думают о вас. Приступая к разговору с наукоотрицателем, полезно помнить правило, которым руководствуется каждый романист: злодей – это герой своей собственной истории.
В определенном смысле наша задача и труднее, и легче, чем нам могло бы показаться. Трудность в том, чтобы заставить собеседника не просто поверить в определенные факты или изменить взгляды, но двинуться в сторону понимания и принятия тех методов, которыми ученые добывают свое нелегкое знание: скрупулезной проверки, совместного тестирования и толерантности к неопределенности. Действовать надо так, чтобы наукоотрицатель понемногу проникся ценностями (и образом мысли) ученых.
Мы, безусловно, постараемся воспитать следующее поколение, но у нас заканчивается время. Нашим детям достанется в наследство проблема потепления, и, может быть, они сумеют ее решить, но пока ситуация не в их руках. Из тех, кто принимает решения сегодня, слишком многие принадлежат к наукоотрицателям, и они обладают непомерным объемом власти над будущим. Поэтому проблема взаимодействия с антинаучниками ложится на наши плечи. Причем сегодня. Нельзя изменить убеждения человека против его воли, и редко удается заставить человека признать, что есть нечто такое, чего он еще не знает. Еще труднее побудить его изменить ценности или идентичность. Но в борьбе с наукоотрицанием легкой дороги нет вообще. Мы должны постараться, чтобы они нас поняли. Мы должны постараться, чтобы им стало не все равно. Но прежде всего мы должны выйти к ним лицом к лицу и завести разговор.
Я писал эту книгу, когда Дональд Трамп еще занимал пост президента Соединенных Штатов, а в мире бушевала пандемия. Пока книгу готовили к печати, президентом стал Джо Байден, появились и получили одобрение две вакцины от COVID-19.
Пойдет ли дело на лад?
Я надеюсь. Президент Байден уже вернул нас в Парижское соглашение и пообещал отменить особенно вопиющие инициативы администрации Трампа, касающиеся регламента автомобильных выхлопов и других экологических стандартов, которые существенно влияют на динамику глобального потепления. Кроме того, Байден показал, что куда охотнее, чем Трамп, прислушивается к мнению ученых по широкому кругу других вопросов, в том числе о коронавирусе.
Но есть и причины для опасений.
Мы еще ждем повсеместного распространения вакцины от коронавируса и не понимаем, сможем ли, когда она будет доступна всюду, убедить людей прививаться. И теории заговора, и просто обычное, глубоко сидящее в нас недоверие все еще сильны. Безопасна ли вакцина от ковида? Вроде бы можно надеяться, что Управление по контролю за качеством продовольствия и медикаментов и другие надзорные органы не одобрили бы ее, будь это иначе. Здесь вопрос доверия не только науке, но и институтам, ответственным за научную политику, а некоторые из них при администрации Трампа подверглись политическому давлению. Будь эти институты либеральными или консервативными, реальность последних четырех лет такова, что доверие к ним всем заметно убыло.
Несмотря на уход Трампа из Белого дома, никуда не уходит трампизм. Мятеж 6 января 2021 года у Капитолия показал, как глубоко подчинила нашу страну идеология «свободы от факта» и какими катастрофическими последствиями это может обернуться. То, что выплеснулось бунтом в Вашингтоне, началось в 1953 году в нью-йоркском отеле «Плаза», где кучка корпоративных функционеров договорилась «сражаться против ученых» путем дезинформационной кампании и оспаривания фактов, которые могут нанести вред табачному бизнесу, – и тем самым, вероятно, без умысла, создала схему для будущих отрицателей любых фактов, не вписывающихся в желаемую картину мира. От научных тем вроде глобального потепления до политических – кражи голосов и пр., – проблема отрицательства, похоже, пустила метастазы всюду: от корпораций до идеологии, от науки до национальной культуры. И ведь при этом прочно держатся на своих позициях структуры, зарабатывающие на угле, нефти и других ресурсах, и там есть люди, готовые к собственной выгоде заниматься производством сомнений. Разумеется, никуда не денутся в ближайшее время и невежество, предвзятость, распространение ложных идей через социальные сети.
Наукоотрицание не с Трампа началось, хотя он, конечно же, усугубил ситуацию. Оно существует по меньшей мере с галилеевских времен, а вероятно, и дольше. И поскольку наукоотрицание было до Трампа, то, скорее всего, продолжится и после. Разумеется, это не означает, что перемены к лучшему невозможны. Мы вновь начнем слушать друг друга и попытаемся смягчить межпартийный раскол, который так резко поляризовал наше общество не только в области морали и ценностей, но даже в области эмпирического знания. Я надеюсь, что в этом диалоге будет отведено место науке. Да, наукоотрицание давно сопровождает нас, но, без сомнений, дело заметно ухудшилось при администрации, которая сомневалась в фактах по любой теме: от траектории урагана и противопожарной чистки лесов в Калифорнии до вопросов, могут ли хлорка и свет вылечить коронавирус и насколько маски препятствуют распространению инфекции в пандемию.
Однако надо помнить, что наукоотрицание, как мы видели в шестой главе, не есть принадлежность какой-то партии или элемент какой-то партийной идеологии. Пять пороков суждения всегда приходят на помощь людям, которым зачем-то нужно верить в нечто отличное от установленного наукой. Сражение за разум и науку будет долгим. Если мы объявим, что победили, и вновь махнем рукой – что будет дальше? Наши познавательные стандарты тоже нужно неусыпно беречь.
А еще не забывайте, что наукоотрицание распространено во всем мире. Трамп покинул Белый дом, но идеологизированное отрицание науки прочно окопалось в других странах, где тоже вызывает проблемы. В Италии бушует война с прививками. В Англии ковидная конспирология побуждает людей валить вышки сотовой связи стандарта 5G. В Бразилии заметный процент населения составляют плоскоземельцы. И не забывайте, что Россия и Китай играли ведущую роль в насаждении антинауки, распространяя через свои пропагандистские машины дезинформацию, чтобы расшатать западные демократии, посеять идеологическую рознь.
Как же нам научиться вновь говорить друг с другом? Наукоотрицание надолго останется проблемой и для США, и для других стран. Предстоит трудная задача – найти способ заживить те раны, что так долго разделяли нас, в том числе и в отношении к науке. Что делать?
Я думаю, что решение – в диалоге. Стратегии общения с наукоотрицателями, рекомендованные в этой книге, можно использовать шире: чтобы вообще убедить человека слушать доводы разума, принимать аргументы науки и логики во многих областях жизни, где партийные верования противоречат суждению экспертов. Если же мы и впредь будем демонизировать друг друга или пропускать мимо ушей то, что говорят многие люди, мы рискуем вновь разбиться на лагеря. На мой взгляд, лучше попытаться вернуть наукоотрицателей в наш круг, показав им, насколько полезной бывает наука. Здорово ведь будет, если знание снова станет что-то значить?
Как мы видели, в немалой мере наукоотрицание питается страхом, отчуждением, идеологией и идентичностью. Мы можем и должны с этим работать, кто бы ни сидел в Белом доме. Благодушие –
