набор данных, который бы выглядел как настоящий, довольно трудно. Пока что расследователи, обнаружившие поддельные результаты, изучали, как правило, только сводные таблицы, представленные в статьях. Наличие доступа к полному исходному набору данных сильно упрощает подобные расследования. Но главное, открытые данные служат сдерживающим фактором против совершения мошенничества в принципе, ведь нужно быть наглейшим из нахалов, чтобы разместить подделку на общедоступном сайте [736]. Тот же принцип работает и в отношении
p-хакинга, граничащего с мошенничеством, а также более невинных ошибок: вы позволяете другим ученым увидеть ваши данные и то, как вы их анализировали, а значит, зоркие коллеги могут заметить опечатки в таблицах, неверную статистику, неправдоподобные числа или неописанный анализ, от которого, возможно, зависит интерпретация ваших результатов.
Однако не любые данные можно разместить онлайн [737]. Например, размещение в интернете генетических данных участников исследования нарушит анонимность, которая служит непременным условием их участия, не говоря уже об их законном праве на неприкосновенность частной жизни. Предоставление общего доступа к некоторым другим видам данных также может быть опасно. В 2011 году, когда вирусологи опубликовали лишние подробности того, как они создали генетически модифицированную, более заразную версию вируса H5N1, вызывающего птичий грипп, разгорелись ожесточенные споры [738]. Это было важное исследование вирусов, но и редкая ситуация, когда последствия были бы ужасны, попади информация в руки людей с дурными намерениями. Исследователей попросили убрать из статьи некоторые методологические детали [739]. Впрочем, это исключения; в принципе, ничто не мешает подавляющему большинству ученых быть гораздо более открытыми в своей работе.
Есть еще один способ сделать науку открытой – расширить ее. Становится все очевиднее: чтобы ответить на серьезные научные вопросы, мы должны сделать еще один шаг по пути, который исторически начался с алхимиков-одиночек, ревностно охранявших свои секреты, а сегодня привел нас к тому, что ученые делятся результатами своей работы в международных журналах. Следующий шаг – так называемая командная наука, когда ученые из множества разных лабораторий и университетов сообща работают над более масштабными совместными проектами [740]. Такие совместные исследования впервые были проведены в физике элементарных частиц, которая требует огромных команд ученых для выполнения тысяч невероятно сложных задач, связанных с экспериментами на ускорителях [741]. Еще совместные исследования становятся критически важными в современной генетике, где ученые объединяют наборы своих образцов в проектах международных консорциумов, что помогает достичь статистической мощности, необходимой для выявления слабеньких корреляций между десятками тысяч вариаций ДНК и человеческими признаками и болезнями [742]. Именно такой способ совместной работы выжег каленым железом ошибочный подход к генетике, основанный на “генах-кандидатах” (они обсуждались в пятой главе), и дал исследования, которые по крайней мере воспроизводятся [743].
Идея командной науки подхватывается во все большем количестве областей: например, попытка нескольких лабораторий повторить сотню известных психологических исследований, о чем мы говорили во второй главе, прекрасно иллюстрирует, как увеличение масштаба, а следовательно, и статистической мощности исследований может исправить ошибки прошлого. Как и в физике с генетикой, в настоящее время транснациональные совместные проекты ведутся в том числе в области нейронауки, эпидемиологии рака, психологии и трансляционных медицинских исследований [744]. Такие широкомасштабные проекты могут напрямую решать вопросы, связанные с воспроизводимостью в соответствующих областях, а поскольку результаты распространяются внутри большого сообщества, состоящего обычно из крайне категоричных ученых, теоретически эти проекты могут также служить своеобразной проверкой любого исследователя на предвзятость.
Открытая наука не ограничивается научным сообществом: финальный этап повышения прозрачности науки – открыть ее для широкой общественности. В конце концов, мертоновская норма коллективизма, которая подчеркивает совместное владение научными результатами, отражает важную мысль: огромная часть науки финансируется налогоплательщиками. Большинство журналов взимают со всех, у кого нет подписки, около тридцати пяти долларов за доступ к отдельной статье. Кажется проблематичным и даже недемократичным, что с представителей общественности, которая за счет своих налогов финансирует научные исследования, сдирают плату за доступ к полученным результатам. Разумеется, налогоплательщики финансируют много вещей, к которым не имеют доступа, что правильно: для них не раскрывают, например, британские секретные маршруты патрулирования подводных лодок, осуществляющих непрерывное ядерное сдерживание в открытом море. Однако этот вид информации – исключение, как и особые данные о вирусах в упомянутом выше случае. На сегодняшний день большинство правительств приняло законы о свободе информации, которые позволяют представителям общественности получать доступ к их документам и статистике; в США результаты работы всех государственных служащих автоматически считаются общественным достоянием [745]. От движения “Открытая наука” ответвляется движение “Открытый доступ”, в рамках которого люди пытаются приблизить науку к такому состоянию свободной по умолчанию информации. Его влияние уже очевидно: многие журналы начали разрешать ученым вносить плату за свою публикацию, с тем чтобы все желающие могли скачивать эту статью бесплатно и бессрочно.
Раскошеливаться, чтобы ваши статьи стали общедоступными, необязательно, однако теперь финансирующие организации начинают требовать, чтобы оплаченные ими исследования публиковались в открытом доступе. Самая амбициозная стратегия под названием “План S” предложена ассоциацией Science Europe, представляющей финансирующие агентства европейских правительств. Идея в том, что с 2021 года все исследования, финансируемые членами этой ассоциации, должны публиковаться в журналах с полностью открытым доступом [746]. План S поддерживают правительственные советы по финансированию из более чем пятнадцати стран, а также крупные фонды, такие как Wellcome Trust и Фонд Билла и Мелинды Гейтс. Правилами предусматривается, что ученые, получившие гранты Science Europe, не могут даже подавать статьи на рассмотрение в издания без полного открытого доступа – а сюда входят и Science с Nature, и вообще 85 % всех журналов [747]. Организации, финансирующие научные исследования, также заявляют, что будут действовать скоординированно, следя за тем, чтобы издатели не взимали с ученых слишком большую плату за публикацию в открытом доступе. Если журналы повысят взнос за открытый доступ, требуя больше некоторой разумной суммы для покрытия издательских расходов, фонды попросту введут лимит на оплачиваемые ими публикационные взносы. Это гарантирует, что огромная часть ученых будет вынуждена отказаться от таких журналов, что грозит им разорением. План S и в целом движение за открытый доступ демонстрируют, как коллективные действия со стороны финансирующих организаций могут привести к масштабным изменениям в исследовательской практике – и это должно вселить в нас надежду, что в будущем подобное сотрудничество поможет исправить и некоторые другие неполадки в науке.
Мы обсудили, какими способами предотвращать мошенничество, избегать недобросовестности и устранять предвзятость. А что насчет четвертого из наших научных изъянов – хайпа? Поскольку он касается того, как о результатах исследований сообщается, решение этой проблемы может быть связано
