Дело о взятке
Осужденный Х. настороженно спрашивает:
– А почему у вас такой пристальный интерес к моему делу?
На строгий режим Х. попал за получение взятки.
– Я отбываю срок тихо, мирно, никуда не лезу, не дебоширю, – говорит он. – Да и на воле я особо не выделялся.
Осужденный Х.
– Попасть в зону может абсолютно любой человек. Это всего лишь дело случая. Например, ваша дочь поступает в институт. И чтобы она получила соответствующий проходной балл, вы идете и даете кому надо деньги. Да, вы понимаете, что это в чистом виде взятка и что вы тоже нарушаете закон – вы даете взятку. Но ради своего ребенка… Взятки тоже бывают разные. Я работал в Новосибирске в одном из подразделений УВД, в секретном отделе. Занимал должность начальника. Получилось так, что однажды я оказал услугу своему другу. Он решил отблагодарить меня и пригласил в баню. Потом этот поход в баню мне вменили как взятку. Представляете?! У нас такие законы, что за взятку можно принять что угодно. Да вот хотя бы коробку конфет. Кто-то кому-то дарит – друзьям, знакомым… И это при желании можно оформить как взятку! Когда к моему другу пришли и спросили, водил ли он меня в баню, он ответил: «Да, водил. А в чем дело?» Он даже не знал, что его и меня уже давно разрабатывали. Он пошел по уголовному делу свидетелем, а я – обвиняемым.
– Вы оказали ему услугу. Какую?
– Я не хотел бы об этом говорить.
– Вы чего-то боитесь?
– Да ничего я не боюсь. Я все это уже давно пережил и просто не хочу ворошить прошлое.
– Вам неприятно об этом говорить?
– Просто тяжело вспоминать. А вы, наверное, сейчас думаете: вот сидит передо мной взяточник и выкручивается изо всех сил. Да?
– Вы можете вообще ничего не рассказывать, это ваше право.
– А почему вообще такой пристальный интерес к моему делу? В самом процессе получения взятки нет никаких «жареных» фактов. Вам нужно было бы выбрать для беседы других осужденных, с более яркой биографией. А я – обычный, никуда не лезу, не дебоширю. Отбываю срок тихо, мирно. Да и на воле я особо не выделялся. Это в приговоре только написали, что я такой-сякой злодей. Ведь кроме взятки мне приписали еще пять статей. Понимаете, за одну взятку мне не могли дать такой большой срок…
– А какой у вас срок?
– Пять лет! За получение взятки. Но это как снежный ком: если начинают что-то расследовать, то сразу же «появляются» дополнительные факты. Ладно, я могу рассказать, какую услугу я оказал своему другу? Ничего особенного. Он занимался коммерцией. И ему потребовалось по его коммерческим делам попасть в одно учреждение. И я помог. У меня – удостоверение, связи. Я провел его. Вот и все мое преступление. Конечно, я понимал, что злоупотребил служебным положением. Безусловно, злоупотребил. Понимал, но… как было отказать? Если друг обратился…
– Ну что же, дружба превыше всего? Да мало ли с чем еще мог обратиться друг? Например, убить кого-нибудь.
– Нет, вы, наверное, не поняли, о чем я говорю. Просто речь шла о такой мелочи, о пустяке, который не составляло труда мне сделать. Да и потом, о дружбе. Я приведу вам обычный житейский пример. Например, вы – сотрудник ГАИ. А ваш друг попадает в аварию, где он же и виноват. На него заводят дело. И вот он просит вас посодействовать прикрыть дело. И главное, вы это в силах сделать, потому что вы, допустим, начальник ГАИ. Так неужели вы ему откажете? Это жизнь… Бывают совершенно нелепые случаи. У нас в зоне сидит один бывший оперуполномоченный. Он ехал в машине и увидел, что по тротуару идет человек, объявленный в розыск. Тот шел вместе с матерью-старушкой. Наш милиционер затормозил, выскочил из машины и попытался задержать преступника. А последний стал оказывать сопротивление. Завязалась драка. Еще и мать своей тростью туда же – пыталась бить милиционера. А у него был пистолет. Конечно, он не хотел его применять. И не применил бы, если бы не случайность… В пылу драки преступник едва ли не завладел пистолетом. Стали они друг у друга его отбирать, и грянул выстрел. Объявленный в розыск замертво упал на тротуар. А милиционера посадили на одиннадцать лет за превышение служебных полномочий и преднамеренное убийство. Мораль? Надо было ехать мимо, не останавливаться. А он оказался добросовестным милиционером, остановился. Поэтому я говорю, что все зависит от случая. Зарекаться от тюрьмы нельзя, если живешь в обществе. Или надо уйти в тайгу и там жить одному, без друзей и знакомых.
Из рассказа осужденного Д.
– Сначала меня привязали к стулу и били током, противогаз надевали, ногами били. Потом ставили мне на голову стакан и ногами пытались сбивать его. Если промахивались, то попадали по голове. Потом цепляли меня к машине наручниками и таскали по земле. Иголки совали под ногти. Я очень часто сознание терял. Где-то на седьмой или восьмой день я уже все подписал…
Осужденный Д.
– Я родился в городе Североуральске. Родителей своих не знаю. Поэтому с самого детства скитался по приютам. Из Североуральска меня перевели в детдом в Таганрог. Там я окончил школу. Меня призвали в армию, где я освоил специальность механика по тяжелой технике. Вернулся из армии, и написал письмо в Якутию, в старательскую артель. И мне сразу пришел вызов, мол, приезжайте. Так я поехал работать в артели. Я приехал в феврале и сразу же стал полностью разбирать технику. Мы разбирали бульдозеры и опять собирали. Потом выезжали на полигон, где работали.
– В каком году вы приехали в артель?
– Ой, я не помню уже. Были восьмидесятые годы. Я там сезон отработал, получил благодарность за исправную технику. Получил деньги. И меня уже стали приглашать в другие артели.
– Там же, в Якутии?
– Нет, меня пригласили в Красноярск. Потом я опять уехал в Якутию. И так в общей сложности я работал в артелях двадцать лет.
– Платили хорошо?
– Очень хорошо.
– У вас есть жена, дети?
– Да, есть.
– Много детей?
– Да нет. Трое.
– Жена пишет в колонию письма?
– Ну, пока тишина…
– А вы пишете ей письма?
– Конечно.
– Какой у вас срок заключения?
– Двадцать лет.
– За что вы попали в зону?
– Получилось так: мы сезон отработали, а нам выплатили только часть денег. А я уже знал эту систему: если все деньги сразу не выплатят, то их могут не выплатить никогда. Я посмотрел, что такое дело, и сразу пошел в тайгу. В тайге можно вести частный промысел. В мае 1998 года я ушел в тайгу и только через год вышел обратно из тайги. Целый год я работал на себя. Я вышел из тайги с мешком золота, завернул в свою бывшую артель, показал им золото, они говорят: «Поехали, посмотрим на место, на месторождение, которое ты нашел». А я действительно нашел очень богатое месторождение, которое ни на каких картах не указывалось. И вот меня просят в артели: вези, мол, нас на это место. Дескать, проведем там геологическую разведку и начнем разрабатывать месторождение общими силами. И что, мол, в накладе я не останусь. Я согласился. А они очень сильно торопились поехать и поэтому меня торопили. Сначала они даже хотели заказать вертолет, чтобы сразу долететь до нужного места, но с вертолетом не получилось. Добираться нужно было далеко, за пятьсот километров. Мы сели в машину, доехали по гравийной дороге до озер. А дальше надо было идти пешком. Мы немного прошли, и я чувствую, что мне как-то не по себе стало. Что-то меня беспокоило. Тогда я их оставил, а сам пошел дальше. Им я сказал, что скоро подойду. И вот я ушел от них. Дошел до своего участка, сделал там что надо, пошел назад. Но сердцем чувствовал: что-то не так происходит. Я снял с себя весь груз…
– Какой груз?
– Золото. И я с пустыми руками пришел к ним обратно. Они даже не ожидали, что я вернусь пустой. Обыскали меня…
– Обыскали?
– Ну, как обыскали: я пришел к ним, оставил вещи, и пока туда-сюда ходил, вижу, что мои вещи лежат не в том порядке, в каком я их оставил. Значит, в моих вещах что-то искали. Но так ничего и не нашли. А потом я им сказал, что никуда с ними я больше не пойду. Они пошли обратно, к машине, а я взял лодку и поплыл вниз по течению. Я доплыл до места, где жил старик по кличке Короед, и у него остался рыбачить. Два месяца я у него жил, потом решил выйти в поселок, к людям. Когда вышел к людям, то оказалось, что меня уже повсюду искали. Потому что в тайге, где я раньше находился, нашли двух убитых старателей. И меня подозревали в их убийстве. Но я не мог их убить потому, что когда я выходил из тайги, я был, в то время, с одной рукой. То есть с одной рабочей рукой. Потому что вторую руку я отморозил, это было в мае 1999 года. И я даже палец себе отрезал. Полностью. У меня гангрена пошла. Я взял пассатижи и просто оторвал палец, поскольку был один, в тайге, помочь мне никто не мог. Потом, в больнице, мне еще поудаляли косточки, разворотили всю руку… Ну и вот, мне сказали: «Это ты мог убить тех людей». Сначала меня били и говорили: «Признавайся, что это ты застрелил их».
