Пала ли монархия под ударом народной стихии или вследствие заговора, первыми бенефициарами происшедшего, бесспорно, стали «прогрессисты». Но случившимся обрадованно воспользовались социалистические и сепаратистские партии, уж точно не участвовавшие в свержении царя. Они довольно быстро затоптали недальновидных «прогрессистов», которым такой сценарий, видимо, не приходил в голову. Но главное, что последние упустили в своих расчетах, было высвобождение негативной энергии масс. Сумятица в умах простого народа, вызванная отречением царя 2 марта 1917 г., имела мало равных в истории России. Мало равных имели и последствия. «Вдруг оборвалась громадная, веками налаженная жизнь» (Иван Бунин).
«Еще 1 марта 1917 г., – писал позже Черчилль, – царь был на своем троне. Российская империя и Русская армия держались, фронт был тверд… и победа несомненна… Строй, который возглавлял Николай II, к этому времени выиграл войну для России». Черчилль, скорее всего, имел в виду 1 марта по григорианскому календарю – т. е. 16 февраля для Российской империи. Если бы Николай спохватился в этот день, все могло повернуться иначе, ведь, несмотря ни на что, роковой исход не был предопределен. Царь мог спохватиться и повести себя как мужчина даже 13 дней спустя, 1 марта по старому стилю. В любом случае, слова Черчилля – хорошее предостережение тем, кто склонен обольщаться кажущейся ясностью ситуации.
Какими бы зловещими ни выглядели события этих дней – измена Волынского полка, роковая бездеятельность генерала Хабалова, предательство железнодорожников, недостойное поведение военного командования и даже само отречение императора, – они не вели однозначно и обязательно к национальной катастрофе. Есть одна подробность – не то чтобы незамеченная, но как-то обделенная вниманием историков. 27 февраля 1917 г. Государственная дума, уже распущенная, рождает на свет не предусмотренный законами орган – Временный комитет Государственной думы во главе с М. В. Родзянко, а 2 марта новосозданный комитет образует Временное правительство. Но вышедшее из недр Думы Временное правительство сразу же порывает с Думой – порывает с органом народного представительства, которому обязано своим появлением. В Думе было много разумных депутатов, не один лишь Прогрессивный блок, да и тот начал приходить в чувство. Возможно, из всех ошибок Временного правительства эта была самой суровой.
В случае немедленного возобновления работы Думы был бы совершенно невозможен «Приказ № 1», разваливший армию, невозможно так называемое двоевластие, как и множество других роковых событий. Задним числом ощущение правового вакуума тех дней и недель невыносимо ощущать даже сегодня, 93 года спустя. Почему это чувство не мучило тех, кто стоял тогда у руля событий, – записных демократов из Прогрессивного блока? Они явно были уверены, что оседлали удачу, и хотели кратчайшим путем, помимо Думы, стать реальной властью. Став же ею, они спешить перестали. Этим Временное правительство подписало приговор и себе, и российскому парламентаризму, и, в конечном счете, десяткам миллионов людей.
Второй роковой ошибкой Временного правительства стала отсрочка выборов в Учредительное собрание. Выборы должны были пройти 17 сентября, а начало работы Учредительного собрания было запланировано на 30 сентября. Но когда до выборов оставался месяц с небольшим, они были перенесены на 12 ноября. А ведь созыв Учредительного собрания был главной задачей и целью существования Временного правительства, а ему, в нарушение собственных демократических идеалов, хотелось поруководить страной подольше. Данное желание прочитывается, среди прочего, в совершенно незаконном провозглашении России республикой 1 сентября 1917 г. Это было вопиющей узурпацией полномочий будущего Учредительного собрания. Как мы теперь знаем, отсрочка выборов оказалась роковой. Одним из главных лозунгов Октябрьского переворота стало обещание (лживое) в кратчайшие сроки созвать Учредительное собрание.
Дебют коммунистического проекта в нашей стране надо попытаться увидеть глазами современников этого дебюта, на время заставив себя забыть продолжение. Многие пошли за большевиками в надежде, что те выведут к какой-то новой, замечательной и справедливой, жизни. Соблазн марксистской социальной утопии смутил, начиная со второй трети прошлого века, столь многих в мире, что пришествие утопии ощущалось как неотвратимость. Какая-то страна неминуемо должна была привить себе этот штамм, поставить на себе опыт «великого социального эксперимента».
У нас хорошо знают пророчества Достоевского о социализме и коммунизме, но не менее прозорлив оказался и француз Гюстав Лебон. Вот его слова: «Рабство, нищета и цесаризм – вот неизбежные пропасти, куда ведут все социалистические пути. И все-таки, кажется, этого ужасного режима не миновать. Нужно, чтобы хоть одна страна испытала его на себе в назидание всему миру. Это будет одна из таких экспериментальных школ, которые в настоящее время одни только могут отрезвить народы, зараженные болезненым бредом о счастье по милости лживых внушений жрецов новой веры».
Первую попытку, Парижскую коммуну 1871 г., удалось прервать. Провести полноразмерный эксперимент выпало России. Его отрицательный опыт крайне важен в никогда не прекращающемся поиске человечества. Как выразился историк С. А. Павлюченков, «человечество коллективно шло к русской революции, и ее результаты, как в свое время революции французской, принадлежат всему человечеству»[157].
Премьерство Керенского было воспринято общественностью как спасительное. Даже ЦИК Советов 8 июля 1917 г. объявил новый кабинет «правительством спасения революции», признав за ним неограниченные полномочия. Казалось, двоевластию пришел конец.
Александр Федорович Керенский – вот тот человек, кому полагался бы памятник от советской власти. Поскольку эта мысль давно приходила в голову миллионам людей, советские историки, даже изображая главу Временного правительства жалким шутом, одновременно старались сделать из него страшного врага, приписывали ему бонапартизм, намерение установить кровавую диктатуру и даже вернуть монархию. И разумеется, всегда находили доказательства.
На самом же деле эсер Керенский оказался для Ленина таким врагом, о каком можно лишь мечтать. При этом Александра Федоровича никак не назовешь случайной в революции фигурой. Успешный адвокат, он участвовал, начиная с 1906 г., в ряде громких политических процессов, защищал революционеров, включая большевиков. Керенский был одним из самых ярких оппозиционных депутатов Государственной думы 4-го созыва.
С момента отречения царя Керенский твердо знал, что это его революция, его стихия. Будучи только министром, он заставлял тушеваться главу правительства Георгия Львова. Почти до своего политического конца Керенский легко покорял любую толпу, включая солдатскую. Он всегда верил в то, что говорил в данный момент, это придавало его словам неотразимую убедительность. Его манера выступать предвосхитила гитлеровскую: сперва – упавший голос, короткие фразы, паузы, затем поток взвинченной, почти истерической речи, которая куда убедительнее на слух, чем при чтении. Он звал войска на смерть, а те отвечали криками «ура!». Специфические приемы поведения, полувоенные френчи (в них потом облачатся и Ленин, и Сталин, и Мао Цзэдун, и еще множество вождей и вождиков), демагогия, восторги толпы – все это XX век еще увидит в изобилии. Даже странно, что череду стальных вождей, кумиров масс открыл именно Керенский, руководитель совсем не стальной. Малая толика этого качества ему как раз не помешала бы – вся наша история повернулась бы иначе.
Видимо, Керенскому казалось, что он «поймал волну» и на ее гребне достигнет намеченных целей: доведет Россию до Учредительного собрания и до победы в войне, станет первым президентом демократической Российской Республики.
Керенский, как министр юстиции и как министр-председатель, провел ряд выдающихся правительственных актов. Была узаконена неслыханная и небывалая до того нигде в мире полнота политических, экономических и социальных прав женщин, чем наша страна могла бы гордиться, если бы помнила об этом. Россия первой среди многонациональных государств устранила все виды дискриминации по национальному, расовому и религиозному признакам. Декрет о гражданском равенстве (об отмене вероисповедальных и национальных ограничений) от 20 марта 1917 г. предоставил всем равные избирательные права. Был узаконен 8-часовой рабочий день, провозглашена свобода совести, введена пропорциональная система выборов по партийным спискам, к которой Россия вернулась сегодня.
Но не будем забывать, что Керенский со студенческих лет принадлежал к той части интеллигенции, которая только и делала, что расшатывала устои государства, ослабляла гайки государственной машины. Когда же эта расшатанная конструкция подверглась мощным сейсмическим встряскам войны и революции, случайно оказавшиеся у власти Керенский со товарищи с ужасом увидели, что их былые усилия не пропали даром – конструкция готова рухнуть в любой миг.
