не менее, если не более, бурными, чем предшествующее десятилетие».
Одновременно с «официальными» войнами идёт волна антивоенных демонстраций. Так, против войны в Ираке в один день на улицы Кёльна построились в «цепочку мира» 10 тысяч человек, на акции вышел весь Мюнхен. В Лондоне в антивоенном марше участвовали 700 тысяч британцев (демонстрация, видимо, войдёт в историю Лондона как самая массовая); в Голландии идут повсеместные антивоенные парады, яркие перформансы; в Хельсинки число демонстрантов выросло до 15 тысяч. Интересно, что и во Франции, и в Германии, и в Италии акции протеста имели антиамериканский подтекст: «Нельзя проливать кровь за нефть!», «Остановим агрессию США!».
Стереотипное представление, что вопросы войны и мира — прерогатива национальных государств, играет с людьми злую шутку. Да, конечно, войну в Ираке затеяло правительство США. Но если присмотреться, за ним стоят интересы транснациональных корпораций, а более пристальный взгляд обнаружит, что, не вставай Штаты на головы соседям, рухнет американская экономика и доллар! А следом — экономика Великобритании, Голландии, Финляндии и прочих стран, жители которых протестуют против войны. А кто-то из демонстрантов, быть может, работает на предприятии ТНК, заинтересованной в войне, и, таким образом, опосредованно получает за войну деньги…
В условиях глобализации общественных отношений и быстрого сокращения ресурсов не только государства, но и международные организации, и корпорации, и силовые ведомства причастны к вопросам ведения войны. Даже просто ведомства (например, сырьевые), вышедшие из-под контроля государства, а также племена и кланы, криминальные сообщества различных типов, этнические диаспоры. Широко используются непрямые действия и информационное противоборство: телеканал Аль-Каиды, интернет-ресурсы национальных и религиозных экстремистских групп… Очевидно участие в сражениях наряду с регулярными нерегулярных вооруженных формирований.
Очаги мятежевойны постоянно вспыхивают по всему земному шару; она уже более десяти лет полыхает в Чечне. А кто и в каких интересах её раздувает?
К примеру, вроде бы построили в Чечне новый жилой квартал, а потом его вроде бы разбомбили. Вояки списывают с баланса «потраченные» снаряды и патроны, строители — стройматериалы, бухгалтеры — деньги. Разве не слышали мы о громадных суммах, выделенных на «восстановление экономики Чечни» и пропавших неведомо куда? Об этом говорят высшие чиновники! А вот главная цель войны (по Е. Э. Месснеру) — завоевание души воюющего народа при сохранении духа своего войска и народа — даже не ставится.
Похоже, политическое руководство страны никогда не требовало от армии урегулирования конфликта и само к нему не стремилось. Военные получали задачу разгромить бандформирования, овладеть территорией, населёнными пунктами, обеспечить действия МВД, ФСБ, МЧС и прочих служб, и не более того. И эту задачу армия выполнила. Она не проиграла ни одного сражения, её соединения и части сохранили и даже укрепили боеспособность, приобретая новый боевой опыт. Но самого главного — победы — не было и нет до сих пор. Да и не будет, если так и останется без присмотра главное «поле боя» — информационное, психологическое, нравственное.
Вина Генерального штаба ВС РФ в том, что дела в Чечне идут так, а не иначе, несомненно, есть. Однако было бы неправильным видеть причину неудач только в бездействии армейских органов пропаганды. За неудачи следовало бы спросить с высшего руководства страны. Но после блестяще проведённой американцами психологической, информационной войны против СССР и России с кого спрашивать-то? В России у власти — «пятая колонна».
«Сетевая война» Пентагона, Россия и остальной мир
Министр обороны США Дональд Рамсфелд объявил, что перед Америкой стоят две важные задачи. Надо одержать победу в борьбе с терроризмом путём ликвидации сети террористических организаций и начать подготовку к совершенно другой войне, разительно отличающейся не только от войн XX столетия, но и от той новой войны с терроризмом, которую США ведут в настоящее время. Стратегия, представленная тогда же Рамсфелдом конгрессу США, содержала четыре ключевых пункта. По его мнению, необходимо:
— заверить союзников в незыблемости поставленных целей, в способности выполнять обязательства в сфере безопасности;
— разубедить потенциальных противников в целесообразности проведения программ или мероприятий, которые могут создавать угрозу интересам США или интересам их союзников;
— обеспечить сдерживание агрессии и силового давления за счёт передового развёртывания сил и средств, способных быстро остановить разрастание кризиса;
— предпринимать решительные действия по нейтрализации любого противника в том случае, если методы убеждения и сдерживания окажутся неэффективными.
Это были теоретические разработки конца 2001 года. Затем пришло время проверки практикой в Афганистане и Ираке. Практика теорию не подтвердила. Если начать с конца: «решительные действия» не принесли Америке победы; кризис не только не остановлен, а разрастается; разубеждать противника (Ирак) было не в чем, поскольку обвинения против него; строились на лжи; союзники начинают разбегаться. Да и внутри собственной страны пацифисты бузят.
Отчего же американским генералам так не везёт? Штабы работают, научные институты выдают рекомендации. Зарплаты у персонала такие, что ого-го! Учитывают каждую мелочь, планируют от и до. А «светлое будущее» и торжество демократии во всём мире отодвигаются куда-то за горизонт. В чём дело?
А дело в детерминистском стиле мышления стратегов. Они-то думают, что их действия станут причиной неких следствий, которые они и запланировали. Но в нестабильной ситуации причиной и событий, и следствий является сама нестабильность! Еле-еле удерживаясь наверху шатающейся стремянки, нельзя руководить процессом её шатания. В лучшем случае можно попытаться балансировать, хаотично махая руками, но уж планировать, после какого взмаха шаткое сооружение встанет на все ножки и наступит стабильность, совершенно бесполезно. Результат непредсказуем.
Обратим, однако, внимание на слово «сеть», промелькнувшее в речи министра. Последнее время оно встречается и в определении врага («ликвидации сети террористических организаций»), и в описании собственной стратегии, получившей название «сетевого противодействия». Это, конечно, мятежевойна в чистом виде. И это ликвидирует возможность военного планирования в каком-либо виде вообще, это выход на новый виток нестабильности.
