Только «Эверанна» спасла от гибели на Таллиннском рейде 790 человек.
06:40
Адмирал Пантелеев основательно промок и продрог, добираясь на катере до лидера «Минск», стоявшего далеко на внешнем рейде. Встречная волна полностью накрывала катер, обрушиваясь через зарывшийся в воду нос прямо на рубку и перекатываясь затем на корму. Немцы продолжали довольно лениво обстреливать рейд из орудий и миномётов. «Свечки» от падения снарядов неожиданно поднимались в разных местах гавани.
Адмирал с нетерпением смотрел, как ужасающе медленно вырастает впереди изящный и стройный силуэт лидера с его стремительным форштевнем, высокой носовой надстройкой и двумя элегантно наклоненными назад трубами, напоминающими прижатые уши тигра перед прыжком на добычу.
По плану прорыва Пантелеев являлся первым заместителем командующего флотом и командиром отряда прикрытия. Встреченный у трапа левого борта командиром «Минска» капитаном 2-го ранга Петуниным, адмирал в сопровождении командира спустился в теплый уют кают-компании корабля. Адмирал с удовольствием снял мокрую фуражку и опустился в мягкое кресло, вытянув ноги. Вестовой немедленно принёс стакан крепкого горячего чая в серебряном подстаканнике с выгравированной надписью «Лидер «Минск».
Назначенный на переход начальником походного штаба заместитель Пантелеева капитан 1-го ранга Питерский доложил адмиралу, что на «Минске» уже развёрнут флагманский командный пункт.
Пантелеев поинтересовался видами на погоду. Ему доложили, что шторм уже заметно стих, мягче стала волна, немного поднялась облачность. Синоптики предсказывают скорое резкое улучшение погоды. Но пока ещё очень свежо и тральщики с тралами выгрести против волны не могут.
Адмирал Пантелеев, слушая доклад начальника своего походного штаба, понял, что после двух бессонных ночей сидеть в таком мягком и удобном кресле очень рискованно. Он уже несколько раз засыпал, через мгновение тревожно встряхиваясь.
Адмирал решительно потянулся за фуражкой и, выйдя из салона, стал подниматься на мостик.
07:05
С мостика «Минска» адмирал Пантелеев осмотрел рейд в бинокль. Из своих сорока прожитых на свете лет адмирал уже отдал флоту 23 года, но ему ещё никогда не приходилось видеть подобного скопления боевых кораблей и транспортов, не говоря уже о разной вспомогательной мелочи.
В бинокль адмирала попал маленький пароходик «Кумари» с занимающей почти полкорпуса цифрой 579 на борту.
Адмирал перевёл бинокль на «Балхаш», а затем на «Эверанну». По поднятым до места шарам он понял, что пароходы стоят без хода и какое-то мгновение не мог сообразить почему. Потом все стало ясно: подошедшие из Палдиски транспорты остановились, чтобы принять из воды людей.
Стоявший рядом с Пантелеевым на мостике комиссар лидера Воспитанный привлек внимание адмирала, показав рукой в противоположную сторону — в направлении гавани, откуда сам Пантелеев прибыл чуть более получаса назад. Адмирал обернулся. И невооруженным глазом было видно, как из гавани, провожаемые уже пулемётными очередями немцев, выбираются, захлестываемые волнами, самые разнообразные катера, шлюпки, рыбачьи лодки, на которых гирляндами висели люди — военные и гражданские. Каждый накат волны смывал за борт несколько человек. Видны были отчаянные взмахи рук тонущих, как бы взывающих к небесам.
— Есть свободные помещения? — спросил Пантелеев у капитана 2-го ранга Петунина.
— Только в трюмах и форпике, товарищ адмирал, — ответил командир лидера.
— Возьмите сколько возможно, — приказал адмирал.
В ушах у него звенело, перед глазами плыли какие-то красные и зелёные круги. Впереди же было ещё по меньшей мере две бессонные ночи.
Адмирал Пантелеев, видимо, лучше чем кто-либо другой понимал, что ждет флот, которому предстояло пройти 321 километр пути Финским заливом, где на протяжении 250 километров оба берега уже заняты противником, а 120 километров — густо заминированы. На обоих берегах узкого залива расположены немецкие и финские аэродромы с сотнями бомбардировщиков, а в шхерах притаились торпедные катера и, возможно, подводные лодки. Никаких точных данных о противнике и его намерениях штаб флота, как обычно, не имел, а исходил из предположения, что немцы скорее всего смогут предпринять, а не из сведений, что они предпримут точно. А предпринять немцы могли немного: помимо выставленных мин, они, взаимодействуя с финнами, могли атаковать конвои торпедными катерами и подводными лодками. Опять же больше всего боялись подводных лодок, поскольку имелась информация, что только за последние двое суток немцы сосредоточили в районе предполагаемого перехода около 15 подводных лодок. Возможно, это была немецкая дезинформация, поскольку ни одной подводной лодки противника в районе предполагаемого перехода не было. Но никто в штабе КБФ не знал этого. Напротив, все были уверены в обратном. И никто не задал себе простого вопроса: как лодки будут действовать на минных заграждениях такой ширины, глубины и плотности...
Адмирал Пантелеев решил, что ничего страшного не случится, если он позволит себе прикорнуть минут 40. Не похоже, чтобы в течение этих 40 минут погода улучшится настолько или произойдут какие-то события, которые потребуют его личного присутствия на мостике лидера.
Бывалые моряки знают, что означают полчаса крепкого сна. Он начисто снимает усталость предыдущих бессонных ночей. Горячий душ и стакан крепкого чая (а можно чего и покрепче) дает запас бодрости ещё на много и много часов бессменной вахты на ходовом или флагманском мостике. А бессменную вахту на кораблях несут только командиры и флагманы.
07:35
На эсминце «Гордый» в пятом — самом большом кубрике корабля — капитан 3-го ранга Ефет собрал всех свободных от вахты.
Командир поднялся на банку, чтобы все сгрудившиеся в кубрике могли его хорошо видеть. Моряки обратили внимание, как похудел и осунулся за последние дни не покидавший мостика командир корабля. У него были покрасневшие от бессонных ночей глаза, плотная щетина покрывала впалые щеки и широкий подбородок.
— Товарищи! — обратился Ефет к экипажу. — Армия и флот оставляют Таллинн.
Командир глубоко вздохнул и зачем-то посмотрел себе под ноги.
В кубрике установилась мёртвая тишина. Было слышно, как о борт с шумом разбивалась волна. Медленно поднималась вверх и с легким чавканьем оседала корма.
Капитан 3-го ранга Ефет преодолел волнение и заговорил громче:
— Нам предстоит очень тяжёлый переход. На нашем пути будут минные поля. В воздухе — немецкая авиация. В финских шхерах — надводные корабли и подводные лодки. В этих условиях мы обязаны нести охрану крейсера «Киров», сберечь свой корабль и доставить в Кронштадт авиационную часть, которая находится у нас на борту.
Командир «Гордого» снова замолчал и затем добавил:
— Прошу вас быть готовыми ко всему.
Капитан 3-го ранга Ефет пристально посмотрел на стоявших и сидевших перед ним краснофлотцев, словно желая понять, какое впечатление произвели его слова.
Матросы молчали. Если у них и были вопросы, то они хорошо знали, что ни командир, ни комиссар не в состоянии на них ответить.
— Тогда, — закончил Ефет, — всё. По местам стоять!
И спрыгнул с банки на качающуюся палубу.
07:50
Военный корреспондент Михайловский с палубы «Виронии» с интересом наблюдал, как обретает причудливые и прекрасные краски остров Найссаар. Ночью он чернел тёмной глыбой, в предрассветной дымке выглядел туманной серой массой, а сейчас, когда полностью рассвело, заиграл зеленью своих корабельных сосен, желтизной песчаных пляжей и воронёным гранитом валунов.
Кругом стояли корабли и суда. Таллинн вдали был закрыт облаками дыма, пеленой ещё идущего дождя и стелющейся над гаванями гарью.
С рейда доносилась стрельба.
Неожиданно со стоявшего далеко от «Виронии», но хорошо видимого с нее лидера «Минск» загрохотали орудийные залпы.
