Мало интересовало!.. А что же интересовало больше? Какие вообще стимулы толкают человека на то, чтобы заниматься своим делом? Именно этим, на всю жизнь избранным — и никаким другим. Теми же космическими исследованиями, например.
Сам Королев, насколько мне известно, о себе в этой плане никому не рассказывал. Правда, близкие ему люди некоторые соображения на сей счёт имела. Вспомним хотя бы парадоксальную гипотезу Раушенбаха («Если бы сейчас Сергей Павлович был совсем молодым человеком… он не пошёл бы в ракетную технику. Пошёл бы в какое-нибудь другое, совершенно новое дело…»).
Значит, элемент новизны?
Наверное, не только он. Но, без сомнения, в том числе и он! Тут, кстати, гипотеза Раушенбаха находит поддержку — уже безотносительно к личности Королева — у его коллег.
Во всяком случае, Феоктистов в беседе с журналистом Н.И. Маром прямо сказал, что «человек строит космический корабль, чтобы взглянуть на Землю из заоблачных высот, побывать на других планетах. Человек хочет проникнуть в новые, ранее неведомые ему, бесконечно далёкие сферы. Его влечёт жажда поиска, потребность знать… Я убеждён, что, готовясь к плаванию на своих каравеллах, Христофор Колумб в какой-то степени втирал очки королю и королеве, когда говорил о заокеанских сокровищах… Он просто искал и хотел найти нечто новое. Любознательность, любопытство были и остаются одними из важнейших рычагов человеческого прогресса». Почти то же самое говорил Константин Петрович и в уже упоминавшейся беседе о Михалковым-Кончаловским: «…было очень любопытно делать первый корабль, на котором сможет полететь человек. Это стремление возникло очень давно и тоже, может быть, как желание удовлетворить собственное любопытство. Возможно, осознание общественной значимости дела не всегда приходит сразу».
Любознательность… Любопытство… Не зря, видимо, с таким осуждением говорил Пушкин: «Мы ленивы и нелюбопытны».
Правда, расхожая мораль придерживается на сей счёт другой точки зрения: «Любопытство — порок».
Но тут, наверное, все зависит от того, куда направлено любопытство человеческое: одно дело — в замочную скважину, и совсем другое — в космическое пространство.
Ну, а что если отвлечься от вопроса о личных стимулах, заставляющих многих незаурядных людей отдавать себя делу космических исследований, и обратиться к той самой «общественной значимости этого дела», осознание которой, как заметил Феоктистов, не всегда приходит сразу, но в конце концов все же приходит?
Иными словами — какая нам и нашим согражданам польза от освоения космического пространства? Стоит ли тратить столько сил и средств, привлекать столько умных голов (которые никогда не бывают в излишке) на это дело? Что реально получат от пего люди? Чего тут, грубо говоря, больше: прихода или расхода?
Эти вопросы не могли не всплыть в сознании каждого думающего человека вскоре после того, как естественное восхищение самим фактом проникновения человека в космос сменилось… нет, не сменилось — дополнилось столь же естественной потребностью трезво оценить это событие и его реальные последствия.
Особенно обострился всеобщий интерес к экономике космических исследований позднее, когда раскрытая в условиях гласности информация о трудном финансовом положении страны, о бюджетном дефиците заставила задуматься о всех возможных путях экономии народных средств. И тут в числе первых была названа космонавтика.
Что ж, вопрос стоит (в буквальном смысле слова — стоит!) того, чтобы его обсудить.
Необходимо только не упускать при этом из виду различие понятий «дёшево» и «выгодно» — различие, хорошо известное в прошлом русским купцам, но, похоже, не всегда усвоенное нашими финансистами. «Дёшево» — это значит не выпустить лишнюю копейку из рук. «Выгодно» — это не только выпустить, а прямо вытолкнуть её в оборот, чтобы она вернулась, принеся с собой ещё копейку… Очень образно высказался один из лучших наших космонавтов, доктор наук, а главное, очень умный человек Г.М. Гречко: «В конце концов можно не кормить курицу, несущую золотые яйца, и сэкономить на зерне, но проиграть на золотых яйцах. Так и в космосе: нужно и важно вкладывать деньги, но так умно и умело, чтобы получать прибыль».
Умно и умело… Вот об этом, наверное, стоит подумать. Но это уже другой вопрос. Тем более, что по части целесообразности затрат мы не только в космосе, но и на грешной Земле действуем далеко не всегда безукоризненно.
Редкий частный разговор, так или иначе касающийся проблем космонавтики, не затрагивает этой стороны дела. Иногда — спокойно, в порядке, так сказать, абстрактного интереса, иногда — более напористо, но обязательно затрагивает. Один мой собеседник в полемическом задоре поставил даже — явно перефразируя название известного кинофильма С.В. Образцова — вопрос так: «А кому он нужен, этот космос?..»
Задела ли меня эта фраза? Трудно сказать… Если и задела, то только своей формой — по смыслу она неожиданной не была…
Каждый, имевший отношение к делу освоения космоса — от его основоположников до людей, которым, подобно мне, посчастливилось прикоснуться к нему лишь с какой-то одной стороны, — задавал себе этот вопрос.
Сначала, на заре космической эры, отвечая на подобные вопросы, мы обычно ссылались на великого физика Вениамина Франклина, который присутствовал при первых полётах аэростата основоположников воздухоплавания братьев Монгольфье и на вопрос о том, какая польза от таких полётов, да и воздухоплавания вообще, ответил:
— Какая польза? Да никакой! — И добавил: — Как от ребёнка, который только что родился…
Несколько позднее мы стали говорить и о том, что сама постановка вопроса о целесообразности или нецелесообразности проведения космических исследований теперь уже бессмысленна: открыв какие-то новые пути и средства познания природы, человек не в силах, даже если бы захотел этого, «закрыть» их — это противоречило бы самой принципиальной необратимости процесса познания.
Кстати, подобная мысль тоже не раз высказывалась многими выдающимися людьми. Правда, высказывалась применительно не к космическим исследованиям (о них тогда ещё и речи не было), а к арктическим экспедициям. Но тут аналогия, мне кажется, напрашивается сама собой. Ведь как шло освоение Арктики? Началось с того, что люди — замечательные люди, подлинные герои, такие, как Амундсен, Пири, Седов, Скотт, — стремились просто добраться до полюса. Лишь бы побывать там, так сказать, «отметиться» — и все!..
Потом захотели в этой таинственной точке земного шара задержаться, побыть подольше, произвести наблюдения, которые ни в каком другом месте не сделаешь, — новый этап в исследовании Арктики, открытый зимовкой И. Папанина, Е. Фёдорова, Э. Кренкеля, П. Ширшова на дрейфующей станции «Северный полюс». А затем такая работа — научные исследования полярных областей Земли — стала в этих краях основным делом. Постепенно появилось в них и то, что называется «практическим выходом». Спортивный характер первых экспедиций (побывали здесь — и ладно!) остался в прошлом. Учёный, исследователь стал в Арктике центральной фигурой. А само путешествие туда — к месту работы — превратилось в мероприятие отнюдь не героическое, транспортное, хотя и не всегда такое уж простое. Участник высадки на лёд папанинцев, знаменитый полярный лётчик И.П. Мазурук сажал в дальнейшем самолёт на дрейфующих льдинах советских полюсных экспедиций двести пятьдесят четыре (254!) раза. А знают люди, как правило, лишь о том — первом — разе. Подвиг незаметно трансформировался в работу.
Нечто очень сходное происходит и с космическими исследованиями.
А потому налицо все основания приложить к космосу слова, сказанные выдающимся полярником Фритьофом Нансеном в споре о нужности или ненужности исследований Арктики:
— История человечества — это непрерывное стремление от темноты к ясности. Поэтому нет смысла обсуждать цели познания. Человек желает знать, и когда у него прекратится это желание, он перестанет быть человеком.
Что ж, все это действительно справедливо. Дезавуировать высказанные соображения — начиная со слов Франклина — нет никаких оснований.
Но скоро — очень скоро — стало ясно, что пришла пора эти соображения дополнять. Дополнять деловым, конкретным разговором обо всем, что дают полёты в космос людям уже сегодня и что могут дать в будущем. Благо сейчас космические исследования — уже никак не «ребёнок, который только что родился». Да и вообще — сколько можно прятаться за великие тени! Когда-то надо начинать отвечать «от себя»…
Тем более что в балансе расхода и прихода на космические исследования статья расходов вскоре начала обнаруживать определённую тенденцию к росту. Дело в том, что в качестве первых космических ракет-носителей — как в Советском Союзе, так и в Соединённых Штатах Америки — были использованы ракеты, созданные совсем для других целей. Наша межконтинентальная баллистическая ракета, о создании которой было объявлено летом 1957 года, той же осенью — четвёртого октября — вывела на околоземную орбиту первый искусственный спутник Земли, а ещё всего три с половиной года спустя, будучи несколько модифицирована добавлением третьей ступени, — космический корабль «Восток» с человеком на борту. Ещё через десять месяцев первый американский космический корабль серии «Меркурий» был выведен на орбиту ракетой «Атлас», тоже первоначально созданной в качестве боевого средства. Иными словами, для целей космических исследований самые сложные и дорогостоящие объекты — ракеты-носители, системы управления и слежения, стартовые комплексы — не строились заново, а приспосабливались из чего-то, уже существовавшего.
